Замурованная
Наручники впивались мне в запястья. Боль заставляла морщиться. Ощущение – как у обезьяны в зоопарке. Полицейский смотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде я читал уверенность в том, что он доминирует надо мной.
– Вы говорите, что ваша память только что вернулась. Это ваши собственные слова.
– Да, господин комиссар. Это как чары. Как какое-то чудо. Рана, которая вновь открывается в результате резкого движения.
– Вы делаете такие сравнения...
– Это потому, что мне часто снится, что я – врач «скорой помощи».
– Врач «скорой помощи»?
– Да, господин комиссар. В детстве я мечтал лечить людей. Не животных, нет, потому что я заметил, что они кусают вас, когда вы пытаетесь спасти им жизнь.
– Ну, а если мы все же вернемся к нашим баранам!
Он перебирал кипу листов бумаги, которые подозрительно шелестели в маленьком кабинете, воняющем окурками – среди его папок не было пепельницы.
– Мы нашли вашу жену в подвале, а вы утверждаете, что забыли, что она пропала?
– Я даже забыл, что был женат.
– Ну да. А белый кот... Откуда он взялся?
– Я спустился в погреб за вином, а он стоял там, как на страже, у стены.
– Стена, предназначенная для уменьшения размеров погреба. Зачем? Он был слишком велик?
– Он был слишком большой, да и мне нужно было место, чтобы привести в порядок старые книги. Я хотел изолировать их от запаха вина. Мне нравится запах чернил и бумаги. А также пыли, господин комиссар. Я очень мало читаю, понимаете?
– Вы считаете меня идиотом, не так ли?
– Вовсе нет, господин комиссар. В любом случае, не я воздвиг эту стену.
– Тогда кто же?
– Не помню.
Господин комиссар схватил резак для бумаги, который лежал между двумя папками. Орудуя им, как серпом, он перерезал мне горло. И крик, который он издал, выпучив глаза… разбудил меня.
Этот кошмар всякий раз заставлял меня вскакивать с кровати. Я встал, словно зомби, чтобы пойти принять холодный душ. Уже с ясными мыслями я, насвистывая, вернулся в спальню, чтобы одеться. В зеркале шкафа я увидел человека с потемневшими глазницами, притворявшегося бесчувственным к ночному бреду.
Этот кошмар приходил ко мне слишком часто. Да и рассасывался он плохо. Но он, к счастью, был очень далек от реальности. И я не понимал, почему я все так драматизирую.
Я в двух словах рассказал об этом своему другу-психиатру, который в перерыве между двумя стаканами стал говорить о виновности.
– В любом случае, тебе не следовало переезжать. Ты жил в центре города. Зачем ты купил этот старый барак где-то на задворках?
– Барак... Старый? Я слышал, что великий Марсель Паньоль лично выбирал там место для съемок фильма «Манон с источника».
– А ты знаешь, почему он отправился снимать свой фильм в другое место?
– Нет. А ты?
Мне не понравилась его усмехающаяся физиономия.
Я часто сочувствовал его пациентам, которым приходилось терпеть его высокомерие. Это, кстати, причина, по которой я ненавидел психоанализ. У меня сложились весьма противоречивые отношения с этим солдатом вражеской армии. Я познакомился с ним в пятом классе, и меня очень рано озадачила его способность адаптироваться. Я завидовал ей, но никогда не ревновал. Нет, личная жизнь других людей меня мало интересует.
А когда я делал ему замечание, он отвечал, что это потому, что у меня слишком много воображения.
– Ты лучше угадай сам. Тебе бы следовало стать писателем.
* * *
Агент по недвижимости расплылся в широкой улыбке. Я собирался подписать договор аренды.
– Я рад, что этот последний визит полностью убедил вас. Я боялся, что с подвалом возникнут проблемы.
– Проблемы?
– Да, он слишком мал, что требует меньших размеров для отопительного котла. Вы сказали, что собираетесь его модернизировать?
– Я думал купить другой. Но я не нахожу погреб слишком маленьким, нет. Вот только эта стена... Зачем вы разделили помещение?
– Прежний хозяин, Грегуар Аспиньян, владел небольшим количеством вин лучших сортов, и запах вина, как он говорил, беспокоил его. Нюх у него был парадоксальный.
Он сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить говорить. Я почувствовал, что он встревожен. Как будто он говорил о родственнике или даже о друге.
– Он рассчитывал хранить там свои старые книги. Он любил листать их летними вечерами, на свежем воздухе. Вы, конечно, заметили, что чердак – это всего лишь небольшая мансарда, где пространство ограничено. Там надо ходить согнувшись. И накопившаяся за день жара там нестерпима. Вот он и вызвал каменщика из Обаня.
Эта стена меня заинтриговала. Она была составлена из каких-то замазанных досок. Не хочется, чтобы сквернословили по поводу книг папаши Аспиньяна, ушедшего в мир иной. Я достал мастерок. Но подумал, что мне могут понадобиться бумаги, чтобы разжечь огонь в камине, и мне не хотелось, чтобы кирпичи превратили подземную библиотеку в недоступное кладбище. Особенно если новый котел окажется капризным, как и все новое. Ведь современность приносит не только пользу. Иногда даже приходится проходить стажировку у производителя, чтобы понять, как работают некоторые устройства.
Переезд занял у меня всего один день. Старый дом был обставлен мебелью, но не могло быть и речи о том, чтобы какой-нибудь торговец подержанными вещами пришел договариваться о цене буфета в стиле Генриха II или комода в стиле Людовика XV, которые мне не принадлежали.
Агент по недвижимости дал мне несколько адресов. Я изобразил интерес – просто из вежливости. Стены были увешаны какими-то инструментами, служившими исключительно для того, чтобы... изуродовать столовую. Например, прямо передо мной висела большая коса – подмигивание смерти, унесшей папашу Аспиньяна. В комнате стоял овечий запах, овчарня примыкала к этой части дома.
Сначала я спал, уткнувшись носом в подушку, а потом привык к запахам шерсти, которые исчезали, когда я оставлял окно открытым. Я переехал в самом разгаре лета, и ко мне сразу же заявился жандарм, который не терпящим возражений тоном посоветовал мне расчистить участок.
– Здесь часто случаются пожары. Держу пари, вы в курсе.
Цикады утихомирили свою трескотню.
А я чуть было не спросил, слушал ли его папаша Аспиньян. Но сейчас было не время проявлять наглость с представителем закона. Словно подчеркивая мою мысль, над нами пролетел самолет. Это был не региональный пассажирский, нет, просто какой-то двухмоторный.
– В долине, на другой стороне Гарлабана, есть летная школа. Если вы желаете получить воздушное крещение, мой племянник поможет вам в этом.
Я даже не изобразил подобия улыбки.
– Спасибо, я подумаю.
И он ушел, как и пришел: совершенно бесшумно. Я подумал, что он, должно быть, был браконьером, прежде чем надеть мундир. Он двигался по местности, не издавая ни звука. Служебная машина ждала его в тени раскидистой сосны. Цикады снова заиграли на своих скрипках.
* * *
Каспер, белый кот, вошел в мою жизнь через садовую дверь. У меня осталось немного цемента после того, как я заделал все трещины в погребе. Я сложил легкую стену, инкрустировав ее камешками, которые я собрал, словно картошку, в небольшой бухточке, менее чем в часе езды от дома.
Я не понял, почему Каспер решил поскрестись в мою дверь, мяукая, словно ему больно. И что вообще делал этот котяра так далеко от цивилизации?
Я открыл ему дверь, как человек, собирающийся принять дорогого гостя. А он вошел, поджав хвост, не обращая на меня внимания, а затем направился в сторону погреба, словно знал здешние места. Впрочем, он был не очень стар. Шесть-семь месяцев на вид. Его глаза, один зеленый, другой синий, отливали холодом.
