Единая валюта БРИКС – вопросы остаются. Как сформировать в рамках БРИКС модель симметричной интеграции?

23-24 июня в Пекине состоялся XIV саммит БРИКС. Лидеры Китая, Бразилии, Индии, России и ЮАР в режиме видеоконференции обсудили проблемы своего сотрудничества в политической, экономической, культурной сферах. Владимир Путин в приветствии участникам форума БРИКС сделал сообщение, которое многих заинтересовало. Он предложил создать новую международную резервную валюту на основе корзины валют стран-участниц БРИКС.

Путин заявил, что данный вопрос находится в стадии активной проработки. Причины инициативы понятны – санкционная война коллективного Запада против России. Пока против России. Однако в других странах-членах БРИКС понимают, что подобные санкции могут обрушиться и на их головы. Например, на голову Китая. Отношения между Вашингтоном и Пекином накалены в связи с ситуацией вокруг Тайваня.

Уже сейчас у России и других стран-членов БРИКС есть некоторые инструменты, позволяющие проводить внутри группы безопасные (защищенные от санкций) расчеты. В частности, В. Путин отметил: «Российская система передачи финансовых сообщений открыта для подключения банков стран «пятерки». Идет расширение географии использования российской платежной системы "Мир"».

Информация о проекте новой валюты в выступлении российского президента была предельно краткой. Это дало повод многим комментаторам начать додумывать. Высказывается предположение, что эмиссия новой валюты может быть поручена такому институту, как Новый банк развития (НБР), который был учрежден пятью государствами-членами БРИКС в 2014 году. НБР (штаб-квартира в Шанхае) был создан для финансирования инфраструктурных проектов. И вот не исключается, что ему будет поручена миссия выпускать новую валюту.

На первых саммитах БРИКС уже поднимался вопрос о необходимости снижения зависимости стран-членов от доллара США и других западных валют. И предлагались варианты. Прежде всего, более активное использование во взаимных расчетах национальных денежных единиц. Также переход на расчеты с помощью валютных клирингов. И даже использование золота или специальной цифровой валюты, привязанной к драгоценному металлу. Да и дискуссия о создании единой валюты стран БРИКС также ведется давно.

Эксперты почти единодушно говорят, что реализация предложения В. Путина потребует достаточно большого времени; между странами-членами группы БРИКС торгово-экономические отношения, мягко выражаясь, не самые тесные.

Вот картина по состоянию на 2014 год. В общем объеме экспорта России доля стран-членов БРИКС составляла всего 8,4 (доля по импорту – 20,5%). А вот соответствующие показатели по другим странам-членам БРИКС на 2014 год (%): Бразилия – 22,4 и 20,8; Индия – 9,0 и 14,9; Китай – 6,8 и 7,9; ЮАР – 14,8 и 21,8 (Шарова Е.А. Взаимная торговля стран БРИКС на современном этапе. – Проблемы национальной стратегии, № 2 (35) 2016).

Страны-члены группы БРИКС предпринимают усилия к взаимному торгово-экономическому сближению. Спустя пять лет, по состоянию на 2019 год картина выглядела уже следующим образом. В общем объеме экспорта России доля стран-членов БРИКС выросла до 17%, а по импорту до 22%. А вот соответствующие показатели по другим странам-членам БРИКС на 2019 год (%): Бразилия – 41 и 24; Индия – 9 и 19; Китай – 12 и 7; ЮАР – 34 и 25. Как видим, наибольших успехов в торговой интеграции внутри группировки БРИКС достигли такие страны, как Бразилия и ЮАР.

А вот Индия и Китай продемонстрировали очень скромный прогресс. По Китаю в 2014-2019 гг. было даже некоторое снижение доли стран-партнеров по импорту. Для Индии и Китая другие страны-члены БРИКС занимают подчинённое место по сравнению со многими другими так называемыми внешними партнёрами. Взять, к примеру, Китай. В 2020 году в топ-10 главных торговых партнеров Поднебесной по доле в экспорте из стран БРИКС вошла лишь Индия (девятое место среди торговых партнеров с долей в экспорте Китая 2,6%). В импорте Китая в топ-10 попали лишь Бразилия и Индия (в конце списка). На первых позициях у Китая (как по экспорту, так и импорту) – США, Евросоюз (особенно Германия), Япония, Вьетнам, Южная Корея, Австралия. России нет ни в топ-10 по экспорту, ни в топ-10 по импорту. Поэтому не стоит переоценивать значимость Китая для торговли внутри блока БРИКС.

