О повышении зарплат на заводах

Последнюю неделю натыкаюсь в соцсетях на истории рабочих про плохие заводы. Там самодуры-начальники, здесь убитое оборудование, тут пенсионеры с советской закалкой, которые и сами не работают, и молодёжь хворостиной от новых станков отгоняют. Есть и хорошие заводы, но про них пишут меньше: в нашей культуре принято скрывать свою удачу от дурного глаза, если вы понимаете, о чём я.

В комментариях к историям про плохие заводы льётся гнусавым многоголосьем привычная песня: рабочий — профессия благородная, следовательно, её и оплачивать следует по-королевски, не так, как сейчас.

Борцы за справедливость, как это всегда с ними и бывает, путают свою личную шерсть с государственной. Высоких зарплат для рабочих хотят они, а вот выплачивать эти высокие зарплаты должен… кто-то другой. Предложите сетевому активисту найти ближайший завод, познакомиться с местными рабочими и раздавать им каждый месяц 20 тысяч рублей в качестве прибавки к зарплате. Ваши слова воспримут как шутку: активист до глубины сердца убеждён, что раздавать свои деньги рабочим (или пенсионерам, или учителям) должен кто угодно, но только не он. Его дело — руководить процессом, приказывая, например, «бесполезным» фотографам с баристами, куда они должны тратить свои тяжело заработанные рубли.

Лично я очень уважаю рабочие профессии: один мой дед был электромонтёром, другой строил тот самый знаменитый атомоход «Ленин». Люблю работать руками и я сам, хоть и делаю это нечасто. Достать из тумбы фрезер, поставить нужную фрезу, разметить деталь, приспособить оснастку, потом ещё и убрать за собой… у меня нет выделенной мастерской, как у Габена, так что при одной мысли о том, что сейчас надо будет заняться утомительной подготовкой рабочего места, моя рука сразу тянется к телефону: поручить дело профессионалам и сесть обратно за клавиатуру.

С радостью работал бы я и на заводе, на новых станках с ЧПУ. Я как раз умею и программировать, и делать чертежи в «Компасе», и читать документацию на иностранных языках: более того, такого рода работа мне нравится. Взять заготовку, загрузить её в обрабатывающий центр, а потом смотреть, как руки робота делают из неё лопасть — приятное и романтичное занятие.

Проблема заключается в том, что я люблю деньги. Поэтому я не работаю на заводе, не собираю бабочек и не перевожу древних греков на русский, а занимаюсь надёжным бизнесом, который приносит мне хороший доход: ставлю в организациях управленческий учёт.

Мы живём в свободной стране, в которой вот уже много десятилетий нет принудительного труда. Каждый сам выбирает, где ему работать, и куда тратить честно заработанные деньги.

К примеру, Россия в огромных количествах закупает товары из Китая. Это широчайшая рыночная ниша: никто не мешает любому желающему открыть небольшой цех и потеснить китайских производителей, сделав аналогичные товары качественнее или дешевле. Конечно же, на первых порах будет непросто, — я бы даже сказал, очень непросто, — однако российское общество готово щедро платить за нужные товары, и потому доход у владельца даже небольшого заводика будет весьма достойным. Тем, кому бурная жизнь предпринимателя-производственника не кажется привлекательной, никто не запрещает работать по найму, получая два раза в месяц не очень высокие, но зато стабильные выплаты.

Если включить мозг и трезво посмотреть на рынок, можно даже понять, что Джанни Родари обманывал нас, говоря, будто «все работы хороши». Где-то платят 100 монет за лёгкий и приятный труд, а где-то платят 30 монет за тяжёлую и неблагодарную работу. Одни занятия объективно лучше и выгоднее других. Вместе с тем, повторюсь, крепостное право закончилось. Никто не мешает каждому выбрать себе занятие по вкусу.

Теперь, когда мы видим рынок труда и бизнеса с высоты птичьего полёта, мы можем понять, почему жалобы на недостаточно высокую зарплату рабочих нелепы.

Представьте, вы пришли в магазин и покупаете спортивный тренажёр. Вы же не попросите продать вам тренажёр по цене бутылки водки на том основании, что спортивный тренажёр полезнее? Вы понимаете, что цены устанавливает магазин, и что вы не можете приказывать магазину работать себе в убыток. Столь же нелепо и требование постороннего наблюдателя платить кому-то большую зарплату на том основании, что его работа или кажется особенно нужной обществу, или даже объективно является таковой.

Корень ошибки активистов заключается в том, что они не видят границ, не понимают разницы между своими деньгами и чужими. Они полагают, будто у них есть право тратить деньги владельца завода по своему усмотрению: направляя их, например, на повышение зарплаты персонала. Вместе с тем активисты, разумеется, не дураки. Если предложить активисту пойти правильным путём, — открыть свой завод, установить там рабочим высокую зарплату, — активист немедленно откажется: вкладываться, рисковать и, вообще, нести затраты должен, по его мнению, всегда кто-то другой.