Блоги |
Демонстрация у Моссовета
Демонстрация должна была начаться в 16.00 по московскому времени. Завершилась она глубокой ночью того же дня в трех отделениях милиции города Москвы составлением протоколов об административных правонарушениях. Что же произошло на этом коротком временном промежутке - коротком для истории, но не для участников событий?
Скупой, хмурый язык служебной записки, адресованной «директору СПТУ-92 и подписанной начальником 109-го отделения милиции, формально хорош - факты и ничего кроме фактов (правда, с речевыми ошибками, но это уже мелочи). Возможно, так и должна писаться история - языком протокола: скупо, четко и без эмоций?
29 августа 1987 года в 16 часов на Советской площади города Москвы около пятидесяти человек, причисляющих себя к религиозному течению "Кришна", нарушили установленные законодательством правила организации и проведения религиозных собраний (без разрешения на право проведения собрания вывесили на груди плакаты с требованиями освободить осужденных членов секты, выкрикивали лозунги аналогичного содержания, пели религиозные песни).
После неоднократных предупреждений о прекращении нарушения общественного порядка, указанные лица были доставлены в отделения милиции, где на них были составлены административные протоколы за нарушение ч.2 ст.193 кодекса РСФСР об административных правонарушениях, а также они были подвергнуты регистрации и официально предупреждены о недопустимости общественного поведения. Сообщая об изложенном, прошу Вас принять меры общественного воздействия к гр. Громову Ф. А. О принятых мерах сообщить: 125252, Москва, Куусинена, д 21.
Но было ли все и впрямь так просто и скучно, как пишет начальник отделения милиции? 29 августа к четырем часа дня преданные начали собираться на Советской площади. Было холодно, моросит дождь. Подъехали примерно за пять минут до объявленного времени. Подъехали и увидели, что на площади уже полно милиции и подозрительных людей в штатском, которые держались группами и внимательно смотрели по сторонам.
Преданных было куда меньше, но отступать было нельзя. В руках вайшнавы держали портреты заключенных и лозунги: «Освободите преданных Кришны из тюрем и психбольниц!", "Требуем регистрации!» и «Свобода вероисповедания не на словах, а на деле!» Было страшно, никто не решался выйти первым, понимали: КГБ шутить не станет.
Одна из немногих сохранившихся фотографий с разгона митинга.
Наконец ровно в 16.00 Ягъя скомандовала: "Пора!" и преданные, на ходу разворачивая плакаты, решительно направились к подножию памятника Юрию Долгорукому. Москва, Ленинград, Киев, Вильнюс, Рига, Ереван, Каунас, Днепропетровск, Харьков, Новомосковск, Чернигов - несколько десятков преданных из более чем десяти городов осмелились наконец впервые открыто высказать свои претензии к власти.
Они не успели даже построиться в ряд. Человек сорок в штатском, среди которых преданные заметили несколько старых знакомых из КГБ, бросились к демонстрантам и без всяких предупреждений начали вырывать у них из рук плакаты и лозунги. Через несколько секунд к расправе присоединились сотрудники милиции в форме. Толпу манифестантов разделили на две части и попытались оттеснить к милицейским автобусам, которые стояли с краю площади. Поняв их замысел, преданные взялись за руки, сели на асфальт, отказываясь двигаться с места, и запели молитвы Господу Нрисимхе.
Тогда милиция применила грубую силу. Упананда: На нас внезапно набросились неизвестные лица в штатском и грубо, применяя физическую силу, начали куда- то тащить. Я получил удар ногой в живот и упал на землю. Подбежали сотрудники МВД и вместе с неизвестными лицами потащили меня куда-то по асфальту, а потом закинули в автобус МВД. Я не оказывал им никакого сопротивления.
Гиридхари: У меня на руках был двухлетний ребенок. Я увидел, как трое здоровых мужчин волокут женщину с маленьким ребенком (Агиту Ярощук). Я подошел к ним и стал просить, чтобы ее отпустили. В этот момент на меня набросились двое. Один заломил мне руку за спину - так, что сразу получился вывих плеча. Я чуть не потерял сознание от боли. Они поволокли меня прямо на бетонные вазоны с цветами.
Я споткнулся и упал вместе с ребенком, нас подняли с руганью, что мы топчем цветы. В этот момент кто-то из державших сильно ударил меня в спину, ребенок плакал и дрожал. Витанка: Кто-то из тащивших нас людей схватился за мою сумку и пытался вырвать ее из моей руки, но это ему не удалось. Сзади на меня кто-то навалился, рукой обхватил за горло и больно сдавил. Я чуть не потерял сознание от удушья. Другие люди в штатском били меня по рукам, спине и тащили куда-то по асфальту.
В конце этой процедуры меня схватили за волосы и грубо начали втаскивать в автобус. Вьясадева: В демонстрации я по той или другой причине участия не принял. Ко мне подскочили молодчики в штатском с перекошенными от ненависти лицами и, попросив закурить, грубо схватили и затем при помощи подбежавших из толпы милиционеров швырнули в машину, при этом цинично ругали мою маму. Ананга-Манджари: Мы пришли на манифестацию вместе с двухлетним сыном Кришной.
На нас без всякого предупреждения вдруг набросилась организованная группа рослых мужчин в штатском. Они поволокли нас к милицейскому автобусу. С криками «Отбирай у них ребенка!» и с грубейшей нецензурной бранью к ним присоединились несколько работников милиции. Не обращая внимания на истерический плач ребенка, эти люди всеми силами пытались вырвать его из рук матери, при этом ударяя её в спину и лицо.
Бхарадваджа силой оторвали от жены и ребенка и бросили в автобус, нанеся ему при этом многочисленные удары, следствия которых оказались такими тяжелыми, что позже, в 109-м отделении милиции, к нему пришлось вызвать скорую помощь. Ударакирти затолкали в автобус, оставив на площади ее двухлетнюю дочь одну. Игорю Никулину из Киева разбили лицо об асфальт.
Владимира Куличкова из Харькова чуть не задушили шнуром от плаката, а потом сильно ударили о дверь микроавтобуса. Миндаугас Шибонис получил удар ногой в живот и травму руки. Киртиду под душераздирающие крики троих ее детей схватили и потащили к автобусу два милиционера и два человека в штатском, а когда кто-то из зрителей попытался возмутиться, ответили, что ведут воровку. Публика в скорбном безмолвии наблюдала эту сцену, а две женщины в толпе тихо плакали.
Преданные кричали: "Фашисты!" но комитетчики не обращали на это внимания. Пострадали не только преданные. Как только манифестанты вышли к памятнику, тут же на площади появились западные корреспонденты. Они пытались снять происходящее на камеры, однако им не позволили. Сотрудники милиции набросились на них, стали отбирать фотоаппараты и засвечивать пленки. Несколько комитетчиков действовали в толпе, «разъясняя» любопытным москвичам суть происходящего.
Один уверял доверчивых граждан, что задерживают литовских националистов, другой рассказывал про «еврейскую мафию». Преданные, которые не вышли на площадь, а наблюдали за всем из толпы, были возмущены и пытались протестовать. В итоге некоторых из них тоже забрали, но цель отчасти была достигнута: некоторые из тех, кто наблюдал разгон демонстрации, все поняли и были потрясены. Милиция перевыполнила план: в автобус попали в том числе и люди, к преданным никакого отношения не имеющие.
Единственная вина их состояла в том, что они позволили себе возмутиться по поводу увиденного, Преданных оттеснили в подворотню и затолкали в милицейские автобусы, на одном из которых красовалась надпись «Телевидение». В другом были свалены милицейские каски, щиты и дубинки. В автобусах задержанных подхватывали крутые участники расправы и втаскивали внутрь.
Несколько преданных, не имея сил подняться, лежали на полу, принимая новых задержанных, милиционеры просто перешагивали через них. Несколько минут - и все было кончено. Автобусы стояли, готовые к отправке. Вдруг в какой-то момент преданные, закрытые в салоне одного из автобусов, почувствовали удушливый запах. Салон стремительно наполнился выхлопными газами. Перепутавшись, вайшнавы закричали милиционерам, чтобы те открыли окна, но в ответ послышался грубый отказ.
Когда дышать стало совсем нечем, разрешили наконец открыть аварийные люки и впустить внутрь немного свежего воздуха. Всего было задержано около пятидесяти человек. Демонстрантов развезли по трем отделениям милиции: в 108-е, в 109- и в 115-е. В помещение милиции задержанных заводили по одному, между двумя шеренгами милиционеров, грубо подталкивая сзади.
