Голова Наполеона

Комиссар Жорж Барде был уверен, что никогда не забудет этот голос женщины, охваченной паникой, которая позвонила ему в тот день по телефону. Заикаясь, она попросила полицейского срочно прибыть, и он, выслушав ее сбивчивый рассказ, решил пройти пешком те несколько сотен метров, что отделяли его от места преступления.

Крики ребенка, обнаружившего неладное, привлекли внимание нескольких зевак. И теперь они бегали вокруг конной статуи Наполеона, высившейся посреди площади Короля Рене, показывая куда-то пальцами и оживленно комментируя происходящее. Комиссару не пришлось их расталкивать, чтобы все увидеть своими собственными глазами. Ах, всего лишь это? Голова лежала у императора на коленях. Безусловно, это была какая-то банальная шутка. Например, студентов, пожелавших вот так заявить о себе, выставив столь дурацким образом башку от манекена! Так это же просто издевательство! Впрочем, их удар получился весьма успешным, и они очень сильно напугали людей!

Комиссар Барде позвонил инспектору Лямотту и распорядился, чтобы тот срочно приехал и привез с собой раздвижную лестницу. Когда тот примчался, комиссар сказал:

– Я сам стащу вниз это безобразие! И пришли сюда еще людей, чтобы отогнать любопытных!

Через несколько минут место было оцеплено, и комиссар Барде поставил ногу на ступеньки тщательно установленной лестницы.

– Привет, Напо, я могу, наконец, прикоснуться к тебе! Сколько лет, сколько зим, великий корсиканец? Ты рад подобному подарку? – пошутил полицейский, вполне довольный своим чувством юмора.

Но, добравшись до головы, он еле сдержал готовый уже вырваться крик и едва не потерял равновесие.

– Лямотт, тут небольшая… Вернее, тут очень большая проблема! – сообщил он своему сотруднику, ждавшему его внизу.

Потом он спустился вниз – да так быстро, что пропустил сразу несколько ступеней.

– Это человеческая голова! Срочно нужна корзина и все, что необходимо для снятия отпечатков пальцев!

Его голос был хриплым, а дыхание – отрывистым, и его пятидесятилетнему комиссару никак не удавалось восстановить. Он еще никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Город Экс-ан-Прованс с его ста пятьюдесятью тысячами жителей имел репутацию довольно тихого и провинциального, и если в нем что-то и случалось, то это, как правило, были обычные бытовые ссоры. Да, за многие годы в нем, конечно же, было совершено немало настоящих преступлений, но трупы, по крайней мере, до сих пор оставались целыми. А теперь? Где находились другие части тела? В окружающих водоемах? В доме самого убийцы? В морозильной камере? Озноб пробежал у комиссара по спине, и он почувствовал, как к горлу подступила неприятная тошнота. Ну как можно было совершить подобное? Убить – это уже омерзительно, но разрезать свою жертву на куски!.. Оставалось только надеяться, что несчастный умер раньше.

Голову спустили с высокого пьедестала статуи, и она была отправлена на судебно-медицинскую экспертизу. Мужчины в гидрокостюмах обшаривали теперь соседние водоемы.

– Комиссар! Рука!

На другом конце площади, возле фонтана в форме задравших верх хвосты четырех дельфинов, полицейский размахивал чем-то продолговатым.

– Она лежала в воде, а палец указывал в сторону церкви Сен-Жан-де-Мальт.

Комиссар Барде растерялся. Что-то тут неладно… Он не знал еще, что это такое, но у него вдруг появилось некое странное ощущение, похожее на недомогание, и это было связано не только с ужасающим видом этой отрезанной руки.

– Да черт бы это все побрал!

Кровь отлила у комиссара от головы, и он едва не упал в обморок. Такого с ним раньше никогда не бывало…

– Голова – мужская! А эта рука – женская!

Так, надо закурить и взять себя в руки. Что из этого следовало? Это означало, что жертвы две, и имеет место другой труп? Все кружилось в мозгу комиссара… Может быть, это семейная разборка? Или жестокое сведение счетов? Но ни о каком исчезновении еще не было известно, а уж в полиции о таком узнали бы первыми… А вдруг это все связано с серийным убийцей? Этого только не хватало! И кому принадлежали эти части тела?

Пятнадцать часов пробило на колокольне кафедрального собора Святого Спасителя. Комиссар Барде вспомнил, что еще не обедал сегодня, но тем не менее он не чувствовал ни малейших признаков голода. Его желудок словно скрутило в тот самый момент, когда он увидел первую ужасную находку.

