Гибридная политика патриарха

Беспрецедентное и парадоксальное с точки зрения церковного права решение принял патриарх Кирилл по делу протодиакона Андрея Кураева — бывшего своего фаворита, позже попавшего в опалу и изгнанного из Московской духовной академии, Московского государственного университета и прочих церковных и светских структур, где он преподавал и трудился. 3 апреля патриарх утвердил решение «апелляционной» инстанции церковного суда Московской епархии РПЦ от 4 марта о лишении сана о. Андрея. Но утвердил с очень странными оговорками, превращающими весь «процесс Кураева» в какой-то канонический фарс.

Вечером 4 апреля председатель епархиального суда (он же — фактический настоятель храма Христа Спасителя) протоиерей Михаил Рязанцев направил о. Андрею уведомление, основным содержанием которого является патриаршая резолюция, наложенная на решение этого самого суда по делу Кураева. Как писала «Новая», церковный суд в РПЦ устроен весьма парадоксально и служит лишь декорацией, придающей видимость «соборности» единоличным решениям архиерея (чаще всего — патриарха) против провинившихся клириков. Так, в деле Кураева истцом выступил сам патриарх, он же назначил состав церковного суда из подчиненных себе клириков, он же обладает правом утвердить или не утвердить судебное решение, которое, таким образом, не имеет никакой самостоятельной силы.

Хотя все эти принципы были прописаны еще в древних византийских канонах, вошедших в «Книгу правил» православной церкви. Но судопроизводство в РПЦ обращается к «Книге правил» лишь тогда, когда надо «подвести под статью» провинившегося клирика (то есть его лишают сана не просто так, а за «нарушение» какого-либо канона). Сама же процедура судопроизводства построена не на канонах, а на написанном под эгидой тогда еще митрополита Кирилла «Положении о церковном суде» 2008 года.

Согласно этому документу, патриарх должен утвердить или не утвердить решение суда в течение месяца. В случае с делом Кураева Кирилл утвердил решение ровно в последний день отпущенного ему срока. Скажем, со среднеуральским схиигуменом Сергием (Романовым) все происходило гораздо быстрее. Одно это обстоятельство свидетельствует о колебаниях предстоятеля. Еще больше о них свидетельствует сама патриаршая резолюция, которая гласит: «Решение по делу № 50-54-2020, согласно которому епархиальный суд признал запрещенного в священнослужении протодиакона Андрея Кураева подлежащим извержению из священного сана, — утверждаю. Данное решение вступит в силу после издания указа об извержении протодиакона Андрея Кураева из священного сана. На издание указа вводится мораторий на время, которое предоставляется протодиакону Андрею для переосмысления своей позиции и возвращения на путь Церкви, который был избран им в свое время».

«Положение о церковном суде» не предоставляет патриарху права налагать подобные моратории. Тем более нет подобных категорий в канонах из «Книги правил». Создается впечатление, что патриарх позаимствовал столь парадоксальную логику из современной политической реальности, где ее принято называть «гибридной». Например, с одной стороны, никаких российских солдат и вооружений на Донбассе «нет», с другой стороны — «мы Донбасс в беде не оставим». В зависимости от контекста пропаганда может говорить как о полном неучастии России в этой войне, так и о полной ответственности за «наших соотечественников» в регионе. Так теперь будет и с Кураевым: для той части паствы (фундаменталистской), которую Кураев раздражает, он теперь «лишен сана» — «патриарх утвердил решение суда!». Для той же части (в основном либеральной либо колеблющейся), которая Кураева уважает и воспитана на его книгах, — «патриарх наложил мораторий на решение суда, Кураев может покаяться и все уладить». В резолюции никак не определен срок моратория, и нельзя исключать, что срок действия моратория уйдет вместе с патриархом в вечность.

Сейчас уже никто и не вспоминает о том, что стало причиной патриаршего гнева на Кураева. Вероятно, и сам патриарх понимает, что погорячился в апреле прошлого года, на Пасху, когда затеял это дело. Как писала «Новая», формальным предлогом для иска в церковный суд стало негативное высказывание Кураева о покойном настоятеле Елоховского собора в Москве протоиерее Александре Агейкине в его блоге в день смерти протоиерея от коронавируса. Эта смерть наступила через две с половиной недели после массового моления перед чудотворной иконой, устроенного патриархом в Елоховском соборе, когда еще никто толком не знал о способах защиты от новой болезни. Кураев полагает, что своим гневом на него патриарх как бы пытался заглушить голос собственной совести, сублимировав его в гнев на провинившегося протодиакона.

Кураев действительно является для российского общества одним из самых узнаваемых «лиц РПЦ». Это ее безусловный «символический капитал». При всей неоднозначности его высказываний слушать его гораздо интереснее, чем самого патриарха или его верного оруженосца митрополита Илариона (Алфеева), немного забежавшего вперед паровоза и уже пригрозившего Кураеву полным отлучением и геенной огненной. Талант Кураева помог ему занять в российском медиапространстве такие позиции, с которыми вынужден считаться патриарх, а эти позиции, в свою очередь, помогли Кураеву заручиться определенной поддержкой и покровительством той части российской элиты, с которой также вынужден считаться патриарх. И, как ни странно это прозвучит, патриарху не хватило «аппаратного веса», чтобы решить проблему со своим подчиненным клириком, формально являющимся лишь заштатным протодиаконом Московской епархии.

Александр Солдатов