Заявление в Моссовет о проведении демонстрации
При попытке выяснить причину задержания, преданные услышали невероятное: оказывается, их выступление рассматривалось как религиозное собрание и, таким образом, подпадало под вторую часть 193 статьи кодекса РСФСР об административных правонарушениях («Нарушение установленных законодательством правил организации и проведения религиозных собраний, шествий и других церемоний культа»).
Слышать это было, мягко говоря, странно, ибо за последние месяцы преданным уже много раз пытались доказать в органах власти, что они не являются группой. (Собственно, это и было главным формальным поводом в отказе их зарегистрировать. ) А тут получалось, что их собрания все-таки носит религиозный характер. И это не говоря уже о том, что считать «церемонией культа» демонстрацию с лозунгами - верх нелепости.
Разумеется, подписывать протокол о нарушении никто не стал. Понятые - из числа оперативных работников, присутствовавших при задержании, - засвидетельствовали отказы от подписи. Пока присутствующих переписывали, пока проверяли паспорта, разбираться с кришнаитами в 109-е отделение приехал некто Е. Шаранков - генерал-майор милиции. Выслушав жалобы задержанных, он заявил, что 11 августа 1987 года было введено некое временное положение о проведении демонстраций, которое они своим митингом нарушили.
Преданные возмутились: когда они регистрировали заявку о демонстриции в Моссовете, ни о каких новых правилах им никто ничего не сказал. Генерал-майор бросил в ответ, что «предупреждали всех», и поспешил ретироваться. Пока сидели в отделении, для некоторых преданных при- шлось вызывать скорую помощь. У Гиридхари оказалось вывихнуто плечо. У Бхарадваджи констатировали сотрясение мозга. У многих были ушибы, растяжения и ссадины. В милиции вместо положенных трех часов преданных продержали до глубокой ночи, потом отпустили.
Все съехались на квартиру к Ягья и устроили оглушительный киртан, приходя в себя после тяжелого дня. Атмананда по телефону связался с Киртираджей и рассказал ему, как все было. Несмотря на перенесенные испытания, все испытывали большое воодушевление: было чувство, что времена меняются. Уже глубокой ночью обсуждали, что делать дальше.
Постановили: 1) писать жалобы и заявления в прокуратуру, 2) обратиться с письмом к М. Горбачеву, 3) продолжать требовать регистрации, а в случае отказа - 4) перейти к другим формам протеста, начав голодовку. Так закончился день. Преданные разошлись по домам. Приезжие остались ночевать у Ягьи.
С утра провели службу, Евгений Жаров из Днепропетровска читал собравшимся «Шримад-Бхагаватам». С жалобами тянуть не стали - писали на следующий же день. 787 Потеряв всякую надежду на справедливое решение нашего вопроса о регистрации, 29 августа 1987 года мы решили собраться у памятника Юрию Долгорукому для проведения мирной гражданской манифестации протеста, о чем предварительно было подано официальное заявление с перечнем плакатов в Моссовет.
Так начиналось подписанное несколькими десятками преданных обращение к Генеральному прокурору СССР. Мы возмущены фактом, что столь жестокая расправа с ни в чем не повинными людьми могла произойти в нашем государстве, которое известно в мире своими инициативами за мир. Но почему-то последователей сознания Кришны уже в течение десяти лет органы власти продолжают незаконно преследовать лишь за их убеждения.
Так писала генпрокурору Ананга-Манджари от имени всех членов своей семьи. Несколько жалоб отправились в районные прокуратуры города Москвы. Писали М. Горбачеву: Мы убедительно просим Вас восстановить справедливость. наказать виновных и решить вопрос регистрации нас как религиозной общины, готовой следовать советским законом о религнозных культах.
Также мы просим Вас встретиться с нами лично и обсудить эти вопросы Разъехавшись по домам, иногородние преданные обнаружили, что об их участии в митинге уже известно в местные органах КГБ и на работе. На стол их начальникам ложились стандартные, словно по одному образцу написанные бумаги, в которых утверждалось, что такой-то и такой-то принимал участие в «антиобщественной демонстрации», «незаконном религиозном собрании».
Евгений Жаров, вернувшись в Днепропетровск, приступил к своим служебным обязанностям в вычислительном центре Днепропетровского строительного института. Однако через несколько дней его вызвал к себе ректор. Нитай-Чайтанья Госвами: Я увидел перед собой испуганного человека с дрожащими губами.