У Индии в топ-10 по экспорту на первом месте значатся США (17,9% индийского экспорта). Из стран БРИКС в этом списке мы видим лишь Китай, занимающий второе место (доля 6,9%). России и других стран-членов БРИКС в этом списке нет. А в топ-10 по импорту Индии на первом месте стоит Китай (доля 15,9%). Однако России, Бразилии и ЮАР в этом списке нет.

Что касается России, то по показателю общего оборота ее внешней торговли в списке топ-10 ее партнеров по итогам 2021 года на первом месте стоит Китай (17,9% всего товарооборота). Других стран-членов БРИКС в этом списке нет.

Я привожу эту статистику лишь для того, чтобы показать, что прочный фундамент в виде тесных торговых связей в БРИКС пока отсутствует. Есть лишь некоторая не очень устойчивая тенденция к торгово-экономическому сближению. И нет особых надежд на то, что у Индии и особенно Китая остальные члены БРИКС когда-то станут главными их партнерами. Для Китая экономики ЮАР, Бразилии и даже России мелковаты. С ними невозможно раскрутить торговлю до масштабов торговли Китая с США и ЕС.

По России есть еще не очень приятная для нас особенность. В торговле с другими странами-членами БРИКС у нашей страны постоянное значительное положительное сальдо торгового баланса. Если в БРИКС будет коллективная валюта, то она будет накапливаться в резервах Российской Федерации. И большой вопрос: будет ли она востребована другими государствами, находящимися за пределами БРИКС или будет лежать мертвым грузом? Если ставить вопрос шире, то надо разбираться, насколько новая валюта будет ликвидна.

На страны «пятёрки» приходится весомая часть мирового ВВП. Если считать по номинальным показателям, то доля БРИКС в мировом ВВП оценивается примерно в 25%. А если считать валовые продукты стран-членов БРИКС по паритету покупательной способности (ППС) их валют, то доля вырастает до 1/3. Вместе с тем львиная доля всего экономического потенциала группы БРИКС приходится на две страны – Китай и Индию. Если принять ВВП всех пяти стран за 100 процентов, то доли отдельных стран-членов, рассчитанные по ППС, будут иметь следующие значения (%): Китай – 58,80; Индия – 22,11; Россия – 9,81; Бразилия – 7,53; ЮАР – 1,75. Итак, почти 81 процент совокупного ВВП приходится на две страны. Остальные три страны довольствуются 19%. Даже при самых благих намерениях со стороны Пекина и Нью-Дели по части интеграции в рамках БРИКС модель симметричной интеграции не складывается. Трём «меньшим» братьям по БРИКС можно становиться лишь придатками двух «больших» братьев. Готова ли к этому Россия? Думаю, нет.

Вернемся к теме коллективной, наднациональной валюты БРИКС. Для нее нет, как я сказал, надежного фундамента. Комментаторы проводят аналогии, говоря, что эта валюта БРИКС может напоминать переводной рубль, который стал коллективной валютой стран СЭВ. Она была запущена в 1964 году и широко использовалась до конца 1980-х годов. Однако ведь СЭВ был учрежден в 1949 году, а переводной рубль появился лишь спустя 15 лет. Требовалось время для торгово-экономического сближения стран-членов СЭВ. Накануне запуска переводного рубля доля стран-членов СЭВ в торговле каждого из государств, входящих в интеграционную группировку, было намного выше 50%. У небольших стран (Болгария, Румыния) она была намного выше 80 процентов.

