Как чинить дверной звонок. 21+
Вы видели когда-нибудь, как студенты чинят дверной звонок? Если нет – вы ничего в этой жизни не видели. Идите! Идите к квартире, где живут студенты, испортьте им дверной звонок. А потом наблюдайте. Я гарантирую вам, что вы никогда не забудете это зрелище.
Я попал в эту квартиру совершенно случайно, просто остановился переночевать. Приехал в областной центр из своего глухого сибирского села, чтобы купить телевизор. Ну, может и не такого уж глухого, телевизоры и у нас продают, но так уж повелось, что их там не покупают, потому что зачем, если за телевизором можно тупо съездить за 300 км в областной центр? Ну вот и я поехал, движимый этой же самой простой логикой.
А жить мне там было негде. А ночь переночевать надо. Дилемма, однако. Пришлось позвонить старому (ну, тогда еще молодому) товарищу Диме. Пусти, говорю, Дима, меня переночевать.
А Дима был в те времена студент. Это только намного позже он пошел служить в армию, где схлопотал табуреткой по башке, но бОльшим распиздяем от этого не стал, потому что все распиздяйство, которое в нем умещалось, было в нем изначально, еще во времена студенчества. Жил Дима в съемной квартире, деля ее с двумя другими студентами и несколькими тысячами членистоногих, которые, кстати, жили там на ПМЖ и соответственно, своей доли за квартиру не вносили. Но Дима не отчаивался, время от времени устраивал членистоногим холокост и очень много пил.
Когда я пришел к нему в квартиру, он как раз пил.
— О! — сказал Дима, увидев телевизор. — Теперь у нас есть телевизор.
Я забыл сказать, что телевизора у них не было. Тараканы были, две пары шлепанцев были, даже диван был. А телевизора не было. Так бывает в съемных квартирах. Дима так обрадовался новому телевизору, что не сразу заметил, что рядом с телевизором стою я.
— О, Лёха! — сказал Дима, когда наконец заметил меня. — Будешь водку?
Я, скрепя сердце, ответил согласием, понимая, что мой отказ может быть истолкован превратно и вообще встречен непониманием.
— А где тут у тебя можно руки помыть? — спросил я его.
Дима задумался.
— Наверное, в ванной, — сообщил он по некоторому размышлению. — Если мыло найдешь.
Я проследовал в ванную. Там стоял унитаз, который я не хочу вспоминать, и желтая облезлая ванна, целиком сделанная из чугуния и густо покрытая трещинами, как картины старых мастеров. Когда такие трещины находятся на картинах старых мастеров, то про них говорят с уважением: «Кракелюры!» А когда такие трещины находят в ванне, про них говорят: «Ну пиздец у тебя ванна, Дима! Ты, небось, свои носки над ней сушиться вешаешь, и они падают?» Оборванная бельевая веревка, свисавшая с одного гвоздя, вроде бы подтверждала справедливость этой версии.
Я помыл руки и мы сели обмывать телевизор. К застолью присоединились двое других студентов, Макс и Петька. Членистоногие пить водку не пришли.
Обмывая телевизор мы, естественно, смотрели в него, но ничего интересного не увидели. В те времена телевизоры показывали такую же херню, как и нынче, только рекламы было меньше, а «Дома-2» не было совсем. Что смотрели в те времена тупые подростки – ума не приложу. Наверное, «АБВГДейку» и «Сельский час».
Затем наступил вечер. Вечером Дима упал со стула и это несколько встряхнуло его.
— А! — вспомнил Дима, поднимаясь. — У нас же дверной звонок не работает. Надо починить!
Это я для удобства изложения излагаю Димину мысль внятно и членораздельно. На самом деле Дима к тому времени не мог уже излагать свои мысли такими длинными фразами. Кроме того, Дима был студентом-электронщиком и оперировал профессиональными терминами, как то: «та хуйня на двери», «пиздец подкрался», «не пашет» и «щас смастрячим».
В коридоре включили свет, Дима взгромоздился на хромоногую табуретку и раскрутил коробку звонка.
— Вот оно чо, — сообщил он общественности, демонстрируя скрученные каралькой проводки и угрожающе раскачиваясь на табуретке. — Вот оно чо не стреляло-то. Не заряжено было. Питание-то не прикручено!
Рядом со звонком обнаружилась распределительная коробка. Оттуда торчал ворох проводов. Дима храбро дернул за один из них и сорвал изоляцию.
— Пробник! — потребовал он.
Пробник был найден в кармане Димы минуту спустя. Дима ткнул его в оголенные концы проводов. Пробник радостно загорелся оранжевым.
— Есть контакт, — удовлетворенно констатировал Дима.
Путем научного тыка был найдет и второй контакт, на котором пробник не светился. Проводки от звонка были осторожно прикручены к пучкам из распредкоробки.
— А ну, — скомандовал Дима. — Жми!
Кнопку звонка нажали. Звонок захрюкал что-то невразумительное, не то гимн французской республики, не то «В лесу родилась елочка». Дима радостно гыгыкнул и упал с табуретки.
— Обмыть надо, — сказал он, поднимаясь с пола и проверяя комплектность организма.
Предложение было встречено общественностью с большим энтузиазмом, но практически сразу выяснилось, что водки нет.
— Как нет водки? — удивился Дима. — А в холодильнике?
— А откуда мы, по-твоему, только что две бутылки выпили? — в свою очередь удивилась общественность.
Назревал поход в магазин.
— Ты, Макс, пойдешь, — назначил дежурного гонца Дима. — И закуски купи. Хлебушка там…
Гонцу был вручен полиэтиленовый пакет и наличность, после чего общественность в томительном ожидании затаилась на кухне. Разговор медленно перетек к политике, сиськам и спорту.
Четверть часа спустя раздался стук в дверь.
— Вот Макс дурак, — улыбаясь, сообщил Дима. — Мы же звонок починили, а он опять рогами в дверь долбит.
— Олень, — констатировал Петька.
Максу открыли дверь и сообщили, что он олень.
— Сами вы олени, — обиделся Макс. — Я звонил, а вы не открываете! Ни хрена он у вас не работает!
— Как не работает? — удивился Дима, вышел на лестничную площадку и нажал кнопку звонка. Звонок снова спародировал гимн французской республики, потонувший в хрюканье.
— Все работает, — сообщил Дима оленю Максу.
Макс грязно выругался и отдал Диме пакет с водкой.
— И там сейчас Пашка еще придет с Маринкой, — добавил он. — Сейчас пиво купят и придут.
Дима потер ручонки, насколько это ему позволял пакет с водкой.
Пашку с Маринкой было решено не дожидаться. Водку открыли, налили в стаканы и Дима даже успел произнести первую половину тоста:
— Ну… — а вот слово «давайте» он произнести уже не успел, потому что в дверь снова постучали.
— Гыгыгы, — сказал вместо этого Дима. — Вот олени, стучатся, а у нас же звонок работает!
Оленям открыли дверь. Олени запирались и кричали, что они нажимали на звонок, и неоднократно. Звонок был продемонстрирован в действии. Опозоренные Пашка с Маринкой стушевались и отказались пить водку.
— У нас пиво с собой, — извиняющимся тоном сказал Пашка.
— Ну и пейте свое пиво, — сказал Макс. — А мы будем водку. А я еще и покурю.
— Это, — робко попросил Пашка. — Ты кури где-нибудь в другом месте, а то Маринка не переносит…
Макс пожал плечами, сказал, что ему в принципе монопенисуально, где курить, и ушел на площадку. Следом за ним потянулся курить Дима, а за Димой и я. Я вообще-то не курю, но на площадке можно было спокойно говорить не только о спорте, но и о сиськах, без опасений попасть под неодобрительные взгляды пашкиной Маринки.
Макс докурил первым, но из мужской солидарности (и еще, конечно, потому что тема разговора была животрепещущей) дождался, когда докурим мы. Возвращаясь в квартиру, он вдавил кнопку звонка.
Нет, мы не запирали дверь, выходя на площадку. Дверь была открыта.
И из-за двери не доносилось ни хрюканья, ни нестройных звуков французского гимна.
— Не понял, — сказал Макс и нажал кнопку снова.
Тишина была ему ответом. Полная тишина.
Макс отворил дверь и вошел в темный коридор.
— А ну, надави! — скомандовал он.
Дима надавил.
— Хм, — задумчиво почесал ухо Макс. — Чего-то ты там накосячил… Леха, будь другом, принеси табуретку.
Я принес табуретку. Макс вскарабкался на нее, проявив природную грацию слона, исполняющего супружеские обязанности и сразу сунул пальцы в сплетение проводов.
— Ничего не понимаю, — сказал он. — Все прикручено, вроде… Ну-ка, нажми еще раз.
Дима нажал. Эффекта не последовало. Макс почесал затылочные доли.
— Не видно ни хрена, — задумчиво сказал он. — Свет, что ли, включите…
Мы включили свет. Макс издал возглас, который однозначно был каким-то бранным словом, но транскрибировать который я затрудняюсь. Одновременно с этим Макс спрыгнул с табуретки спиной вперед и упал, как следовало ожидать, на пол. Поднимаясь с пола и держась за растущий рог — в полете Макс зацепил головой стенку — он выражался уже более традиционными, хотя и все такими же непечатными, словами. Из его слов нам удалось понять, что Макса ударило током, хотя слова «удар» и «ток» ни разу в его речи не прозвучали. Дима, завороженный речевыми оборотами Макса, снова нажал на кнопку.
Звонок заиграл.
— О, мля, — удивился Дима и выключил свет в коридоре. Звонок заткнулся.
— А ну-ка, — Дима снова включил свет и снова нажал кнопку звонка. Звонок работал.
— Вот ты баран, — сказал Макс. — Ты же звонок прикрутил к контактам выключателя.
Дима выглядел смущенным и счастливым одновременно.
Звонок переделали за десять минут, проверили с включенным светом и с выключенным — звонок работал. Торжествующий Дима стоял в дверном проеме и жал на кнопку.
— Работает, сука, — говорил он.
Из ванной донеслись звуки смыва и через несколько секунд оттуда бочком, чтобы не столкнуть с табуретки Макса, выбрался Петька.
— Ну, что, сделали? — спросил он.
— Сделали, — с гордостью ответил Макс. — Обмыть надо.
— Зашибись, — резюмировал Петька и выключил свет в ванной.
Звонок жалобно хрюкнул и прервал свою лебединую песнь.