Блоги |
Дмитрий Некрасов // «Facebook», 15 июля 2021 года
* * *
Как-то случайно сложилось, что я подряд прочитал «Истребитель» Быкова и «Обитель» Прилепина. Обе книги в определенной степени являются попытками осмыслить опыт довоенного СССР. И они у меня то ли «зарифмовались», то ли наоборот вызвали диссонанс, именно оказавшись рядом.
Если оценивать не стиль, а идеологическое содержание книг, и соотносить его с политическими воззрениями авторов, то кажется, что было бы гораздо логичнее, если бы Быков написал «Обитель», а Прилепин «Истребителя».
Прилепина я довольно часто лично встречал на эфирах гостелевидения и перебрасывался иногда парой слов в гримерке. Из этих встреч я вынес о нем определенное представление, как о, не то чтобы глупом, но скажем так, шаблонном идейном имперце, каковых в России много, а на эфирах еще больше. От идейных имперцев не ожидаешь, глубины и сложности, встречающейся иногда у идейных либералов или безыдейных сволочей. С творчеством же его я, к своему стыду, до прочитанной с таким опозданием «Обители» был знаком мало. (Во многом из предубеждения к воззрениям автора).
С Быковым ситуация для меня ровно обратная: я читал большинство его книг, а также много слушал лекций, но лично не общался. К нему у меня исходно очень уважительное отношение, восхищение уровнем образованности, и ожидание от всего, что он скажет, смысловой глубины. В любом случае, заведомо понятно, что политические воззрения Быкова ближе к моим собственным, нежели воззрения Прилепина.
Но мое впечатление от прочтения двух книг оказалось по многим параметрам прямо противоположным, описанным выше ожиданиям.
Понятно, что в «Истребителе» есть множество сложных образов, аллюзий и реминисценций (большую часть которых, я в силу своей малообразованности уловить не способен). Однако если излагать идеологический посыл книги, то он довольно прямолинеен
Автор прямо сформулировал в эпилоге устами главного героя:
«Цель Советского Союза была никакое не равенство. Цель Советского Союза была выход в стратосферу, а все остальное этой̆ цели служило. Это просто такое общество, которое смогло построить ракету, понимаете? <…> А больше оно ни для чего не годилось. <…> У [американцев] была жизнь. А у нас же ничего не было, мы все вложили в это. У нас вся страна жила, как в четырнадцатом веке, вся страна на двор бегала по нужде, масла не видели годами. И полетели. Это как развратник, у которого тысяча женщин, и отшельник, у которого была одна. Это разные чувства, разная любовь».
И на вопрос «как вы оправдываете свою жизнь?» [проведенную бедно, с незаслуженными гонениями и неоцененными подвигами] главный герой отвечает: «Все-таки, я был очень высоко».
Везде по тексту магистральная идея излагается довольно прямо. Летчики забрались на рекордные высоты, полярники на полюс, но и там и там холодно и жить невозможно. Поставили великий эксперимент, построили прекрасную утопию, «страну-ракету», но жить в ней неудобно, неустроенно, да и просто опасно. Знаменитые летчики, как и самолеты, оказываются пригодными только для установки абсолютно бессмысленных рекордов, а как дело доходит до практического применения в жизни, в той же войне, они часто не умеют. Гробят машины и прочее.
Герои умирают геройски, умные пытаются стать незаметными или эмигрировать, подвижники понимают, что вокруг них строится ад, но они готовы на сделку с дьяволом, ибо только в аду им дадут ресурсы осуществить мечту — построить ракету. При этом собственно репрессии в книге где-то за кадром. Кого-то там расстреливают, конструкторы сидят в шарашках, но вроде прекрасно сидят … творят. И даже где-то на заднем плане Вышинский разглагольствующий о справедливости.
Быков уже не первый раз пытается оправдать советский эксперимент. (Возможно для себя оправдать, но какая разница). «Да ужас, но из того ужаса сквозит будущее». «Там есть надежда в отличие от болота современности». Он все это много раз говорил.
