Записки отца-одиночки

Я погиб, венков не надо. Жена Лилька бросает меня с грудным ребёнком на шее. Прощайте, братья!

Провожая жену, долго рыдаю. Лилька что-то талдычит мне на пороге, суёт какой-то список – чем кормить Егорку, как пеленать, менять подгузник, - я ничего не вижу и не понимаю. Глаза мне застилают слёзы. Вытираю их списком и Лилькой.

Отныне я – отец-одиночка. Навсегда и навеки, то есть на два часа, что в принципе одно и то же! Умоляю Лильку остаться, но эта женщина черства как прошлогодний столовский пельмень. Лилька говорит, что ей кровь из носу надо сбегать удалить зуб и взять на работе какую-то справку, а может, заодно заскочить в парикмахерскую.

Парикмахерская убивает меня окончательно. С тем же успехом Лилька могла бы сказать, что быстренько съездит на велосипеде в Гондурас туда и обратно. Она просто крест на мне поставила!

Мне уже фиолетово, что Лилька будет себе стричь и вырывать. Шансов выжить с грудным Егоркой на руках у меня ещё меньше, чем у нашей сборной – обнаружить на поле ворота противника и попасть в них хоть каким-нибудь предметом, похожим на мяч.

Откровение первое. В ЗАГСе я честно обещал делить с Лилькой все горести и радости. Но о том, что я останусь дома с грудным ребёнком, меня ни одна сволочь не предупредила!

Уходя, Лилька кормит и усыпляет Егорку сама. У меня тлеет робкая надежда, что может, проканает? Если повезёт, то моя единственная задача – за два часа не разбудить эту машину рёва, этого гения душераздирающих воплей, эту фабрику по производству мокрых памперсов, которая по паспорту значится моим сыном.

Жена убежала, Егорка спит. Стою в прихожей не дыша. Боюсь почесаться, боюсь шевельнуться, боюсь переваривать пищу. По возможности сдерживаю кровообращение. Если паук вздумает вить на мне паутину – не прогадает, она останется целёхонька. Я человек-монолит и соляной столп. Не дышу, не движусь, не моргаю. Я дерево. Деревья умирают стоя. Я всё выдержу, сыночек, только спи!

Откровение второе. Лилькиного усыпления хватает ровно на полторы минуты. Егорка уже завозился, проснулся, начинает издавать озадаченное мяуканье. По примеру Лильки я тихо и вкрадчиво шиплю как лопнувшая камера: ш-ш-ш-ш-ш… У жены иногда прокатывает. Спи, Егорка. Не травмируй бедного папу.

По-моему, во мне умер профессиональный шипун. Я шиплю так здорово, что могу загипнотизировать всех соседей отсюда и до Тамбова. Даже птицы засыпают на лету. Егор в кроватке задумчиво чмокает – он ещё не решил, отмочить мне подлянку или вздремнуть ещё?

Но едва в комнате восстанавливается хрупкое равновесие… Не-е-е-ет!

На долбаном комоде самым долбаным голосом звонит мой долбаный мобильник! Почему я его не вырубил, кретин?

Моя песенка спета - Егор открыл глаза. Соблюдение маскировки с моей стороны теряет всякий смысл. Заливаясь слезами, хватаю мобильник. В выходной день мне зачем-то звонит начальница. Да какого хрена?

Откровение третье. Уважаемая начальница Ирина Васильевна! Если вы позвонили мне в выходной, чтобы напомнить, какая вы безмозглая курица, то вы достигли своей цели.

Сбрасываю звонок. Егор совсем проснулся и для затравки выдаёт вой под сто пятьдесят децибел. Шторки выдувает в окно, за ними вылетает ваза с кактусом. Снизу стучит сосед-ФСБшник и спрашивает, какого хрена я испытываю звуковые бомбы, не посоветовавшись с органами?

Мне хочется плакать вместе с сыном и ФСБшником, хочется выскочить и догнать Лильку, самому удалить ей все зубы, выдать любую справку и остричь налысо, только бы она вернулась.

Егорка заводится громче. От воя закладывает уши. Слушать этот крик на трезвую голову невозможно. Сын, что плохого тебе сделал твой папа?

Орёшь на весь дом, а я тебя родил, между прочим, Егор Александрович... Я ночей не спал! Знал бы ты, как твоя мама от меня отбивалась, то у неё голова болит, то опасные дни… но я смог, Егор! Я дал тебе жизнь, а ты… такой маленький, а уже бессовестный.

Откровение четвёртое. Я не помню возраст своего сына.

Как-то не вникал, знаете ли. Пытаюсь сообразить, когда Лилька перестала быть беременной, но вой Егора сбивает меня с мысли. Мне кажется, Лилька была беременной всегда и даже до сих пор в животе у неё осталась ещё пара таких же Егорок. Может, моя жена выпускает детей мелкими партиями и кое-кого держит про запас, чтобы не перенасытить рынок?

Егорка воет как сирена и брыкается в пелёнках как пьяный кикбоксёр. По моим прикидкам, ему может быть от двух до десяти месяцев, но весит он как шестнадцатилетний бугай. Всё время норовит вывернуться и выпасть. Как Лилька его удерживает? Может, у женщин на груди есть присоски как осьминога?

Вспоминаю про оставленные бутылочки. Читать Лилькины инструкции некогда. Попасть сыну в рот бутылкой нетрудно – он сейчас весь состоит из одной орущей пасти. Я попал с первого раза!

Откровение пятое. Мой сын способен плеваться и рыгать молоком во всех направлениях, включая потолок, небо и космос. По этому виду спорта он может запросто пройти в высшую лигу.

Заплевав молоком всю квартиру и космос, Егор теряет интерес ко мне и к бутылочке. Он снова орёт. Качаю Егорку во всех направлениях, подкидываю, кручу-верчу, обмануть хочу. Исполняю ему колыбельную на мотив «Сулико», читаю рэп о настройке углошлифовальных машинок на мотив «Подмосковных вечеров» и рассказываю об основах волновой механики в условиях пониженной гравитации.

Дохлый номер. Пробую развлечь сына рассказом о послании президента Федеральному собранию. Мулька про послание зашла! Егорка вдруг захохотал, пукнул и обкакался. Похоже, он что-то знает.

Откровение шестое. Если где-то существует ад, то он выстлан использованными детскими памперсами.

Сосед-ФСБшник снизу предлагает мне напрокат костюм химической защиты. Глаза режет от вони. Егорка верещит и рвётся из рук. Очень трудно понять, где памперс, где сын, а где я.

Тащу визжащего сына в ванную, пускаю тёплую воду и тут же меня настигает

Откровение седьмое. Сколько отец ни отмывает сына, один из них всё равно будет в дерьме.

Та жуткая субстанция, которую Егорка произвёл в памперс, с переменным успехом переходит с него на меня, с меня – на раковину, с раковины - на зеркало, с зеркала – снова на Егорку. Похоже, ему доставляет море кайфа размазывать это вещество по родному отцу.

Лилька, зачем ты ушла? Лилька, зачем мы родили Егора? Мама, зачем ты родила меня? Господи, зачем ты создал всё человечество? Это же жопа какая-то.

А с ухода жены прошло всего пятнадцать минут. Мрак! Сколько будет ещё откровений?... если вообще доживу

              Авmор Дмиmрий Спиридонов