- Где вы были такого-то, такого-то числа?
- В Москве.
- Что вы там делали?
Я уже не помню, что ответил на это.
- Вы знаете, что совершили противозаконное деяние? - и губы его дрожали. Он был здоровый, высокий.
Я подумал: «Типичный трус!» и сказал: - Ну и что?
- Ну хорошо, мы с вами разберемся!
Но я видел, что он трус. Не испугался.
Евгений написал объяснительную и рассказал, что участвовал в мирной демонстрации против содержания в тюрьмах и психбольницах незаконно осужденных верующих. Потом его вызвали на заседание комиссии партбюро по правонарушениям, призывали «раскаяться». Безуспешно. Тогда решили его поступок осудить на собрании трудового коллектива.
Перед самым началом собрания Евгения подозвали к себе двое незнакомых ему людей. Один оказался уполномоченным по делам религий Днепропетровска, другой был его заместитель; оба были приглашены на собрание. Они обменялись с Евгением несколькими словами и прошли в отдел. Первым по уставу профсоюза должен был выступать сам Евгений - как профорг, но вместо этого слово взял уполномоченный по делам религий.
Он несколько минут говорил избитыми фразами о вреде сект и дурном их влиянии на психическое состояние, потом передал слово начальнику отдела. Тот зачитал письмо из Москвы и попросил Евгения рассказать, что побудило его выйти на Советскую площадь на «несанкционированный митинг». Тот все честно рассказал, уверенный, что бояться и скрывать тут нечего. Дали выступить коллегам.
Слово взяла одна женщина, которая открыто заявила, что в отделе Евгения знают как примерного семьянина и хорошего производственника и претензий к нему ни у кого нет. Ее поддержали. На работе Евгения уважали: профоргом он был хорошим, да и как человек многим нравился. Люди знали о его религиозных убеждениях и не видели в этом ничего дурного.
Ситуация складывалась интересная: преданного поддержали, а гости из отдела по делам религий симпатии у собрания явно не вызвали. Председатель вынес на общее голосование два предложения: осудить поступок Жарова и переизбрать его с должности профорга. Из присутствовавших на собрании сорока человек за порицание проголосовали шестнадцать, семеро - воздержались, остальные не голосовали совсем.
На этом все и закончилось. Нитай-Чайтанья Госвами: Я в коридор, смотрю там Гринько стоит, Александр Константинович, подполковник КГБ. Настоящий эсэсовец в черном плаще. И вид потрепанный. Он протянул руку поздороваться, а я как бы не заметил. Он на меня многозначительно так посмотрел и ни-чего не сказал, отвернулся и пошел. И он шел по коридору. а я смотрел вслед и думал: «Ну точно эсэсовец»
Через несколько дней Евгению предложили уволиться по собственному желанию, Артистка Театра оперы и балета имени Лысенко в Харькове Татьяна Кобрянова (Тунгавидья-деви даси) тоже участвовала в митинге. Татьяна жила в театральном общежитии там у себя проводила проповеднические программы. Бхакти-йогу она практиковала уже более трех лет, с 1984 года, когда в Харьков приехал Ямараджа и привез девушке четки и "Бхагавад-гиту".
В тот раз он остановился у нее в комнате и за три дня, которые там прожил, научил Татьяну готовить прасад и проповедовать: ходил с ней по секциям хатха-йоги и «группам здоровья» и читал лекции. А после отъезда Ямараджи Татьяна сама занялась распространением листовок и книг, котырые он время от времени привозил ей из Сухуми. Скоро она познакомилась с Еленой Черняк, учившейся в Харьковском художественном училище, и девушки стали проповедовать вместе.
Несколько раз в Харьков приезжал Андрей Котов сотрудник КГБ, выдававший себя за преданного; он тоже участвовал в их проповеди. Участие Татьяны в митинге на Советской площади положило начало ее травле со стороны коллег. Недолюбливали ее уже давно - с тех самых пор, когда она отказалась от пагубных привычек и стала пропагандировать отказ от алкоголя и т.п.
Близкому ее окружению, вспоминает Татьяна, это казалось странным и непонятным. Тунгавидья: В театре, где я работала, за норму поведения считалось курить, пить. Бывали случаи, когда ведущие артисты балета приходили на спектакли, еле-еле держась на ногах, и их покрывали, в худшем случае - давали выговор.