Даже экономика СССР (на которую приходилось более половины всего экономического потенциала СЭВ) была чётко развернута лицом к социалистическим странам, входившим в СЭВ. В 1960 году во внешнеторговом обороте Советского Союза на страны-члены СЭВ приходилось 53%. В 1970 году этот показатель вырос до 65,2%. А вот в 1980 году он снизился до 48,7%. Потом, в 1985 году, опять поднялся до 55,0%.

Уже после переводного рубля в мире появилась такая коллективная валюта, как экю, которая использовалась в Европейском экономическом сообществе с 1979 по 1998 г. (для безналичных международных расчетов между странами-членами ЕЭС). Потом появилась валюта евро, которая заместила национальные валюты европейских государств. Так ведь экю родилась на свет лишь тогда, когда ЕЭС действительно стал характеризоваться глубокой интеграцией в сфере торговли, инвестиций и производственной кооперации. Практически у каждой страны-члена ЕЭС (с 1993 года – Европейский союз) половина и более всей торговли приходилось на другие страны-члены данной интеграционной группировки. Без такого уровня торговой интеграции было рискованно запускать проект наднациональной европейской валюты.

С учётом сказанного читатель может понять моё осторожное отношение к проекту единой валюты для группы БРИКС. Кстати, Путин упомянул «корзину валют» как элемент данного проекта. Видимо, по аналогии с корзиной валюты МВФ; в эту корзину включаются доллар США, евро, британский фунт стерлингов, японская иена и китайский юань. У каждой валюты свой «вес», который рассчитывается на основе ряда показателей, в первую очередь показателя ВВП. Можно предположить, что в корзине новой валюты БРИКС львиная доля будет приходиться на китайский юань (если исходить из показателя ВВП, на него будет приходиться без малого 60%, а на российский рубль – менее 10%).

Образно выражаясь, под маской новой валюты БРИКС будет скрываться китайский юань.

Впрочем, есть подозрение, что Китаю проект единой наднациональной валюты БРИКС не очень интересен. У Пекина свои амбиции. Сегодняшняя ситуация несколько напоминает ту, которая была в 1944 году на валютно-финансовой конференции в Бреттон-Вудсе. Там обсуждались два основных проекта построения послевоенной мировой валютно-финансовой системы. Один вариант был изложен главой английской делегации Джоном Кейнсом, который предложил мировую наднациональную валюту «банкор». Американский вариант сводился к тому, что мировой валютой должен стать доллар США. Было понятно, что эмиссией и управлением потоками наднациональной валютой «банкор» будут заниматься «избранные» (США, Великобритания, еще несколько западных стран). А эмиссией и организацией обращения доллара США будет заниматься только Америка. Вашингтон в 1944 году предпочел вариант своего валютного единоначалия. Британский вариант коллективной валюты был отклонен.

Возвращаясь к проекту валюты БРИКС, смею предположить, что для амбиций Пекина этот проект «узковат». Пекин давно вынашивает идею сделать китайский юань международной валютой, поставить его вровень с долларом США и евро. Сделаны важные шаги в этом направлении. В частности, Пекин добился включения в 2015 году китайского юаня в валютную корзину МВФ, что означало получение юанем статуса резервной валюты. Дальнейший взлет китайского юаня как резервной валюты по разным причинам буксовал. Несколько лет назад Народный банк Китая (НБК) начал реализацию проекта по созданию цифрового юаня. Первоначально китайский Центробанк говорил, что цифровой юань предназначен для внутреннего использования, но в контексте последних событий становится понятным, что цифровой юань может выйти на мировую арену.

Сегодня коллективный Запад своими санкциями наносит серьёзнейшие удары по доллару США и евро, которые занимали доминирующие позиции в мире валют. У Пекина появляется реальный шанс поставить на место американского доллара и евро китайский юань. Думаю, Пекину намного интереснее не создавать наднациональную валюту в рамках БРИКС, а перевести расчеты внутри этой группировки на китайский юань. И это был бы с точки зрения стратегических замыслов Пекина очень важный шаг в продвижении китайского юаня на пьедестал главной мировой валюты.

Валентин Катасонов, профессор, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова.