Вечернее обучение

Жора Васильев медленно вышагивал по аудитории и заглядывал через плечо своим ученикам. Стояла почти гробовая тишина, было слышно, как волоски кистей касаются полотен.

«Какая же бездушная мазня, боже мой», — думал Жора, рассматривая очередное творение одного из ребят, который со скучающим видом наносил тени на свой натюрморт.

— Молодец, Карандашов, немного хромает перспектива, но уже намного лучше, — вяло похвалил Васильев ученика.

— Спасибо, — не менее вяло ответил Карандашов, которому все эти натюрморты были как домашнему коту элитные сосиски — абсолютно неинтересны.

— Круглова, у тебя пропорции нарушены, надо чуть увеличить задний объект, — указал на ошибку Васильев своей лучшей ученице, готовой за пятерку удавиться.

— Переделаю, Георгий Андреевич.

— Ну что это такое, Валера? Где ты такие облака видел?

Валера пожал плечами.

— Когда люди говорят, что облако на что-то похоже, то они не имеют в виду полное сходство. Убирай этот топор.

Раздраженно выдохнув, Валера отложил в сторону свой проект и взялся за новый.

«Хоть бы один отстоял своё мнение», — поджал губы Васильев, а затем взглянул на часы.

— Урок окончен, собираемся, — прочистив горло и хлопнув в ладоши, объявил Васильев, разбудив таким образом нескольких учеников. Ребята спешно начали покидать аудиторию.

Через полгода Жорина группа с лучшими работами должна была отправиться на серьезную выставку. Васильев знал, что пара ребят пройдут как фавориты, остальные нужны были для кучности, но в целом его бесили абсолютно все.

Он просидел в кабинете до конца дня, составляя для своих учеников программу. Никто из них не проявил инициативу с выбором темы рисунка, и Жора должен был решить сам, что представлять на выставке. Мало кто из учеников находился здесь по собственному желанию. Большинство против воли привели родители, потому что дети имели какие-то навыки; другие хотели рисовать аниме или комиксы, но, попав в художественную школу, вообще потеряли всякий интерес и теперь ненавидели карандаши и краски всей душой. А третьи, такие как Круглова, старались ради будущего поступления в институт и делали все, как сказано в учебнике.

Васильев выключил свет, закрыл кабинет и, облачившись в пальто с высоким воротом, побрел домой. Путь его пролегал мимо небольшой промзоны. Проходя вдоль длинного бетонного забора давно закрытого предприятия, он почувствовал едкий химически запах.

«Наверное, малярка где-то рядом», — подумал Васильев и, не сбавляя темпа, пошел дальше. Но тут до него стали доноситься детские голоса, а впереди мелькнули тени.

Запах стал еще сильнее, послышалось шипение сжатого воздуха. Васильев понял, что происходит. Ребята рисовали граффити на старом заборе. «Ну рисуют и рисуют», — подумалось Жоре. Ему-то какое дело, пусть полицейские гоняют шпану.

— Шухер! — послышалось спереди, и еще несколько красноречивых высказываний донеслись в адрес приближающегося Васильева. Подростки похватали свои рюкзаки и бросились во тьму.

Жора подошел ближе и увидел то, что было намалевано на стене баллончиками.

— Мда, ну и художества, — зачем-то вслух сказал Васильев.

— Рот закрой, гамадрил, — донеслось из кустов.

Не привыкший к хамству со стороны детей, Жора впал в ступор, но через секунду топнул в сторону кустов и услышал удаляющийся бег. Шпана ретировалась, а Васильев снова вернулся к настенной росписи. Прошло несколько минут, прежде чем Жора понял, что не может отвести глаз от рисунка. Это было обычное граффити, коих в городе тысячи: замысловатое изображение какого-то кривого человеческого лица, явно подверженного радиационному воздействию, под ним нечитабельный текст, какие-то геометрические фигуры, яркие подтеки. Всё это было бессмысленной и совершенно безвкусной ерундой, но Жора заметил также и то, чего давно не видел на рисунках, которые мелькали сотнями перед его глазами ежедневно: он видел творчество. Оригинальные блики, тени, плавные линии там, где безусловно должны быть прямые; мелкие детали, которые юный художник кропотливо нанес, потратив немало времени. Жора заметил то, чего бы не увидело большинство, и он поразился такому ответственному подходу. Снизу Жора разглядел подпись, сделанную толстым маркером и, приложив некоторое усилие, смог разобрать слово «Ghost», что в переводе означало «Призрак».