– Другая рука здесь, в водоеме с рыбками! И тут тоже палец направлен в сторону церкви Сен-Жан-де-Мальт! Комиссар тяжело вздохнул. Ему следовало бы пойти и посмотреть, но он боялся, что последует новая находка.

– Это – мужская рука, комиссар!

Один шанс из двух! Либо она принадлежала тому же трупу, что и голова, либо где-то должно быть еще одно тело… Но чудес не бывает, и анализ ДНК все расставит по своим местам. Комиссар тщательно завернул вещественные доказательства и поместил их в вызванный грузовик-рефрижератор, чтобы они сохранились для проведения исследований.

– Ого! А рука – это тяжело!

Комиссар Барде потянулся, чтобы немного разрядить атмосферу, которая была словно наполненной свинцом. Он действительно не знал, что и думать. Он чувствовал, что находится в середине какого-то улья. Все суетились вокруг него, бегали, искали следы, отпечатки пальцев, и, конечно, другие части тела. Или тел… Нет, так невозможно… Он изучит все потом, в тихом месте, в своем кабинете, когда будут готовы первые результаты анализов и фотографии. А сейчас нужно попытаться определить пострадавших и найти возможных свидетелей. Потому что они должны быть. Свидетели есть всегда, главное – суметь их найти. Городская площадь с конной статуей Наполеона – это было место достаточно людное, особенно после реконструкции, причем как днем, так и ночью, даже если необычная для этого времени года прохлада призывала скорее сидеть дома, чем гулять.

Но, почему пальцы отрезанных рук обращены к церкви? Является ли это каким-то знаком? Что хотел показать убийца?

Это были вопросы к самому себе. Комиссар привык так работать, да и задавать вопросы подчиненным не имело смысла – им надо было давать указания, а их дело было выполнять все быстро и четко. Но какие тут могли быть указания? В голове у комиссара Барде не было никаких идей… Был ли убийца христианином? Или он что-то хотел от бога? Или от местного кюре? А статуя императора? Может быть, в памятнике скрывалось какое-то указание? Он тщательно изучил постамент, фасад и башни неподалеку, но ничего особенного не заметил. И тогда он двинулся в сторону церкви Сен-Жан-де-Мальт.

Он считал шаги, оценивая расстояние, смотрел на землю, на деревья, на камни под ногами. Наконец, он добрался до нижних ступенек.

– Мне нужен забор проб! Срочно нужно сделать химический анализ!

Это комиссар обратился к одному из своих людей, указав тому на какое-то подобие песка в щели между камнями. Скорее всего, этот образец не даст ничего, да и что мог показать обыкновенный песок, но он не должен был пройти мимо. Он просто обязан был дать хоть какое-то распоряжение…

И вдруг он услышал:

– Смотрите, шеф! Там!

Вместо того чтобы остановиться вместе с ним, один из полицейских поднялся по ступеням церкви и теперь указывал на одну из опор.

– Это чей-то палец!

Комиссар Барде посмотрел в ту сторону, куда ему указали. Это был указательный палец, привязанный веревкой, и он был также обращен к церковному дверному проему. И кому он принадлежал? Комиссар нервно теребил свои военного типа усы и не осмеливался искать ответ. Его пока и не могло быть. Но он сделал глубокомысленное выражение лица, как это обычно делали полицейские в плохом кино, когда ничего не понимали и даже не были в курсе дела.

– Эта церковь явно имеет особый смысл в этих убийствах!

Хорошо сказал… Но, какой смысл? Комиссар почесал лоб, как будто этот жест мог подсказать ему какое-то решение. К сожалению, в данный момент на решение не было даже намека, и он надеялся лишь на то, что ему не нужно будет складывать пазл из разных частей чьего-то тела.

* * *

– Глицерин и формалин!

Инспектор Лямотт с отвращением на лице положил бумагу на рабочий стол комиссара.

– Что глицерин и формалин? – спросил комиссар, отводя взгляд от экрана компьютера, на котором он просматривал сделанные накануне фотографии.

– Выводы судебно-медицинского эксперта!

Комиссар Барде взял документ и внимательно прочитал его. Потом он снова начал чтение, следуя по строчкам пальцем, чтобы быть уверенным, что ничего не пропустит. Эксперт Вердье, которого он давно знал и уважал, был категоричен: смерти были старые, люди умерли, по меньшей мере, несколько месяцев назад, а что касается различных частей тела, то они все принадлежали трем разным людям...