Он начал скрестись о дверь погреба. Он не мяукал, нет, но я повиновался ему, и он повел меня в логово папаши Аспиньяна. Он проигнорировал коробки с бутылками вина и растянулся у стены, за которой находилась настоящая цитадель из чернил и бумаги.
Я сказал:
– Мне нужно будет соорудить подстилку, если ты останешься у меня, хорошо?
А потом добавил:
– Потому что на этот раз ты явно не захочешь войти через дверь.
Я был не совсем прав, говоря о двери, потому что это была занавеска, которая позволяла попасть в подземную библиотеку. Ощущение – как перед открытым окном. Но книги папаши Аспиньяна никуда не улетали, ни один сквозняк не дул в это подобие паруса.
Котяра встал на задние лапы и прислонился к стене. Он выпустил когти, и когда он повернул голову в мою сторону, я прочитал в его взгляде, что он умоляет меня...
Умоляет меня разрушить эту стену!
* * *
Я не пытался понять, откуда взялся этот кот, и зачем он здесь. Я тут же окрестил его Каспером, потому что это было необходимо. Он умел появляться и исчезать в порывах ветра. Когда он выходил из спальни, по ночам, он всегда направлялся в сад за дверью погреба. В окно, в лунном луче, я видел его, а он вел себя, как часовой. Он все делал тихо, видимо, чтобы не вырвать меня из моего глубокого сна. А я наслаждался сверканием звезд, подняв глаза к небу, словно для молитвы.
«Кто ты, котяра? И зачем ты сюда пришел?»
Я боялся, что он прочтет мои мысли. Был ли он знаком с папашей Аспиньяном, моим предшественником в этих местах? Разве неверно говорят, что у кошки несколько жизней?
Стена погреба...
После того, как я наложил там свои заплатки, я же не собирался разрушать ее, чтобы угодить какому-то котяре, которого я едва знал, не так ли?
Однажды ночью, когда Каспер свернулся клубочком у кровати, а вдалеке грохотала гроза, мне приснилось, что он трется о бутылки с вином, выстроившиеся в ряд, словно солдаты в карауле.
– Ты хочешь пить? Нет. Но это было бы очень удобно для игры в боулинг. Только вот шар, где его взять? Нужен шар, чтобы поражать цели, мой дорогой Каспер.
В ответ он показал мне на стену.
Я бросился к инструментам, чтобы принести кувадлу, и я проломил стену, которая стала вываливаться целыми кусками, пока не показалось тело женщины с длинными рыжими волосами. Мумия с улыбающимся лицом. Она стояла прямая, словно статуя…
Я резко проснулся. И первым моим рефлексом было проверить, спит ли Каспер.
Он спал, но только одним глазом, а тот, что был синим, уставился на меня и как будто даже улыбался.
* * *
Я был почти готов позвонить агенту по недвижимости и спросить, была ли у папаши Аспиньяни кошка. Не имело значения, какого цвета.
Смешно. Касперу же было явно меньше года.
И не могло быть и речи о том, чтобы я разрушил стену, которую только что сам «зализал». При соприкосновении с этой стариной я обнаружил в себе душу санитара. И потом, даже если бы в недрах дома что-то и скрывалось, в моем возрасте проявлять такое рвение было бы опасно. Котяра умолял меня сделать несколько ударов кувалдой, чтобы проверить, есть ли... Что могло превратить кошку в собаку для поиска трюфелей?
Этот вопрос меня позабавил, и в тот день я решил поговорить с Каспером. В моем возрасте все дозволено, особенно когда никто не может увидеть и услышать ваши бредни.
«Как жаль, что котяры не разговаривают!»
Он смотрел на меня, сидя на своем заду, и его хвост шевелился, как водоросли на дне моря. Я подумал, что, если он мяукнет, это будет ответом, но он промолчал. Я был уверен, что, если я повернусь к нему спиной, он снова начнет царапать стену, словно заново вскрывая старые раны на теле ветерана.