И на мой сугубо субъективный взгляд, это очень опасная и вредная линия, отголоски которой еще аукнуться в следующих поколениях. Любая попытка придать абсолютно бессмысленным, во всех отношениях напрасным, жертвам и страданиям какой-то химерический смысл, всегда приводит лишь к новым бессмысленным жертвам и страданиям. Любые идеалистические сверхзадачи прямо вредят не только текущему бытовому благополучию, но и долгосрочным этическим стандартам общества. Лишения и страдания делают людей только хуже (как минимум в среднем). Лучше людей делает сытость и безопасность. Сытому и защищенному проще быть честным и помогать людям, чем тому, кому приходится идти на постоянные компромиссы с совестью ради банального выживания.
Я категорически не согласен с тезисом Быкова, что советская система плодила «приличных людей», которые неизбежно входили с ней в противоречие. Культура, прогресс, и «приличные люди» — все это происходит из третьего и дальнейших поколений сытых и не поротых. До того (среднестатистически) стать «приличным» мешает страх и желание отъесться.
Может быть, иногда, трудности и выковывают отдельных титанов, но среднестатистически, они порождают темных и беспринципных. Быковские «приличные люди», которых система так замечательно скушала, даже если они родились после революции, — являлись прямыми наследниками нескольких сытых и не поротых поколений российской интеллигенции 19 века. Те, кого советская система реально наплодила, окружают нас сегодня.
Какова главная идея «Обители» я сказать затрудняюсь. Не уверен, что и автор бы сам смог сформулировать. В многослойной книге с элементами притчи каждый сам ищет свой смысл.
Прилепин описывает жизнь Соловецкого лагеря как метафору (кому как больше нравится) России вообще или великого советского эксперимента, в частности. Мешанина театров, расстрелов, карцеров, лабораторий, бессмысленной жестокости и заумных бесед на фундаменте дореволюционных монастырских тюрем, на фоне старинных церковных росписей и северной природы. Бывшие генералы и уголовники, ученые и монахи, бывшие чекисты и просто случайные люди вдруг оказываются заключенными. Да и тюремщики от них почти не отличаются. Часто меняясь с ними местами.
Обычно про лагеря пишут либо в духе Шаламова как про чистое зло и позор (вариант Солженицына, «зло и позор, пройдя которое, человек может стать лучше», принципиально не отличается), либо как про страшную примету великого и трудного времени. Цену заплаченную за великие достижения. Обе традиции предполагают некую однозначную черно-белую оценку.
А у Прилепина лагерь … ну просто существует. Такая вот толстовская подача реальности. «Мир такой, мы в нем живем». Некоторые даже усмотрели в этом чуть ли не оправдание репрессий, а я там вижу скорее что «мы русские всегда так странно-страшно жили, и дальше будем». Вроде лаборатории, ученые театры, но на фоне расстрелов голода и бессмысленной жестокости. Эксперимент по переделыванию, перевоспитанию русских людей по Прилепину полностью провален (что забавно, у Быкова один из этих экспериментов в буквальном смысле удался, хоть я до конца образа демиурга-Артемьева и не понял).
Герои Прилепина совершают разные, часто нелогичные и непоследовательные поступки, иногда ужасные или, напротив, великодушные. Ищут Бога или Смысл. Кто находит, кто нет, а кто просто сумасшедший. Многие оказываются совсем не теми, кем кажутся изначально (некоторые даже не по одному разу). Обстоятельства меняют героев, а не наоборот. Один и тот же человек, поставленный в разные условия, оказывается разным. Обстоятельства могут заставить любого стать кем угодно. Герои Быкова больше играют отведенные им историей роли.
Однако я не литературный критик, предмет моего интереса — как авторы осмысляют советский эксперимент.
Быков, описывая «сталинских соколов» и прочих папанинцев, Бога почти не упоминает. Тема церкви отсутствует, однако в рисуемой им вселенной Бог (он же смысл, судьба или историческая закономерность), безусловно, присутствует. Герои должны умереть героями, истребители истребляют, все это для чего-то нужно. Есть замысел и промысел. Не знаю отдает ли автор себе в этом отчет, но создатели ада на земле, ответственные за десятки миллионов жизней именно так о себе и рассуждали, и именно в такой логике и хотели войти в историю. Объективная историческая закономерность и они — ее орудия. Не злодеи, но суть инструменты прогресса.
Во вселенной Прилепина про Бога говорят часто, в ней полно священнослужителей, воинствующих атеистов и даже целый монастырь с фресками. Но замысла и промысла в ней нет от слова совсем. Все случайно жестоко и бессмысленно. Если в том мире и есть Бог (промысел) — то какой-то очень русский: бессмысленный и беспощадный.
Какими бы не были мотивы и убеждения Прилепина, нарисованный им образ советского эксперимента может быть привлекателен, ну разве что для совсем поехавших головой. Остальных он скорее оттолкнет.
Какими бы не были политические взгляды Быкова, его осмысление советского опыта легко покажется привлекательным для идеалистов разных мастей.
Те самые «приличные люди», заметная численность которых достигается в результате нескольких сытых и не поротых поколений, они до того приличны, что начинают верить в людей (в то, что голодные и поротые тоже приличные), а потому вечно норовят устроить очередной ад на земле. Подбросьте лишь «великую идею», основанную на вере в человека, и ад, разрушающий эту веру, обязательно нарисуется. И именно бесконечно приличные «Быковы» из века в век готовят для этих самоубийственных заблуждений благодатную почву. Придумывая красивые смыслы для жестокого хаоса.
Не знаю к чему я все это. Мне просто показалось чрезвычайно странным, что, изучая один и тот же предмет, записной интеллектуал либеральных взглядов написал не критический и довольно прямолинейный манифест «ужас-ужас, но ЗАТО!», а боевик ультра-патриотических взглядов — не однозначную многоплановую панораму «ну ужас, ну живем мы так».
Как-то случайно сложилось, что я подряд прочитал «Истребитель» Быкова и «Обитель» Прилепина. Обе книги в определенной степени являются попытками осмыслить опыт довоенного СССР. И они у меня то ли «зарифмовались», то ли наоборот вызвали диссонанс, именно оказавшись рядом.
Если оценивать не стиль, а идеологическое содержание книг, и соотносить его с политическими воззрениями авторов, то кажется, что было бы гораздо логичнее, если бы Быков написал «Обитель», а Прилепин «Истребителя».
Прилепина я довольно часто лично встречал на эфирах гостелевидения и перебрасывался иногда парой слов в гримерке. Из этих встреч я вынес о нем определенное представление, как о, не то чтобы глупом, но скажем так, шаблонном идейном имперце, каковых в России много, а на эфирах еще больше. От идейных имперцев не ожидаешь, глубины и сложности, встречающейся иногда у идейных либералов или безыдейных сволочей. С творчеством же его я, к своему стыду, до прочитанной с таким опозданием «Обители» был знаком мало. (Во многом из предубеждения к воззрениям автора).
С Быковым ситуация для меня ровно обратная: я читал большинство его книг, а также много слушал лекций, но лично не общался. К нему у меня исходно очень уважительное отношение, восхищение уровнем образованности, и ожидание от всего, что он скажет, смысловой глубины. В любом случае, заведомо понятно, что политические воззрения Быкова ближе к моим собственным, нежели воззрения Прилепина.
Но мое впечатление от прочтения двух книг оказалось по многим параметрам прямо противоположным, описанным выше ожиданиям.
Понятно, что в «Истребителе» есть множество сложных образов, аллюзий и реминисценций (большую часть которых, я в силу своей малообразованности уловить не способен). Однако если излагать идеологический посыл книги, то он довольно прямолинеен
Автор прямо сформулировал в эпилоге устами главного героя:«Цель Советского Союза была никакое не равенство. Цель Советского Союза была выход в стратосферу, а все остальное этой̆ цели служило. Это просто такое общество, которое смогло построить ракету, понимаете? <…> А больше оно ни для чего не годилось. <…> У [американцев] была жизнь. А у нас же ничего не было, мы все вложили в это. У нас вся страна жила, как в четырнадцатом веке, вся страна на двор бегала по нужде, масла не видели годами. И полетели. Это как развратник, у которого тысяча женщин, и отшельник, у которого была одна. Это разные чувства, разная любовь».
И на вопрос «как вы оправдываете свою жизнь?» [проведенную бедно, с незаслуженными гонениями и неоцененными подвигами] главный герой отвечает: «Все-таки, я был очень высоко».
Везде по тексту магистральная идея излагается довольно прямо. Летчики забрались на рекордные высоты, полярники на полюс, но и там и там холодно и жить невозможно. Поставили великий эксперимент, построили прекрасную утопию, «страну-ракету», но жить в ней неудобно, неустроенно, да и просто опасно. Знаменитые летчики, как и самолеты, оказываются пригодными только для установки абсолютно бессмысленных рекордов, а как дело доходит до практического применения в жизни, в той же войне, они часто не умеют. Гробят машины и прочее.
Герои умирают геройски, умные пытаются стать незаметными или эмигрировать, подвижники понимают, что вокруг них строится ад, но они готовы на сделку с дьяволом, ибо только в аду им дадут ресурсы осуществить мечту — построить ракету. При этом собственно репрессии в книге где-то за кадром. Кого-то там расстреливают, конструкторы сидят в шарашках, но вроде прекрасно сидят … творят. И даже где-то на заднем плане Вышинский разглагольствующий о справедливости.
Быков уже не первый раз пытается оправдать советский эксперимент. (Возможно для себя оправдать, но какая разница). «Да ужас, но из того ужаса сквозит будущее». «Там есть надежда в отличие от болота современности». Он все это много раз говорил.
И на мой сугубо субъективный взгляд, это очень опасная и вредная линия, отголоски которой еще аукнуться в следующих поколениях. Любая попытка придать абсолютно бессмысленным, во всех отношениях напрасным, жертвам и страданиям какой-то химерический смысл, всегда приводит лишь к новым бессмысленным жертвам и страданиям. Любые идеалистические сверхзадачи прямо вредят не только текущему бытовому благополучию, но и долгосрочным этическим стандартам общества. Лишения и страдания делают людей только хуже (как минимум в среднем). Лучше людей делает сытость и безопасность. Сытому и защищенному проще быть честным и помогать людям, чем тому, кому приходится идти на постоянные компромиссы с совестью ради банального выживания.
Я категорически не согласен с тезисом Быкова, что советская система плодила «приличных людей», которые неизбежно входили с ней в противоречие. Культура, прогресс, и «приличные люди» — все это происходит из третьего и дальнейших поколений сытых и не поротых. До того (среднестатистически) стать «приличным» мешает страх и желание отъесться.
Может быть, иногда, трудности и выковывают отдельных титанов, но среднестатистически, они порождают темных и беспринципных. Быковские «приличные люди», которых система так замечательно скушала, даже если они родились после революции, — являлись прямыми наследниками нескольких сытых и не поротых поколений российской интеллигенции 19 века. Те, кого советская система реально наплодила, окружают нас сегодня.
Какова главная идея «Обители» я сказать затрудняюсь. Не уверен, что и автор бы сам смог сформулировать. В многослойной книге с элементами притчи каждый сам ищет свой смысл.
Прилепин описывает жизнь Соловецкого лагеря как метафору (кому как больше нравится) России вообще или великого советского эксперимента, в частности. Мешанина театров, расстрелов, карцеров, лабораторий, бессмысленной жестокости и заумных бесед на фундаменте дореволюционных монастырских тюрем, на фоне старинных церковных росписей и северной природы. Бывшие генералы и уголовники, ученые и монахи, бывшие чекисты и просто случайные люди вдруг оказываются заключенными. Да и тюремщики от них почти не отличаются. Часто меняясь с ними местами.