Свободный секс вошел в норму, особенно на гастролях. В театре 90% процентов женщин курит, в гримерных постоянно звучат нецензурная брань, разговоры о сексе и пересуды. Ее много раз пытались выселить из общежития, грозили увольнением, «разбирали» на собраниях. Теперь представился еще один удобный случай. Собрание, посвященное участию Татьяны в «незаконном религиозном собрании» в Москве, состоялось ровно через две недели после митинга.
Начали без нее. Директор театра зачитал протокол из 109-го отделения милиции Москвы, и, когда девушка вошла, от нее тут же потребовали отчитаться в своих действиях. Затем выступали ее коллеги. Тунганидья: Из выступлений большинства можно было сделать вывод, что я выступала против советской власти. Дольше всех выступал на эту тему артист Мазуренко.
Из его речи явствовало, что в сознании Кришны все работают на ЦРУ, занимаются преступной деятельностью, вплоть до убийств. Например, он обвинял «сознание Кришны» в убийстве артиста Нигматуллина. Все наше учение, по его словам, сводится к доведению себя до психического расстройства, в ко- тором человек может сделать что угодно, даже убить другого.
Женщины стали бросать громкие реплики со своих мест, делясь своими «познаниями» в нашем учении. Одна кричала, что мы нигде не работаем, другая - что мы морим детей голодом, третья возмущалась: какое я имею право исповедовать чужую религию, ведь я родилась не в Индии, а в России! Атмосфера накалилась, поднялся ужасный шум. Когда Татьяна пыталась сказать что-нибудь в свое оправдание, ее грубо обрывали.
Те, кто первоначально хотел выступить в ее защиту, увидели, что дело принимает серьезный оборот, и сидели молча. Девушка видела, что агрессивность коллег возросла до предела, и поспешила покинуть собрание. Пока собравшиеся обсуждали, какое наказание назначить Татьяне, она все обдумала и решила написать заявление об уходе, а потом вернулась и объявила об этом собранию.
Однако ее слова еще больше разозлили коллег: так легко отпускать девушку никто не хотел, считали, что «просто уйти» будет для нее слишком мелким наказанием. Заспорили, однако ничего умнее «общественного порицания» придумать не смогли. Татьяна все-таки уволилась. Когда она подавала заявление секретарю, та одобрила ее решение и сочувственно посоветовала не выступать больше против советской власти, иначе будет только хуже.
После увольнения девушка, естественно, лишилась общежития и, поскольку не имела семьи, оказалась на улице - без работы и прописки. Забегая вперед, скажем, что через несколько месяцев газета Вечерний Харьков» опубликует статью о преданных, в которой уделит внимание, помимо прочего, и упомянутому инциденту.
Вот как все это выглядело в глазах журналистов: Не случайно та же Т. Кобрянова вместе с Кудичкиным* принимала участие в беспорядках на
________________________________________________________________________
*Ещё один харьковский вайшнав, участие в акции протеста, имя - Вришабхану дас дас.
________________________________________________________________________
Советской площади в Москве, где они нарушили установленные законодательством правила организации и проведения религиозных шествий, за что справедливо привлекались к административной ответственности. Об Общее собрание хора Харьковского театра оперы и балета им. Лысенко, весь коллектив, пытались с душой, без поучительных интонаций поговорить с Т. Кобряновой, разобраться в том, что с ней происходит.
И, если возможно, помочь. Но она восприняла это не просто как агрессивный выпад против нее лично, а и как посягательство на ее веру, на все их движение. Сработал еще не до конца защитный психологический механизм кришнаизма, запрограммированный в самом учении, отметающем какое бы то ни было инакомыслие и конструктивную критику. T. Кобрянова демонстративно, прямо на собрании бросила на стол заявление об увольнении из театра по собственному желанию…
И когда это произошло, ее имя сразу же появилось в так называемых зарубежных хрониках как мученицы, пре- следуемой за веру, Эти хроники составляют у нас в стране некоторые по-антисоветски настроенные элементы, передают за рубеж, и используются они реакционными кругами Запада в очередных антисоветских кампаниях. Сознательно или нет, советские кришнаиты осуществляют программу действий Международного общества сознания Кришны для достижения под религиозным прикрытием целиком реальной политической цели - завоевание власти реакционными крутыми в социалистических странах*.