Дьявольщина! Эти выводы ставили под сомнение весь ход расследования этого жуткого дела. Комиссару Барде не нужно было больше искать недавно пропавших. Следовало, напротив, открыть досье по старым «висякам», а может быть – еще и обратиться в Интерпол. Кто были эти трупы? Откуда они взялись? И почему убийца вдруг решил их выставить через столько времени? Может быть, он убил для того, чтобы его заметили, чтобы о нем заговорили в средствах массовой информации… Оставаясь анонимным, без сомнения, он решил похвастаться своей добычей. Но почему он сохранял трупы, таким образом, используя бальзамирующий раствор, применяемый обычно в судебно-медицинской практике, вместо того, чтобы просто бросить их на дно морозильной камеры? Убийца, наверное, жил в одиночестве, если его проделок никто не заметил. Три тела просто не могли остаться незамеченными. И другие части тел обязательно должны найтись где-нибудь. Но где? У него дома? Если он уже не избавился от них, сохранив себе лишь некоторые фрагменты в качестве сувениров? Он что – фетишист?

Главной заботой полиции сейчас была идентификация тел. Только так можно было надеяться выйти на убийцу. Но формалин, химически взаимодействуя с нуклеиновыми кислотами, стимулировал их разрушение и делал ДНК непригодным для считывания генетической информации. И комиссару Барде осталось, может быть, единственное решение: обратиться в прессу, которая исписала уже так много чернил, излагая всевозможные версии, связанные с историей Наполеона. Но обывателям нельзя было показывать фотографии отрезанной головы. Из этических соображений и чтобы никого не шокировать, ибо еще неизвестно, как это все аукнется… Зато можно было составить портрет-робот, очень похожий на оригинал, чтобы, будучи представленным на газетных страницах, он дал надежду получить результат. Без этого расследование явно застопорилось. Скрупулезный осмотр церкви Сен-Жан-де-Мальт не дал ничего, и ни один свидетель так и не объявился. Между тем, жестокий убийца оставался на свободе и, может быть, уже вынашивал планы о том, как разрезать на куски других людей. Комиссар Барде понимал, что на подобное необходимо реагировать быстро.

* * *

– Но я же вам говорю, что я не убийца!

Молодой Рауль Лефевр, сидевший напротив комиссара Барде, был очень раздосадован. Он потирал лицо правой рукой и жалобно всхлипывал. Он сам пришел в полицейский участок на улице Корделье после того, как узнал о панике, спровоцированной этим делом. И он действительно совсем не был похож на жестокого преступника.

– Хорошо, мы во всем разберемся! Но, почему вы пришли, и стали сами себя обвинять? – недоумевал комиссар.

– Не обвинять, как же вы не понимаете… Я пришел, просто попытаться все объяснить…

Голос молодого человека дрожал и был почти неслышим.

– Объяснить что? Как эти люди стали вашими жертвами? Почему вы порубили их на куски? И, прежде всего, сообщить мне, где находятся другие останки!

– Да что же это такое! Я говорю вам, что никого не убивал!

Комиссар Барде встал, раскурил свою любимую трубку и прошелся по кабинету.

– Тогда вы свидетель или соучастник, и вы подбросили части человеческих тел, чтобы мы смогли обнаружить убийцу!

– Нет!

– Потому что вы устали молчать!

– Да нет же!

– Или вы чего-то испугались?

– Нет, нет и еще раз нет! Все совсем не так! Сколько можно повторять?

Тут дверь кабинета открылась, и показалась голова инспектора Лямотта.

– Шеф, тут одна дама признала своего мужа, увидев наш портрет-робот!

– Размести ее в соседней комнате. Я сейчас буду. Нельзя заставлять ждать женщину, настолько травмированную психологически. И постереги этого клоуна, пока я не вернусь! – объявил комиссар Барде своему подчиненному, показывая на молодого человека, сидящего напротив него.

* * *

– Мадам, поверьте, я очень сожалею… Мы вынуждаем вас пережить такое испытание…

Комиссар Барде посмотрел на маленькую женщину среднего возраста, но еще достаточно красивую, которая, запинаясь, сказала:

– Я думаю… Точнее, я уверена, что это мой муж там, в газете...

