По совести

Серенькая кошка бродила под окнами дома, потерянно озираясь и не зная, куда ей податься. Квартира, где она прожила в тепле и неге десяток лет – заперта.

Когда выносили хозяина, она вышла из квартиры вместе со всеми, некоторое время следовала за процессией, а когда тело хозяина погрузили в катафалк и увезли, долгое время еще сидела, глядя вслед...

Василий Макарович, стоя на балконе своей квартиры, предавался грустным размышлениям. Сегодня был тяжелый день. Таких в жизни бывает несколько, и остаются они зарубками на сердце, по которым можно проследить весь путь от рождения и… До последней зарубки.

В детстве, при живых родителях, их и нет вовсе, в юности – бывают, но редко. Хотя, кажется, там их должно быть немеряно – шкура тонкая, любая боль или обида легко проникают сквозь нее и достают до юношеского сердца, чувствительного ко всякой мелочи.

Однако ж обиды эти юношеские легко забываются - знать, молодое, горячее еще сердце легко затягивает приобретенные раны.

С возрастом шкура дубеет, нарастая защитным панцирем год за годом, становится непробиваемой. Но, если кому-то удается пробить ее – останется зарубка на сердце, которое уже с трудом, неохотно залечивает нанесенную рану.

Порой так и приходится жить с ней, незажившей, кровоточащей. Сколько их там набирается к старости? У кого - больше, у кого – меньше, но рано или поздно они дадут знать о себе нескончаемой болью, бессонными ночами...

Сегодня были похороны соседа и лучшего друга. Ушел Семен Авдеевич, ушел, так и не простив его, и от этого еще тяжелей было на душе у Василия.

Встретились они полвека назад, у дверей строительного вагончика – там располагался отдел кадров монтажной организации, самой крупной на комсомольской стройке.

Сюда они прибыли после службы в армии – молодой сержант-танкист и не менее молодой моряк северного флота. У дверей того вагончика и началась их многолетняя дружба.

Их определили в одну бригаду, поселили в одну комнату в рабочем общежитии. Вместе они набирались опыта, повышая квалификацию. Бывшим деревенским парням после службы любая работа была в охотку, силой Бог не обидел ни того, ни другого. Природная сметка, трудолюбие – все на пользу. Года через три оба уже были звеньевыми в бригадах, еще через пару лет – бригадирами.

Даже свадьбы сыграли в один день, в жены взяли двух подружек. У тех даже имена были одинаковыми - Машеньки. За одним столом, в единственном на то время поселковом кафе, отгуляли веселые свадьбы.

Когда распределяли квартиры, не раздумывая выбрали соседние – за стенкой, хоть и в разных подъездах. Зато балконы были рядом и, если не удавалось забежать друг к другу в гости, то перекинуться парой слов через балкон – обычное дело.

Детки народились – все детство вместе провели. Да и как иначе – летом Василий с Семеном усаживали детишек в люльки мотоциклов, жен на сиденье за спину, и мчали на озера с ночевкой. Мужикам – рыбалка, женщинам – грибы да ягоды в соседних лесах, а ребятишкам – веселье до визга на прибрежной отмели.

Так и жили, будто одной семьей. Поддерживали друг друга в трудные времена, радовались успехам детей. Василий с супругой растили сына, а Семен с женой – дочку.

Парень у Василия рос небалованным, в меру хулиганистым, став постарше – увлекся спортом, отслужил срочную, поступил в институт. У Семена же дочка была другого склада, заласканную и залюбленную, ее ограждали от домашних забот, отказа она ни в чем не знала. И выросла девчонка красавицей, с непоколебимой верой в свою исключительность и уверенностью, что ей обязаны все – в первую очередь родители.

Пытался, было, Василий указать на то старому своему другу, но тот только отмахивался, посмеиваясь:

- Такую красавицу – весь мир узнает! Моя Светланка еще себя покажет!

Показала себя Светланка, во всей красе показала. Уехала в областной город и чем она там занималась – непонятно, но деньги немалые с родителей тянула регулярно. Замуж вышла, развелась через год. Специальность так и не приобрела, порхала бабочкой по жизни, время от времени выходила замуж и снова разводилась.

А годы идут. Давно уже на пенсии друзья. Супругу Семен похоронил, остался один в квартире, с кошкой – любимицей покойной жены. Всегда желанным гостем был он у Василия, по старой привычке заходил к соседям.