__________________________________________________________________________
* Поликарпов В., Бондаренко В. Покушение на разум // Вечернiй Харькiв, 4 января 1988. Перевод с украинского В. Московцева
__________________________________________________________________________
Обсудив поступок Татьяны Кобряновой, авторы начинают рассуждать уже в глобальных масштабах и походя раскрывают заговор всемирного значения: Не следует забывать, что против нас действуют международные религиозно-мистические организации, подрывные пропагандистские центры, западные спецслужбы, которые не упустят шанса для подрыва устоев нашего общества и не пожалеют на это средств…
Следует помнить, что модернизацией этих восточных культов и религий на Западе занимаются специальные учреждения с огромным штатом научных сотрудников. Пропагандисты новых культов применяют сложную психологического воздействия, что требует изучения и разработки эффективных способов противодействия…
Перестройка общественной жизни, расширение демократии, развитие гласности благоприятствуют и создают необходимые условия для того, чтобы единым фронтом выступить против мистических веяний, которые проникают в нашу страну под хорошо замаскированною западными спецслужбами вывеской нетрадиционных религий.
Что ж. Сама история не согласилась с последним утверждением и не оправдала надежды авторов. «Единого фронта» против религии перестройка не дала. Оно, пожалуй, и к лучшему. иначе жертв общественного и властного произвола, подобных Татьяне Кобряновой, оставшихся без жилья и средств к существованию, было бы гораздо больше. Проблемы с работой начались и у преданных из Киева.
В середине сентября киевский преданный Игорь Никулин хотел устроиться в котельную на очередной отопителиный сезон, но в местном райисполкоме ему сказали, что «пришло письмо из Москвы» (об участии Игоря в митинге) и что им такие люди в коллективе не нужны. На работу не взяли.
На следующий день пятеро сотрудников добровольной народной дружины Ленинского района Киева задержали того же Игоря, который сидел на скамейке на площади Октябрьской революции и рассматривал "Бхагавад-гиту". Его обыскали и доставили сначала в штаб ДНД, потом - в РОВД. Найденные у него книги ("Бхагавад-гита как она есть" и «Научные основы сознания Кришны») изъяли, сославшись на то, что они запрещены.
Объяснить, кем они запрещены, когда и за что, не смогли. Другой киевской вайшнави Ирине Кузнецовой, работавшей в цирке, начальник предложил уволиться по собственному желанию, на том основании, что цирк - организация «идеологическая», и работать там людям с таким мировоззрением, как у нее, недопустимо.
Примерно то же самое пришлось выслушать в свой адрес и другим преданным, вернувшимся домой после митинга 29 августа. Всех их вызывали в райисполкомы, проводили беседы, предупреждали о «недопустимости». На всех наложили штрафы в размере пятидесяти рублей. Киртиде, которая после митинга вернулась на свою старую квартиру в Киеве, пришлось особенно нелегко.
По ее возвращении киевский прокурор вызвал к себе их бывшего квартиросъемщика и попросил его написать порочащее Киртиду заявление и подать на нее в суд. В обмена это прокурор пообещал, что женщину выселят из квартиры и жилплощадь перейдет ему, квартиросъемщику (и то и другое, разумеется, было совершенно противозаконно).
Чтобы придать своим словам убедительность, прокурор продемонстрировал статью из газеты «Вечерний Киев», где упоминались Амала-Бхакта и Киртида, и заявил, что подобные люди не должны жить в столице и лучше им будет убираться обратно в деревню. К счастью, квартиросъемщик оказался человеком порядочным и отказался исполнить его просьбу.
Стоило Киртиде заселиться в свою квартиру, к ней зачастил участковый. Он расспрашивал ее о вероисповедании и категорически запретил, чтобы к ней приходили гости. С октября участились визиты психиатра к Чандрашекхаре. Хотя в период следствия преданный, полтора месяца про- быв на психиатрической экспертизе, был признан полностью вменяемым (иначе его бы не судили), его почему-то обязали каждый месяц отмечаться у психиатра.
Позже психиатр признался, что таково было поручение КГБ. В Чернигове работы лишились трое преданных. Владимир Навроцкий (Вришабха дас), который работал в детско-юношеской спортивной школе, уже имел предупреждения за «аморальные поступки» (именно так класифицировалось его участие в киевской харинаме 1 августа). Теперь стало еще хуже.