Обычно про лагеря пишут либо в духе Шаламова как про чистое зло и позор (вариант Солженицына, «зло и позор, пройдя которое, человек может стать лучше», принципиально не отличается), либо как про страшную примету великого и трудного времени. Цену заплаченную за великие достижения. Обе традиции предполагают некую однозначную черно-белую оценку.
А у Прилепина лагерь … ну просто существует. Такая вот толстовская подача реальности. «Мир такой, мы в нем живем». Некоторые даже усмотрели в этом чуть ли не оправдание репрессий, а я там вижу скорее что «мы русские всегда так странно-страшно жили, и дальше будем». Вроде лаборатории, ученые театры, но на фоне расстрелов голода и бессмысленной жестокости. Эксперимент по переделыванию, перевоспитанию русских людей по Прилепину полностью провален (что забавно, у Быкова один из этих экспериментов в буквальном смысле удался, хоть я до конца образа демиурга-Артемьева и не понял).
Герои Прилепина совершают разные, часто нелогичные и непоследовательные поступки, иногда ужасные или, напротив, великодушные. Ищут Бога или Смысл. Кто находит, кто нет, а кто просто сумасшедший. Многие оказываются совсем не теми, кем кажутся изначально (некоторые даже не по одному разу). Обстоятельства меняют героев, а не наоборот. Один и тот же человек, поставленный в разные условия, оказывается разным. Обстоятельства могут заставить любого стать кем угодно. Герои Быкова больше играют отведенные им историей роли.
Однако я не литературный критик, предмет моего интереса — как авторы осмысляют советский эксперимент.
Быков, описывая «сталинских соколов» и прочих папанинцев, Бога почти не упоминает. Тема церкви отсутствует, однако в рисуемой им вселенной Бог (он же смысл, судьба или историческая закономерность), безусловно, присутствует. Герои должны умереть героями, истребители истребляют, все это для чего-то нужно. Есть замысел и промысел. Не знаю отдает ли автор себе в этом отчет, но создатели ада на земле, ответственные за десятки миллионов жизней именно так о себе и рассуждали, и именно в такой логике и хотели войти в историю. Объективная историческая закономерность и они — ее орудия. Не злодеи, но суть инструменты прогресса.
Во вселенной Прилепина про Бога говорят часто, в ней полно священнослужителей, воинствующих атеистов и даже целый монастырь с фресками. Но замысла и промысла в ней нет от слова совсем. Все случайно жестоко и бессмысленно. Если в том мире и есть Бог (промысел) — то какой-то очень русский: бессмысленный и беспощадный.
Какими бы не были мотивы и убеждения Прилепина, нарисованный им образ советского эксперимента может быть привлекателен, ну разве что для совсем поехавших головой. Остальных он скорее оттолкнет.
Какими бы не были политические взгляды Быкова, его осмысление советского опыта легко покажется привлекательным для идеалистов разных мастей.
Те самые «приличные люди», заметная численность которых достигается в результате нескольких сытых и не поротых поколений, они до того приличны, что начинают верить в людей (в то, что голодные и поротые тоже приличные), а потому вечно норовят устроить очередной ад на земле. Подбросьте лишь «великую идею», основанную на вере в человека, и ад, разрушающий эту веру, обязательно нарисуется. И именно бесконечно приличные «Быковы» из века в век готовят для этих самоубийственных заблуждений благодатную почву. Придумывая красивые смыслы для жестокого хаоса.
Не знаю к чему я все это. Мне просто показалось чрезвычайно странным, что, изучая один и тот же предмет, записной интеллектуал либеральных взглядов написал не критический и довольно прямолинейный манифест «ужас-ужас, но ЗАТО!», а боевик ультра-патриотических взглядов — не однозначную многоплановую панораму «ну ужас, ну живем мы так».