Придя домой, он отложил в сторону папку с рисунками и потратил весь остаток дня на поиски уличного художника в сети.

Наконец интернет привел его к малонаселенному телеграм-каналу, где Васильев увидел фотографии рисунков с точно такой же подписью. Были там и работы других художников. Жора полночи разглядывал фото и читал то, что ребята пишут для своих немногочисленных подписчиков, и это было невероятно.

Юные художники делились своим опытом, давали советы по нанесению краски, по подготовке поверхности; они обсуждали будущие проекты, хвалились своими новыми работами и оригинальностью. Комментарии были приправлены самыми грубыми выражениями, но на фото было искусство в самом его чистом и первобытном виде. Даже изображения половых органов, нанесенные на стену, Жора оценил с точки зрения профессионализма. Ребята были вандалами и хулиганами, но они явно озаботились изучением материала, прежде чем демонстрировать миру свою невоспитанность.

Васильев решил наладить знакомство, но не знал как. Тут в чат пришло сообщение о том, что руководители канала нашли новую стенку для своих будущих рисунков. Через секунду появилось фото стены без каких-либо координат. Художники пообещали к выходным сотворить с ней нечто «реально крутое». Васильев долго разглядывал серый кирпич и то небольшое пространство, что попало в кадр. Наконец он узнал местность на заднем плане. Это была одна из подстанций во дворе соседнего района, где когда-то жил и сам Жора.

Проведя на следующий день занятия, Васильев переоделся в спортивную одежду, достал из своего запаса медицинскую маску и, заехав в строительный магазин, направился в тот самый двор, где в сумерках начал творить. Давно Жора не испытывал такого адреналина. Дважды его прогоняли жители района, один раз даже спустили на него собаку. Правда, чау-чау, но всё равно было страшно.

В субботу утром, пока весь город восстанавливал во сне отравленные за пятницу организмы, Жора завершал свой шедевр и услышал, как к нему кто-то приближается.

— Ты чё, опух? Это наша стена! — послышалось за спиной.

Жора тихонько улыбнулся. Отойдя в сторону, он продемонстрировал граффитистам свой рисунок. На минуту воцарилось молчание.

Жора видел, как у школьников открылись рты, спрятанные за масками и шарфами.

— Фига се, прикольно, — сказал один из ребят, опустив баллончики на землю.

Сам Жора рисовал кисточками и валиками.

— Прикольно — не прикольно, только это наша стена, — ответил другой.

— Отдыхай, кто первый встал, того и тапки, — раздался голос Васильева.

— Слышь, мы все равно закрасим!

— Чем? Какой-нибудь фигнёй? — подначивал ребят Жора.

— Чё? Может, забьемся, что мы лучше нарисуем?

— На что? — спросил Васильев, который только этого и ждал.

— Да хоть на бабки, — отвечал самый дерзкий, тот, у которого вся толстовка была сплошь покрыта пятнами краски.

— А давай так: если лучше нарисуете, я вам всем покупаю краску на месяц вперед, а если нет, то будете вместе со мной рисовать две недели.

— Разбежался, — начал сдавать позиции подросток.

— Что, в штаны напустил? — вошел в раж Васильев.

Ребята отошли посовещаться.

— Краску купишь, какую мы скажем, — вышел вперед главарь.

— Договор, — кивнул Жора. — Только я сперва закончу.