Демонстрация протеста в Москве - это в разы серьезнее, чем скромное шествие кришнаитов в Киеве. Председатель профсоюза предложил Владимиру уйти «по собственному желанию» и в случае его согласия обещал не «поднимать» на тренерском совете жалобу из Москвы. Поскольку увольнение было неизбежно в любом случае, из двух зол преданный выбрал меньшее, надеясь, что ему удастся без проблем перейти на другую работу, За два месяца до этого он уже наводил справки о возможности пойти тренером в «Трудовые резервы», и тогда ответ его обнадежил.
Но теперь, когда он попытался вновь обратиться туда, ему дали от ворот поворот. Он пошел в городской спорткомитет, потом - в областной. Но везде ему отказывали в помощи. Заместитель председателя областного спорткомитета по секрету сказал Владимиру, что им звонили из КГБ и интересовались его судьбой.
Директор лыжной базы запретил ему даже показываться У него, пока преданный не откажется от "веры в Бога», а помощник прокурора с пониманием отозвался о тех, кто не хотел брать Владимира на работу. Доведенный до отчаяния, Владимир обратился к заместителю уполномоченного по делам религии Чернигова, но тот сказал, что трудоустройство верующих - не по их части.
В итоге по специальности устроиться Владимиру так и не удалось. Ваяли его только в городской Парк культуры и отдыха - рабочим по обслуживанию зданий и сооружений. Валерий Шмаевский (Витанка дас) 10 сентября пошел устраиваться в одну из школ Чернигова - ему сказали, что там есть место лаборанта. Поначалу все шло хорошо: директор велел писать заявление, а потом отдал приказ о приеме на работу.
Но стоило ему в понедельник прийти в лабораторию, как начались трудности. Формальным поводом послужило небольшое опоздание. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать вывод о его "полнейшей некомпетентности" и «несоответствии занимаемой должности». Быстро устроили собрание профкома, на котором, особо не вникая в суть дела, решили ходатайствовать об увольнении.
Витанка: Исполняющая обязанности председателя сказала: "Дадим товарищу возможность уйти с работы по собственному желанию, чтобы не портить ему трудовую книжку". После ко мне подошел учитель труда и посоветовал жене писать заявление об уходе, а то меня уволят по статье. На следующий день я долго прождал у дверей его кабинета.
Директор пригласил меня и сказал, что уже знает о заседании. И еще - что если на меня не было приказа, то не будет писать заявление об уходе, и мне просто отдадут трудовую книжку. Уйдя школы, Валерий устроился в тот же парк, где работал и это Владимир Навроцкий. Старший помощник прокурора Черниговской области сказал Валерию, что, если тот хочет работать по специальности, с детьми, ему нужно прекрашать свои "кришнаитские дела». Так выяснились подлинные причины проблем Валерия на работе.
Лев Черняк (Гиридхари дас), придя устраиваться в Черниговскую теплосеть, ушел ни с чем. Отказали с порога, сославшись на сокращение штатов. После долгих поисков преданному не оставалось ничего другого, как присоединиться к друзьям и идти чернорабочим в парк. Директор парка сказал сразу, что берет их только с тем условием, что они не будут «пропагандировать» в его коллективе.
Гиридхари: Пришли мы с Валерой Шмаевским и Вовой Навроцким в Городской парк культуры и отдыха. Несколько минут мы представлялись директору, и он сказал, что примет нас. Но тут ему позвонили, и было слышно, как ему приказывают нас не брать, но он дерзко отвечал: «Нет, мне нужны люди, а эти не курят и не пьют. Я возьму их!"
Мы копали траншеи, носили бревна. Работа оказалась тяжелая, платили копейки. Увольнения и прочие формы административных взысканий преследовали преданных повсюду: в Прибалтике, на Украине. в Ленинграде, Москве. Увольняли всех, невзирая на засвети и независимо от профессии, начиная от научных сотрудников и кончая дворниками и вахтерами.
«По собственному желанию» уволили трех преданных из Каунаса. Из днепропетровских не дали устроиться на работу Бхагаватачарье, который к тому времени перебрался в Киев. В Москве рассчитали Ягью и Александра Драгилева, которые работали дворниками. Сотрудники столичной милиции дошли до того, что начали собирать документы (включая жалобы от соседей), чтобы выселить Ягью и Садананду из их московских квартир.
Пискарев В.А. (Виджитатма дас) - Движение сознания Кришны в СССР. Очерки истории 1971-1989 годов