По ту сторону свободы и достоинства. Хозяева денег превращаются в хозяев человечества. Андрей Фурсов
Напомню, что в основе капитализма лежит капитал, то есть овеществлённый труд, реализующий себя как самовозрастающая стоимость, а потому становой хребет капитализма как системы — частная собственность на вещественные факторы производства. При всём их значении невещественные факторы производства: социальные (поведение, отношения и т.п.) и духовные (ценности, информация и т.п.), — при капитализме вторичны, не являются не только системообразующими и доминирующими, но даже ведущими.
Что же касается посткапитализма, то в его основе контроль именно над невещественным, над средствами модификации поведения: над социальными сетями, информацией, потребностями, а не над средствами производства (она имеет в виду в данном случае именно вещественные факторы производства). А это уже не капитализм.
Главный фактор, который отчуждается БигТехом и контролируется им, — человеческое поведение. И если капитализму предшествовало первоначальное накопление капитала, то у истоков, в основе посткапитализма (ранней формой и является то, что Шошанна Зубофф неточно назвала «надзорный капитализм» (НК)) — накопление поведенческого капитала.
Расшифровывается этот тип накопления так: продукты "Эппл", "Майкрософт", "Фейсбук" не являются объектами стоимостного обмена, здесь не создаются конструктивные отношения «производитель — потребитель», здесь «наше поведение, привычки и опыт упаковываются таким образом, что они служат чужим интересам. Человек становится сырьём».
Причём не в качестве тела, как при рабовладении, и не в качестве приложения к земле, как при феодализме, а как социально-духовное, социально-гомогенное целое, человек как целостное существо в единстве целей, ценностей и потребностей, которые формулируются, навязываются, отчуждаются и контролируются властелинами новых «колец всевластия» — поведенческих. Если промышленный капитал, поясняет Зубофф, процветал за счёт природы (как естественной, так и искусственной, добавлю я), то новый «информационный строй» — за счёт человеческой природы.
Создавая «средства модификации поведения», платформы не столько навязывают определённые нормы поведения (хотя и это тоже), сколько формируют поведение с заданными коммерческими и политическими результатами, вырабатывают у человека предсказуемое поведение, то есть дрессируют его. «Интернет вещей» — важнейший элемент НК: здесь происходит комбинация социальной инженерии, психологии, физики, биологии и электроники. Люди превращаются в стандартизированные поведенческо-потребительские группы, то есть в обезволенные человеческие стада. При этом Большие данные (Big Data) обеспечивают наблюдение и контроль над такими сторонами и формами поведения, которые раньше невозможно было отследить в принципе.
Новый «информационный строй» вызревал всю последнюю четверть, а возможно, и треть ХХ века. В середине 1970-х годов всерьёз забуксовала кейнсианская экономика, и мировая верхушка поняла: дальнейшее промышленное развитие, а следовательно, и индустриальный капитализм, укрепляют позиции среднего слоя, превращают государство всеобщего собеса (welfare state) и демократические институты в мощное орудие левых партий. И была сделана ставка на смену господствующей социально-экономической идеологии — с кейнсианской на неолиберальную; началось «восстание элит» (К. Лэш), орудием которых стали «люди второго Модерна»: нервные активистки, вечно недовольные студенты-троечники, разношёрстные маргиналы-бездельники, которые свою нелюбовь к труду перенесли на рабочих, а также мигранты.
Так называемый второй Модерн — это на самом деле не нечто самостоятельное, а продукт разложения «первого Модерна» («второго Модерна», как и «не первой свежести» не бывает), так же как новые «левые» — продукт разложения левого движения, а неомарксизм — марксизма. Люди «второго Модерна», которых прикормленные социологи объявили новыми революционерами в противовес «устаревшим старым» — ударная сила той самой «раздемократизации Запада», о необходимости которой столько говорили авторы написанного в 1975 году по заказу Трёхсторонней комиссии доклада «Кризис демократии».
Покупай, потребляй, подчиняйся, оставайся спящим
Именно на рубеже 1960–1970-х годов в США всерьёз начались разработки методов и техник контроля над поведением человека. Это, например, телеметрические опыты Р. Стюарта Маккея; неслучайно именно в 60–70-е годы были предсказаны многие из сегодняшних контролирующих практик. Достаточно вспомнить книги "Год 2000" (1967) директора Гудзоновского института предсказания будущего Германа Кана (кстати, он послужил прототипом доктора Стрейнджлава в знаменитом фильме Стэнли Кубрика) и "Автономная технология" (1977) политолога Лэнгдона Винера.
Уже тогда, полсотни лет назад, у многих в США возникло чувство тревоги по поводу распространения в обществе психотехник контроля над поведением и подавления свободы воли. Речь, помимо прочего, шла и о цэрэушном проекте "МК-Ультра", в котором не афишируемую, но значительную роль играли вывезенные американцами в 1945–1946 годах немецкие психологи и психиатры (около 900 человек, среди них было немало нацистов, ставивших опыты в концлагерях).
Дело дошло до того, что в 1971 году, реагируя на тревожные настроения в обществе, сенатский подкомитет по конституционным правам с участием весьма известных лиц (Сэм Эрвин, Эдвард Кеннеди, Роберт Бирд и др.) начал многолетнее расследование программ, направленных на предсказание, контроль и модификацию человеческого поведения. Эти сенаторы и подумать не могли, с чем столкнутся их соотечественники в XXI веке, а ведь идейное обоснование этого «с чем» появилось в том же 1971 году.
Знаменитый психолог-бихевиорист Беррес Скиннер опубликовал книгу "За пределами свободы и достоинства". Критики сразу же окрестили её «К рабству и унижению», поскольку речь в ней — ни много ни мало — шла о необходимости отказа от ряда ценностей, в частности, от свободы, приватности — привет цифровизаторам будущего. Кстати, в 1971 году и Шваб выпустил книгу "Управление современным предприятием в машиностроении", где впервые поднял тему стейкхолдерского капитализма, а самих стейкхолдеров определил как «вторичных участников огромного коммерческого проекта».
В начале 1970-х все эти события: первый доклад Римскому клубу, книги известного психолога Скиннера и никому неизвестного тогда Шваба, — не то, чтобы прошли незамеченными, но никто не увидел в них те злые семена, из которых вырастут «цветы зла» начала XXI века.