Савельевский хутор
Савельевский хутор, стоявший далеко от хоженых дорог и обжитых деревень, жил своей неспешной жизнью. Крепкое хозяйство сорок лет назад создал охотник Савелий Молчун.
Молодым парнем он ушёл из дома отца, поссорившись с ним, но отстояв своё желание быть охотником. Несколько поколений Плотниковых занимались производством нехитрой деревенской мебели и возведением изб.
Однако не лежала у Савелия душа к семейному ремеслу. Совсем юным мальчишкой он часто крутился возле деревенских охотников, исподволь выспрашивая тонкости их трудоёмкого занятия.
К двенадцати годам Сава уже мог сам зарядить капкан, соорудить нехитрую ловушку.
Младший среди четырёх братьев, он был любимцем матери, которая мягко отстаивала его перед суровым, но отходчивым мужем.
В пятнадцать старый охотник дед Архип, из-за травмы давно отошедший от дел, заметив интерес парня, взялся за его обучение по-серьёзному.
Сава быстро схватывал охотничью науку, чем несказанно радовал Архипа.
Копьё, лук, силки – Савелий не только перенимал приёмы старого охотника, но и вносил что-то своё, удивляя Архипа.
Несколько раз Сава ходил на охоту в компании других охотников, но шуточки с их стороны отвратили его, и постепенно он стал ходить в лес один, пропадал по два-три дня, возвращаясь с ценной добычей.
Охота в одиночку повлияла и на его характер. Он всё меньше общался с сельчанами, разговаривая только с Архипом, который понимал и принимал его.
Так Сава стал Молчуном...
В семнадцать отец смирился с прихотью сына, о котором в деревне уже шла молва как об искусном охотнике, и отпустил его на вольные хлеба.
К этому времени у Савелия были кое-какие сбережения, полученные за продажу добытого на охоте на ярмарках и заезжим купцам. Вот он и решил уйти подальше в лес.
Было у него на примете одно интересное место с полноводным ручьём и широкой поляной. Там он и поставил свою охотничью избушку.
А потом посватался к Марье, дочке деревенского кузнеца. Григорий, отец девушки, был человеком суровым и резким, но слёзы любимой дочери растопили его сердце и он дал добро на свадьбу, которую и сыграли по осени.
Марья пошла за любимым в его тесное жильё и ни разу не пожалела об этом...
*****
Начинавшийся с неказистой избы, хутор Молчуна расстроился, превратившись в обустроенное по уму, добротное хозяйство с широкими воротами, высоким тыном, хозяйственными постройками и большим жилым домом.
Все здания разместили, как положено, в вытянутый прямоугольник с закрытым тыном двором. Этакая маленькая деревянная крепость, вход в которую был только для своих.
В противоположной воротам стене была небольшая калитка, выходящая на огород, любовно созданный Марьей и расширенный уже с помощью дочери и невестки.
Автономное хозяйство Молчуна с огородом, хлевом и конюшней вполне справлялось с прокормом его населения. В большие поселения они выезжали только по надобности: прикупить ткани, посуду, крупы, масла, и так, по мелочам.
У Савелия и Марьи родилось трое детей: одна девочка и два мальчика.
Старший Фёдор ушёл к деду, занявшись плотничеством. Младший Елисей пошёл по стопам отца, став хорошим охотником. Дочка Варвара вышла замуж и покинула отчий дом...
*****
Савелий сидел на широкой скамье, подслеповато щурясь на ещё жаркое летнее солнце. Возле его ног лежала Ветка.
Молодую собаку Савелий натаскивал сам, но уже понимал, что к охоте она не пойдёт, скорее сторожем будет. Голос у Ветки звонкий, слух острый.
Ну и так, как забава для Анюты и самого маленького, трёхлетнего Любима.
Марья вышла из главной избы, присела рядом с мужем.
– Что, старый, кости греешь? Пойдём в дом, щи поспели и каша с зайчатиной запарилась.
– Что-то тревожно мне, Марьюшка. Рановато Елисей Захара в лес повёл, ему ж и двенадцати ещё нет. Да и Елисей вечно его подначивает, как бы не сорвался малец да бед не натворил, – вздыхая, поведал Сава жене свою тревогу.
– Да будет тебе, Савельюшка, там же не только Елисей. Там Дунай с Бураном, они присмотрят за Захаром, – как могла успокаивала мужа Марья.
– Ох, они сами, как дети малые, как в азарт войдут, зверя погонят, обо всём забудут.
– Знаю я, чего ты ворчишь. Сам бы поскакал по лесу, да глаза уже не те, да и пораненные ноги болят. Анюта! Принеси-ка деду квасу, – крикнула она младшей внучке.
Невестка со старшей внучкой, Полиной, поехали в Вислуху за покупками, а младших оставили на деда с бабкой.
Семилетняя девчушка в синем сарафане и белой блузке с широкими рукавами вышла во двор с полным деревянным жбаном, с усилием прижимая его к груди одной рукой, во второй она держала ковшик.
За подол сарафана цепко схватился трёхлетний Любим, в широкой рубахе и босиком смешно ковыляя за сестрой.
Видно было, что девчонке тяжело, но она не кривилась и не подавала вида.
Марья улыбнулась, Савелий усмехнулся в бороду, глядя на упорную малышку, которая спешила стать взрослой.
– Ох, ты ж, пострел. Отпусти Анюту, оголец, – спохватилась Марья и, подбежав, взяла внука на руки.
Хутор Молчуна жил своей размеренной, годами устоявшейся жизнью, радуя Саву и принося его душе благолепие и умиротворение…
*****
Настасью с Полиной ждали к вечеру, но они неожиданно вернулись к обеду.
Всполошённые, видно, что гнали лошадь, с тревожными взглядами, они остановились у ворот, но во двор заезжать не стали. Ветка, хватанув носом воздух поверху, надсадно завыла.
– Не подходи, матушка! В Вислухе гонец был, мор идёт! Да там и упал, а мы рядом были...
Марья застыла на месте. Выбежавшую встречать мать Анюту она схватила за руку и прижала к себе, истово осеняя себя крестом. Тут и Савелий вышел с Любимом на руках.
Марья обернулась на мужа и прошептала:
– Мор, Савельюшка.
Тот, услышав слова жены, остановился.
– Тааак. Давайте-ка, девки, отъезжайте до кривого дуба. Тама располагайтеся, а я думать буду, – строго велел он невестке с внучкой.
Те беспрекословно послушали батюшку и с тихим плачем повернули на полянку с кривым дубом.
– Собирайся, Марьюшка, на заимку вас отведу, а пока пойду за охотниками нашими.
– Да куда ж ты пойдёшь, и сам умаешься, и их не найдёшь, – вздохнула Марья.
– Да знаю я, куда они пошли. Скоро возвертаться будут, пойду навстречу...
*****
Моровое поветрие выкашивало деревню за деревней, не жалея ни стариков, ни детей, ни молодёжь.
Люди гибли семьями, оставляя после себя дома с тёмными провалами окон и жалобно блеющую и мычащую скотину.
Заражённые места обозначали столбами с чёрными лентами, обносили лесными засеками, на наезженных дорогах стояли заставы.
Знахари да лекари не справлялись с заразой, сами умирали, так и не найдя лекарства от неё.
Попы героически отпевали умерших, приходили домой и сами уходили к Богу. Земля русская погружалась в скорбь и тревогу...
*****
Не отойдя от хутора и двух вёрст, Савелий услышал далёкий лай Бурана:
«Радостно лает. Видать, удачная охота…» – горестно подумал Сава.
Он свистнул, и через несколько минут к нему выскочил Дунай, за ним проломился через кусты Елисей, подоспели и Захар с Бураном.
– Отец, ты чего это? – удивился Елисей.
– Беда у нас, сын, – печально ответил Сава и рассказал о море.
Пока пробирались к дому, Сава искоса поглядывал на сына: тот шёл смурной, покусывал губы и сжимал короткое копье до белых пальцев. Когда они дошли до хутора, старый охотник не удивился словам сына.
Елисей вдруг обратился к родителям:
– Матушка, батюшка, простите, если что не так, чем ненароком обидел или нагрубил. Я с ними останусь, – махнул он головой в сторону жены и старшей дочери, – а вы мелких уводите.
Марья растерянно взглянула на мужа.
– Что ж, коли так решил, отговаривать не буду. Давай, Марья, собирай всех да пойдём. Путь неблизкий, да и с грузом пойдём, – велел ей Сава, а потом окликнул Елисея: – Сын, вы пока не заходите на хутор. Мы ещё одну ходку сделаем, не унести всё нужное сразу.
Это были их последние слова...
Захар молча кивнул отцу головой, украдкой вытирая слёзы рукавом рубашки. Он всё понимал, и душа маленького охотника рвалась на части от горя.
У ног мальчишки сидели Буран и Дунай, которым Елисей велел охранять детей, деда, бабку.
Ветка крутилась возле Анюты, лизала ей руку, в которой девочка зажала большой узел с какими-то вещами, уже собранный бабкой.
Так они и разошлись, две половинки большой семьи Савелия Молчуна…
Окончание следует
Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА