С чего начинается вечность
Тексты подобные этому всегда очень тяжело писать. Но жена всякий раз непреклонна и неумолима – надо.
В России полным-полно памятных дат с железистым привкусом крови и пачкающей рыжью ржавчины на казённиках орудий. Танковых и полевых. Много было у нас войн, часто приходили к нам различные гости, прикрывавшиеся лживой вуалью благих словес, и тех, кто просто, уверенно улыбаясь и посвистывая, шёл убивать. Твою прабабушку и прадеда, а значит и нас с тобой, мой друг. Они шли убивать тебя и меня, мечтая отнять у судьбы тот самый мел, которым на доске жизни рисуется пунктир нашего путешествия из колыбели в стылое забытьё.
Великая отечественная война, как бы не перегружали её восприятие своими корявыми поделками всевозможные бездари от искусства и историки от цирроза, ещё очень-очень долго будет жива.
Ещё теплятся последние жизненные свечи под стареньким сукном мундиров со звенящими килограммами медалей за отвагу, взятие Берлина, оборону Заполярья и Кавказа, освобождение Белграда и Будапешта. Наши дети застали живых ветеранов, услышали их истории и знают, как зовут людей на мутных черно-белых фотографиях в сервантах и электронных фотоальбомах. А это значит, что ещё как минимум одно поколение после нас будет помнить, будет гордиться и будет ценить.
Даже не жизнь свою, а ту чудовищную цену, что была отдана во имя жизни. Миллионы жизней, отчаянно и осознанно брошенных на весы, где во второй чаше, до краёв наполненной кровью, захлёбывалось понятие человечности и лохмотьями сползала патина цивилизации.
О той войне снято немало хороших фильмов, написаны километры мемуаров и кубометры хроник, известны подвиги отдельных бойцов, впечатаны в гранит постаментов списки рот и батальонов, с абсолютной точностью на картах выверены стрелки ударов и шипастые рубежи обороны.
Но даже спустя семь десятков лет с момента последнего орудийного залпа на Фридрих-штрассе остались они. Четыре миллиона безымянных, неизвестных, растворившихся серыми тенями в сумерках времени.
Мы привыкли воспринимать ветеранов, как людей стальной воли, титанов подряхлевшем теле, но с несгибаемым духом. Главная же тайна в том, что в огненные годы они были самыми обычными ребятами и девчонками. Смеялись, любили, верили в победу и то, что выживут. А если погибнут, то, конечно, совершенно геройски, что над их могилой дадут тройной залп из «свет» и «папаш», а имя впишут в вечные списки части и семейное древо. Именно эта вера помогала месить потерявшими чувствительность ногами в осклизлых обмотках чавкающую грязь окопа, она слегка смачивала пересохшие губы в иссушающей летней степи под Сталинградом, она согревала окоченевшие пальцы на ручках злобно смотрящего с палубы в полярное небо «Эрликона».
Страшна для солдата не смерть, а безвестие.
И никто не знал и думать не хотел, что его, тяжело контуженного, засыплет близким взрывом в стрелковой ячейке. Или облепленный мазутом труп растащат крабы на Кольской губе. Или что ухнувший в карельскую трясину танк станет братской могилой для всего экипажа, а про врезавшийся в угловатую каменную сопку «Ла-5» будут знать лишь чайки да мошка.
Все гнали от себя эти мысли, но всё равно делали своё солдатское дело. Шагали в грязи, тащили на руках пушки, мокли в брянских лесах, кричали от боли в госпиталях, стирали там же гнойные бинты, примерзали во сне спиной к танковой броне.
А дальше каждому своё.
Кому медали, газетный разворот и восторг в глазах детворы. Кому похоронка и придушенный подушкой вой, а после растворяющаяся на стене в избе фотокарточка. А кому самое страшное – забвение. Под охапкой еловых веток или ледяной водой, под сорванной взрывом башней или прогоревшей крышей санитарной теплушки.
Ушедшие в никуда жизни, надежды, тепло молодых рук.
И потому та война никогда не будет завершена, пока не будет поднят (насколько точное слово) последний погибший. Пока не будет восстановлена именная записка в последнем эбонитовом пенале. Пока последнему праправнуку в подвернутых джинсах седой поисковик не вручит истлевшую петлицу прапрадеда и бурую заскорузлую книжку красноармейца.
До тех самых пор будут скитаться по бескрайним болотам, лесам и дюнам – презрев вновь прочерченные границы – дивизии неизвестных. Тех, чьи имена давно высохли в постаревших домах Харькова и Самарканда, Владикавказа и Тюмени, Кызыла и Хабаровска.
Люди, кого мы привыкли называть героями, на вопрос «как же вам это удалось» обычно, стыдливо краснея и пряча глаза, отвечают, что ничего такого они не планировали и не ожидали. Что подвиг – это ужасная случайность и вообще в тот самый и другие дни рядом были десятки тех, кто достоин восхищения и поклонения значительно больше. Им виднее, они были в том самом месте и времени, а мы нет.
Главное чтобы вечность нашей памяти хранила имена и подвиг всех без исключения. Партизан и нефтяников, бомбардировщиков и токарей, сапёров и хлеборобов. Опознанных и тех, чьё имя неизвестно, но подвиг бессмертен.
написано 04.12.2020 года
Сергей Савчук