– Вы в этом уверены?

– Уверена! Если, конечно, это не его двойник или не какая-то невероятная мистификация!

– В каком смысле – мистификация? Я вас не совсем понимаю, мадам…

– Дело в том, что мой муж умер нескольких месяцев назад!

– Объясните…

– Если это он, господин комиссар, то это я жду от вас объяснений…

Комиссар Барде вскочил со стула. Он готов был взорваться. А явившаяся в полицию вдова, потрясенная этой историей, тихо высморкалась и принялась вытирать искренние слезы, стекавшие по ее щекам.

– Не понял, мадам… Кто-то осквернил могилу?

– Конечно же, нет! Но он и не был похоронен…

– Как это?

– Он заранее решил, что его тело должно послужить науке…

– Что?!!

Комиссар Барде, еще ничего не понимая, буквально вцепился в свои шикарные усы.

– О, нет! Подождите меня здесь! Я сейчас вернусь!

* * *

– Кому принадлежат эти тела?!! – закричал комиссар, вернувшись в свой кабинет и даже не дав себе времени, чтобы присесть.

От неожиданности молодой человек вздрогнул и затравленно посмотрел по сторонам, как будто в поисках защиты.

– Но я не знаю!

– Что значит – не знаю?!!

– Не знаю, поверьте мне…

– Тогда откуда они взялись? Хватит играть со мной! Расскажите мне все!

Комиссар Барде рухнул в свое рабочее кресло, а Рауль Лефевр, опустив голову, начал нервно перебирать дрожащими пальцами цепочку у себя на шее. Наконец, он сделал большой вдох, словно готовясь нырнуть в воду.

– Короче, так! Я должен жениться в эту субботу. А вчера у нас с ребятами были проводы моей холостяцкой жизни. Мальчишник, вы же понимаете…

– Повторяю, – закричал комиссар, теряя терпение, – хватит играть со мной! Ближе к делу, или я не знаю, что с вами сделаю!

– Мои друзья немного перебрали… Точнее, мы все сильно перебрали… А мой лучший друг, который должен быть свидетелем, работает на медицинском факультете. И он, чтобы вызвать у меня отвращение, взял куски тел, хранившихся в формалине у них в лаборатории. Это он заставил всех сделать эту постановку…

– Постановку? Давайте поговорим об этом! – взревел комиссар. – Что означают эти пальцы, указывающие в сторону церкви Сен-Жан-де-Мальт?

– Это мы указали направление для моей невесты.

– Что за бред?

– Мы должны расписаться сначала в мэрии, а затем мы должны перейти площадь, чтобы попасть в церковь.

Рауль Лефевр с трудом проглотил слюну.

– Это отвратительно! – гаркнул комиссар Барде, раздув от негодования щеки. – Вы все там что, с ума сошли!!!

– Понимаете, господин комиссар… Мальчишники нередко получаются весьма экстравагантными…

Экстравагантными? А можно это назвать нарушением общепринятых норм, невиданной дерзостью, невероятной глупостью… Комиссар вдруг вспомнил, что где-то читал, что Сальвадор Дали однажды в разговоре с друзьями заявил, что все происходящее в природе его нисколько не изумляет. Ему не поверили и спросили: «Хорошо, пусть так, но если бы в полночь на горизонте вдруг возник свет, возвещающий утреннюю зарю, и вы увидели, что восходит солнце. Неужели бы вас это не поразило? Неужели бы вы не подумали, что сошли с ума?» – «Наоборот, – ответил Дали, – я бы подумал, что это солнце сошло с ума».

Комиссар Барде попытался улыбнуться, но не смог и тяжело вздохнул. Он ломал себе голову, собирал все подсказки, анализировал их… Но у него ничего не получалось, и он уже начал подумывать, что стал стар для своей работы. Уходить в отставку до срока не хотелось, но что было делать, если у него даже не появилось ни одной нормальной версии… А почему обязательно нормальной? Теперь пазл у него полностью сложился. Конечно, этот чудак Лефевр говорил правду. Но кто бы мог додуматься до такого? И кто осмелился бы представить себе реакцию невесты, столкнувшейся с подобной историей…

Оставалось только надеяться, что она не сбежит от такого дуралея, как этот Рауль. Но главное заключалось в другом. Дело было успешно раскрыто. И все оказалось именно так, как он и подумал в самом начале: банальная глупая шутка молодых людей, напившихся и не подумавших о последствиях...