Ребята согласились, и Жора продолжил. Рисунок и так был отличный. Жора нарисовал тигра, выпрыгивающего из вагона метро. Конечно, на его взгляд работа была сыровата, а сама идея казалась идиотской, но зато быстрой в исполнении. А когда Васильев добавил объем, тени и вывел мелкие детали, тигр стал совсем как живой.

— Готово, — сказал он, нанеся последний штрих.

— Круто, — прошептал кто-то из ребят.

— Подписывать-то будешь, художник? — усмехнулся главарь малолетних райтеров.

— Я как раз собирался, — кивнул Жора и широкой кистью быстро написал в углу «Г. А. Васильев».

— Еще бы номер телефона оставил, — заржали подростки, а затем, сфотографировав художество Васильева, быстро закрасили все белой краской.

— Через пару дней проведем опрос на нашем канале, там подписчики и оценят, кто круче, — сказал самый дерзкий и показал Васильеву уже знакомый канал в Телеграм.

Жора ушел, ему нужно было готовиться к занятиям. Три дня он себе места не находил. На уроках был рассеян, иногда засыпал за столом, но ученики не особо расстраивались, ведь можно было проводить время в телефоне, а не за дурацким рисованием.

Когда на канале наконец появилась фотография нового граффити, Жора был вне себя от радости. Рисунок ребята выполнили действительно талантливо, но до Васильева он не дотягивал по всем пунктам. Разумеется, коллеги и подписчики юных художников поддержали своих, и Жора проиграл со счётом пять голосов против сорока трёх.

— Вот, как и договаривались, — протянул Васильев несколько больших пакетов парням, когда они встретились через неделю. Он купил краску на свои накопления.

— Ого, да тут даже больше чем на месяц, — не сдерживая эйфорию, радовались пацаны.

— Говорил же, что мы круче, — сказал главный из ребят. Жора молча поднял руки в знак согласия и пошел восвояси.

Прошло несколько дней. Васильев уже начал забывать о произошедшем и снова влился в свою привычную рутину, когда ему написал один из граффитистов.

«А можешь меня научить так же рисовать?» — спросил парень.

Жора хотел было отказаться. Все эти шалости были ему не ко времени, да и идея привлечь уличную шпану казалась глупой, но парень не отставал:

«Пожалуйста, я готов даже свою краску вернуть».

Против такого энтузиазма Жора был бессилен.

«Встречаемся в девять у гаражей», — написал Жора и скинул координаты. Ему не сильно нравилась идея шарахаться в сумерках с несовершеннолетними, но он прекрасно понимал, что они и без него будут делать то же самое. Ребята явно не были подвержены воспитанию.

На первый урок Жора принес кисти, картон, бумагу, рулетку и еще много всего, чем ребята никогда не пользовались.

— Будем делать шаблоны и наносить нормальные контуры, а не как у вас там всё вкривь и вкось, — объяснял Васильев своему новому ученику, и тот послушно выполнял все его указания.

Через неделю целый гаражный кооператив выглядел как пятно бензина на воде: ярко, разноцветно, но при этом очень эстетично. Васильев не просто обучал, он показывал на примере, а парень старался от всей души и искренне переживал, когда не получалось, это было понятно по его матюкам.

Через неделю учеников стало в два раза больше. Второй граффитист, увидев новые работы товарища, тоже захотел набить руку. После подтянулся еще один. Раз в три вечера Жора собирал свою банду на каком-нибудь пустыре, где работали над одной из идей ребят. Никогда Васильев не чувствовал себя бо́льшим преподавателем, чем сейчас. Ребята сами выпрашивали домашнее задание и были в восторге от растущего профессионализма.

— Сегодня мы идём на дело, — сказал как-то вечером Васильев.

— Какое еще дело?

— Есть одна школа, там отличная стенка без окон, я хочу, чтобы мы нарисовали один портрет.

Заметив, как слова «школа» и «портрет» ввели ребят в ступор, Жора пустился в объяснения:

— Мужик, которого мы нарисуем, был реальным бунтарем. Постоянно дрался, плевал на мнение толпы, матерился в рифму, мог послать любого, его часто задерживали. В общем, то что надо.

Глаза, которые видел Васильев поверх масок, горели. Ночью ребята пришли к стенам школы и начали творить. Никто из них не удивился тому, что у стены были смонтированы строительные леса, с которых удобно было рисовать. Разумеется, они и понятия не имели, что Жора сам договорился с руководством школы о рисунке.

Когда портрет был закончен, измазанные краской ребята смотрели на него с восхищением. Они и сами не могли поверить в то, что сотворили такое своими руками.

— Вы идиоты! — послышался голос главаря, который полночи наблюдал за работой товарищей и появился из тени лишь под утро, когда школа начинала свой рабочий день.

Все уставились на него.

— Он вас использует. Это же Маяковский.

— Кто? — спросил тот, у кого голос был самым тоненьким.

— Поэт такой был. Вы его портрет нарисовали. Это вообще не круто. Сами опозорились и всё комьюнити опозорили, лохи.

— Это правда? Ты нас обманул? Мы тут работали по заказу на школу? — впились глазами в Жору ребята.

Васильев жевал маску, пытаясь подобрать слова. В этот самый момент к нему со спины подошла какая-то женщина.

— Георгий Андреевич, это просто невероятно! Я в жизни не думала, что так на стене можно нарисовать. Он как живой, — восхищалась женщина, глядя на портрет. Думаю, что сегодня пригласим телевидение, хочу, чтобы остальные школы нам позавидовали, — хихикнула она.

Уставшие ребята никак не могли взять в толк, что происходит, но не расходились.

— Ваши? — спросила женщина.

— Да, мои ученики, — гордо заявил Васильев и снял маску.

Ребята впервые увидели его лицо. Но сами открываться не стали.

— Вы настоящие таланты, искренне вам говорю, — пожала женщина каждому руку. — Денег заплатить не смогу, у нас на это бюджет не предусмотрен, но, если хотите еще порисовать, я готова для вас найти несколько стенок и выделить материалы.

Постепенно к рисунку стали стягиваться школьники, учителя и прохожие. В воздухе слышались восторженные голоса.

— Пошли, это не наша тема, — подал снова голос главарь. — Мы не чьи-то там рабочие.

Он увел свою озадаченную команду прочь. Жору заблокировали в телеграм-канале и больше никто не выходил с ним на связь. Ребята затаили реальную обиду.

Жизнь вернулась в старое русло: пыльный кабинет, палитры, оценки, сонный Карандашов, отбор работ на выставку. Васильев с тоской смотрел на унылые лица учеников, которые приходили к нему как на каторгу, и вспоминал вечера полные адреналина и запаха растворителя.

Раздался стук в дверь.

— Георгий Андреевич, тут какие-то ребята, говорят, что ваши ученики, искали аудиторию, но я их не знаю, — позвала Жору коллега.

Васильев вышел в коридор и увидел четверых незнакомых ребят: трёх парней и девчонку лет пятнадцати-шестнадцати.

— Знаете их? — спросила преподавательница.

— Призрак, — протянул измазанную краской руку самый старший на вид из ребят.

— Да, это мои кандидаты на будущую выставку, — ответил Жора, пожимая руку парню.

Женщина улыбнулась и убежала в свой класс.

— Чего пришли? — спросил Жора, впервые глядя на лица своей хулиганской команды.

— Учиться. Мы тот портрет сфоткали и отправили на отборочный тур для фестиваля. Заняли третье место. Теперь хотим первое, — ответил тонкий голосок.

— Учиться, значит, хотите. Ну что ж, это можно. Вот только придется вам и в моих конкурсах поучаствовать, — улыбнулся Васильев. А еще, думаю, что днем вам тут будет скучно. Предлагаю встретиться вечером за стадионом, обсудим будущие проекты.

Ребята кивнули. Но что-то их все равно тревожило.

— Не забудьте маски, — подмигнул Жора и, заметив довольные улыбки, удалился в класс.

Александр Райн