Светланке давно за сорок, нет уже былой красоты, нет надежной семьи, детей. Остался только родитель – и тот один. Вот его и назначила Светлана виновным за несбывшиеся свои мечты и надежды, и продолжала исправно тянуть с него деньги. Отец уже и дачу продал и машину – той все неймется.

В один из ее приездов Василий с супругой услышали сквозь общую стену, как Светлана кричит на отца, срываясь на визг, и только головами покачивали. А вечером пришел к ним Семен и, отведя глаза в сторону, попросил взаймы немалую сумму.

Усадил тогда Василий друга за стол, выставив жену за дверь. Расспросил о причине такой необходимости. Услышав, что деньги нужны Светлане, что влезла она в очередной раз в долги, ответил:

- Семен, дружище, если бы деньги нужны были тебе – не задумался бы даже. Нет у меня сейчас такой суммы, но продал бы машину свою, гараж, выручил бы тебя и отдачи не потребовал. Но дочке твоей - помогать не буду! Пустое это дело.

Вот тогда и обиделся на него Семен. Крепко обиделся, да так и не простил его до самой своей смерти. А она уже караулила его.

Василий с супругой на поминки не пошли. Помянули Семена дома. Не могли они видеть Светлану, изображавшую вселенскую скорбь, прежде времени загнавшую родителей на кладбище.

Проводили старого друга до катафалка и вернулись домой. Завтра съездят на кладбище, найдут могилу Семена, бросят на холмик по горсти землицы, проведают его супругу – Машу...

А кошка так и бродила по двору, раз за разом проходя последний путь своего хозяина и возвращаясь назад.

- Маша! – позвал Василий. – Поди-ка сюда! – и, указав подошедшей супруге на кошку, произнес: - Ведь это Семена кошка. Полдня уже бродит по двору, а раньше даже из квартиры не выходила.

- Господи! – выдохнула та. – Вот ведь как! Родителей - на кладбище, квартиру – на продажу, кошку – на улицу. Где ж справедливость?

- Не нам о том судить, – резонно заметил Василий. – Есть она, нет ли ее? А вот кошку бросить на погибель – не дело! Сходи за ней, Маша, не ровен час псы бродячие забредут...

Кошка лежала на коврике, постеленном в углу комнаты, безучастная ко всему, и смотрела в пустоту. Василий, присев рядом с ней, тихонько поглаживал ее и убеждал:

- Ты всех людей на одну колодку не примеряй. Хозяин твой был – душа человек, да и хозяйка – тоже. Затесалась в твою судьбу Светлана, так не все ж такие.

Кошка прислушивалась к словам Василия, но пока никак не реагировала.

- Тяжело тебе, знаю, так ведь и мне тяжело, - продолжал он. - Я ж с твоим хозяином – пятьдесят лет душа в душу, как и ты – всю жизнь... – он помолчал. – Завтра с Машей поедем, навестим твоих хозяев. Поедешь с нами?

Кошка впервые за все время подняла голову и едва слышно мяукнула.

- Вот и хорошо, вот и ладно! – обрадовался Василий реакции кошки. – И вот еще, что я тебе скажу - супруга моя тут про справедливость заговорила. А что такое – справедливость? Каждый человек ее по-своему понимает, потому для каждого она своя. А должна быть в каждом человеке – совесть. Если нет ее, то ни справедливости от него, ни сочувствия, ни заботы – не дождешься. Болит она, совесть эта, и не дает жить неправедно. Так-то, Матрешка, так ведь тебя хозяин называл?

Он перебрался в кресло, кошка – за ним. Положив передние лапки и голову ему на колени, она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Василий Макарович, поглаживая ее, продолжал размышлять:

«Эх, Семен Авдеевич! Так и не успели мы с тобой примириться. И раньше, бывало, ссорились, но ненадолго. Плохо так-то, тяжело на душе».

- Маша! – позвал он. Супруга вошла, вопросительно взглянула на него. – Год – два, земля осядет, надо будет памятники справить Семену и Машеньке, и оградки.

Та согласно покачала головой:

- Надо, Василий, надо. Кто ж, если не мы? – Она вздохнула и добавила, как давно обдуманное: - Ну и что ж, что ушли? Все уйдем! А друзьями они нам были – друзьями и остались.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