Покорение

18 августа Игорь Сечин принес президенту хрустальную бутылку, в ней — таймырская нефть, «премиальная, лучшая в мире», «с потрясающими характеристиками: содержание серы — 0,02 процента». «Как на Ближнем Востоке?» — спросил Путин. «Лучше», — ответил Сечин.

Металлургия освоила Таймыр. Вгрызлась, выжгла, залила кислотами, солярой. Со всей неизбежностью: прежде чем рудники и фабрики стали служить частному интересу, молодым людям с платиновой ложкой во рту, они требовались всей советской империи — «броня крепка, и танки наши быстры».

Теперь Таймыру предстоит пережить покорение нефтяниками. Они это называют проектом «Восток Ойл» и «формированием новой нефтегазовой провинции на севере страны» — цитирую один из серийных в этом году разговоров Сечина и Путина о таймырских недрах (от 11 февраля).

Наверное, и этому находятся рациональные объяснения. Конец нефтяной эры, в который хоть и медленно, но неотменимо вступает человечество, нас не пугает и не останавливает. Мир — мастерская и сырье для нас, деревья — для того, чтобы их рубить, ископаемые — чтобы их добывать, целина — чтобы ее поднимать, а Сибирь и Арктика — это то, что осваивают и покоряют. То, чем прирастает российское могущество.

Норильск вновь становится ключевым городом России, теперь уже центром нефтедобычи,

Освоение Таймыра нефтяниками напрямую увязывается с экономическим будущим России первой половины текущего века, поэтому нет никаких сомнений, что регион ждет новая индустриализация, не менее масштабная, чем в 30–40-е годы ХХ века.

Сечин: «Ресурсная база на данном этапе, Владимир Владимирович, порядка пяти миллиардов тонн нефти. Общий объем инвестиций в этот проект составит более 10 триллионов рублей. На первом этапе мы уже планируем около двух триллионов».

Представляете, сколько они наворочают и чем это в очередной раз закончится? 15 промысловых городков, 800 км магистральных труб, 7 000 км внутрипромысловых и т.д. Включая прежде нетронутый восток Таймыра — это уже называется Восточно-Таймырским кластером, СП «Роснефти» и британской BP, «где планируется построить более 13 тыс. скважин».

Смешно вот сейчас говорить о том, что экстремальный красноярский Север с его белыми горами, людьми и животными, с тем образом жизни и отношениями, которые он предлагает, имеет смысл и сам по себе, вне приложения наших неуемных рук. Но зафиксировать эти уходящие смыслы и натуру, успеть попрощаться, сыграть отходную, выпить поминальную — можно.

Арктику сравнивают с наркотиком, но это, конечно, очень приблизительная, да что там — неточная метафора. Во-первых, как показывает жизнь, для кого-то она сильней всех веществ, вызывающих зависимость, всех лекарств от обыденности. Во-вторых, когда ты там, тебе бывает, если говорить о физике, невыносимо плохо. Оказавшись же на материке, ты, спустя очень непродолжительное время, и жив-то будешь лишь воспоминаниями о Севере и пониманием, что можно повторить.

Путешествия — главное счастье неповзрослевших, послабление от мира тем, кто слишком в него влюблен, искус для падких на него.

Это не просто слова, это зафиксированный во множестве трудов феномен, и все новые люди обнаруживают непреложность такого влияния Арктики. «Однажды побывавший в Заполярье либо не возвращается сюда больше никогда, либо уже не мыслит себя без Северов», — говорит Дмитрий Мурзин, руководитель «Казанской экспедиции». Будущие члены этого туристического клуба впервые оказались на Таймыре 19 лет назад. После вновь и вновь возвращались. Море и горы, катамараны и собачьи упряжки, пешком и на буксировщиках. Весь Таймыр — от Норильска до Хатанги, от Челюскина до Диксона.

В этом году поход в привычном экспедиционном формате стал для клуба последним: «Все когда-то кончается. Мы не прекращаем ходить в походы и не собираемся расставаться с Арктикой. Но «Казанской экспедиции» больше не будет».

Мурзин разрешил «Новой» опубликовать выдержки из таймырских дневников и отчетов.

Рай для эскапистов-экстремалов, социофобов с вирусом дромомании: потрясающие ландшафты, абсолютное безлюдье на сотни верст и следы советской технической цивилизации как доказательства тщетности и бренности всего человеческого перед природой. Наедине с изначальными стихиями. И в чате с небом — здесь его слышно, здесь ему ничто не мешает прилегать к земле вплотную. Это очень полезное чтение накануне новой индустриализации полуострова.

Алексей Тарасов

2008 г., оз. Таймыр — мыс Челюскин — Диксон

Надо сказать, готовились мы серьезно по многим причинам.

Во-первых, никто из нас так далеко на Север не забирался. Непонятно: снег придется месить или болота (предполагаем, что и то и другое). Во-вторых, информация о Таймыре очень скудная.

Неизвестно, есть ли на реках пороги, сможем ли идти против течения под нашими моторами, когда уйдет лед из Таймырского залива, и уйдет ли вообще. Хватит ли бензина? Что такое Карское море, какова сила и продолжительность штормов и как с ними бороться? Что делать с медведями? Как всю эту кучу барахла перемещать в пространстве?

Это на фоне трех месяцев автономного путешествия. При этом все понимают, что если мы останемся без связи где-нибудь в центральной части полуострова или на побережье, искать нас будет не просто очень дорого, а практически невозможно.

…Обилие тающего снега в верховьях долин. Утром было идти хорошо по мелкой щебенке. К вечеру вперлись в снежно-водяную кашу по колено. Наст не держит. Кругом во все стороны снег, до Челюскина 150 км. Если так до побережья — мы вымрем.

…Челюскин — самая северная точка Евразии, а пока мы в «Рыбаке» — это самый северный «остров» ГУЛАГа. Прошли за день 16 км, умотались с непривычки. Жара днем +20–25. Сделали баню. Залежи соевой перестроечной тушенки и кабачковой икры. На помойке зайчата, Андрей пытается кормить их горохом. Не жрут. Экскурсию по зоне оставили на обратный путь.

…Над морем туман. Насколько видно с берега, пролив забит льдом. Ветер и течение гоняют льдины по самым непонятным для нас направлениям. Боязно думать, что нас ждет в Норденшельде. Может, для кораблей это и не льды, а мы по такому морю будем долго вилять.

…Челюскин сегодня — большая свалка. Детский сад, теплица. Кладбище. Грустно.