«В этой стене есть что-то, что ты хочешь увидеть, прежде чем оставишь меня? Воспоминание, которое твой бывший хозяин спрятал от твоего взгляда, и которое ты хочешь найти здесь, потому что ты присутствовал, когда это делали?»
Я постарался улыбнуться, как бы прося прощения за такие мысли.
Позвонить агенту по недвижимости. Спросить его, любил ли папаша Аспиньян кошек...
Замуровал ли он женщину с длинными рыжими волосами.
Я был удивлен такой мыслью, которая вернула меня назад во времени, в ночь моего кошмара.
А если...
Если это был тот тип, что жил в доме еще до папаши Аспиньяна?
Нет. Тело хорошо сохранилось.
Внезапное желание разразиться хохотом.
Действительно, было от чего совершенно потерять голову.
У меня был вид локомотива, собирающегося атаковать подъем в Севеннах.
А что если я забыл щель, внутри которой продолжала жить мышиная семья?
Я поспешил в сад. Кот – за мной. Я оставил дверь погреба открытой, чтобы солнце вошло вместе с нами.
У подножия стены действительно оказалась щель. Я про нее совсем забыл. Лень было наклоняться. А может быть, она вскылась этой ночью?
Каспер смотрел куда-то в сторону. Он застыл в позе чучела, и глаза его, казалось, фиксировали воображаемый горизонт. Был ли он населен мышами?
Я погладил его. Его шерсть встала дыбом, и он скрылся, нырнув в сад, сверкнув глазами, словно лезвие кинжала. Я сделал шаг к двери.
И тут раздался треск. Треск начавшей рушиться стены, а потом треск моей спины, оказавшейся между остатками кладки и полом.
* * *
Я пробыл так всего минуту, оглушенный, лежа на животе, испытывая яростную боль в почках. Ничего страшного, я мог пошевелиться. Вокруг висела пыль. Или что-то еще, я уже не знаю. Стена затрещала под тяжестью книг папаши Аспиньяна. Подземная библиотека. Чернильнобумажные башни. Стоило только одной качнуться, как остальные последовали за ней. Эффект домино.
Бутылки с вином чудом уцелели.
Каспер исчез.
Мои заплатки не удержались под напором литературы. Воздух был насыщен гипсовой мукой. Я решил подняться по ступеням на террасу, чтобы проглотить пару таблеток парацетамола.
А еще был запах. Запах огня без сопровождающего его потрескивания. И далекий шум авиационных моторов. Большие самолеты. Региональные пассажирские реактивные самолеты. Появились пожарные, завыла сирена. Я даже не успел обернуться...
Замурованной, конечно, уже не было. Но пыль, смешанная с гипсовой мукой, еще не осела и очень мешала. В тумане того утра не было ничего поэтического.
Человек в каске окликнул меня. Рядом с ним стоял жандарм. Мне показалось, что я узнал его.
Черт, я совсем забыл расчистить участок.
– Месье, вы должны уйти остюда! Огонь. Он идет галопом. Садитесь в свой автомобиль. Быстрее!
Я рефлекторно подумал о Каспере. Но он должен был быть быстрее пламени.
Каспер. А существовал ли он вообще?
Я представил себе, как он жарится в этой жаровне. По моей спине пробежали мурашки. Боль покинула меня, сменившись страхом.
* * *
По обугленным останкам старого дома словно катились слезы. И слезы скатываться по моим щекам.
Никто никогда не узнает, что скрывалось в его недрах. Я потом прочитал в газете, что пожарный упомянул о пепле из человеческих костей. Но у него была сомнительная репутация, и никакого расследования не последовало.
Каспер исчез вместе со своей тайной.
Но однажды ночью, когда я спал, он вернулся. Наконец-то. Он скребся в дверь. Я открыл ему, потому что он мог разбудить всех постояльцев гостиницы.