ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО БОМЖЕВАНИЯ
Согласно переписи населения за 2021 год, в России зарегистрировано более 11 тыс. бездомных, что почти в шесть раз меньше показателей 2010 года. По данным Росстата, в 2021 году в Москве было зарегистрировано 6637 бездомных. Другие цифры приводят журналисты издания «Ведомости»: в 2022 г. в 182 городах страны умерли более 39,5 тыс. бездомных, из них 5915 в Москве.
Поток бомжей появился в стране в «лихие 90- е», когда люди массово лишались квартир, работы, спивались, становились жертвами криминалитета. Больше всего бомжей было в городах-миллионниках. С улучшением ситуации в стране статистика начала меняться в лучшую сторону. Уличными бездомными занимаются власти, различные волонтёры, благотворительные организации. У них бездомные могут поесть, переночевать, получить медицинскую помощь, но это не решает главной проблемы – возвращения их в общество, социализации. Нам удалось пообщаться с соучредителем самой большой сети приютов для бездомных «Ной» Эмилем Сосинским.
– Расскажите, как вообще родилась инициатива создать общество «Ной»?
– На данный момент я думаю, что это самый большой приют для бездомных. По крайней мере, я о других подобных не слышал. В начале 2000-х я первый раз пришёл в православный храм, и первое, что бросилось в глаза – стоящие на паперти так называемые нищие, которые просили подаяние. Я как бы сразу взял на себя это занятие – меня настоятель на это благословил. Я понял, что вся эта помощь бездомным очень малоэффективна, поскольку люди снова возвращаются на улицу. Надо сделать так, чтобы, прежде всего, человек смог уйти с улицы, жить в относительно спокойном состоянии, питаться. Я более двух лет проверял истории, которые люди рассказывали, и выяснил, что 95% – это ложь, придуманная для того, чтобы им продолжали подавать.
Начиная с 2004 года у нас уже появился первый приют от нашего храма, тогда ещё храм был в Красногорске, потом второй… Всё это привело к тому, что в 2011 году от храма Космы и Дамиана, при котором было самое большое кормление бездомных в Москве, там два раза в неделю кормили по 500 человек, уже от этого храма был открыт первый приют дома трудолюбия «Ной». Я арендовал на себя, как на физическое лицо, коттедж в ближнем Подмосковье – он вмещал зимой от 40 до 50 человек. И это стало началом того, что потом получило название «рабочие дома». Это кардинально отличалось от существовавших и существующих приютов и реабилитационных центров. У нас люди трудились и получали зарплату, к нам стали активно приходить с улиц Московского региона. Тогда порядка несколько десятков тысяч человек на улицах были. Прошло порядка двух с половиной лет, и на улицах Московского региона осталось в десять раз меньше бездомных – это примерно около 2000. Это преимущественно идейные тунеядцы, те, что пить хотят всегда, а работать не хотят никогда. Есть ещё процент психически больных людей.
– Что можете сказать по статистике бездомных?
– На улицах сейчас максимум тысячи две. Подсчитать это легко, только те организации, которые работают в этой сфере, отказываются делать это умышленно, потому что когда всплывёт правда, что таких людей не такое большое количество, то они не смогут собирать такие огромные деньги якобы на помощь им. В нашей сети приютов, где 25 приютов, в них находятся 1100 человек.
Последние два года у нас это число постоянно уменьшается. Раньше у нас количество таких людей росло, доходило до 1350 человек. Так что на данный момент есть 400 свободных мест, но это преимущественно верхние ярусы кроватей. Из наших 1100 человек, которые сейчас проживают, только 300 – это так называемый рабочий состав, те бездомные, которые могут трудиться. Они зарабатывают на собственное проживание и проживание остальных – инвалидов, женщин, детей. Все что-то делают. Старики, например, плетут масксети, поделки делают. Женщины кухарят, убирают. Но есть и лежачие, колясочники. Вот для них у нас места́ подходят к концу. У нас была встреча с одним довольно-таки высоким чиновником из Министерства труда России. Он сказал, что они готовы забрать у нас всех стариков-инвалидов в государственные социальные учреждения, чтобы мы подготовили списки. Вот мы подали ему первый список всего на 50 человек, и за десять месяцев из этого списка они у нас забрали всего восемь человек и сказали: «Пока списки не подавайте».
– А с чем связано сокращение численности Ваших подопечных?
– Две основные причины. Первая – бездомные занимают места мигрантов, устраиваются на работу – сейчас людей не хватает везде. И вторая причина – больше ста человек ушли воевать на СВО.
– Среди Ваших подопечных есть жертвы квартирных мошенников?
– Я первые два года, когда погружался в тему уличной бездомности, для себя сделал очень важные открытия. Первое открытие – у половины этих так называемых бездомных есть дом. Причиной их бездомности не является отсутствие фактического жилья или регистрации. Второе, что я выяснил – 90% этих людей это алкоголики, причём многие на последней стадии. Это основная причина, почему они стали бездомными. Случайных жертв я не видел ни одной. Людей, которые случайно оказались на улице, я за свои двадцать лет работы с бездомными не встретил. Может мне так повезло, но вот моя статистика такая.
– Среди Ваших подопечных есть талантливые мастера, творческие личности?
– Не все, конечно, всю жизнь были грузчиками или уборщицами. Там есть те, кто действительно с высшим образованием. Не очень много. Но алкоголизм, которым страдают большинство из них, он подточил эти навыки.
– А какие основные требования Вы предъявляете к людям, которые приходят к Вам за помощью?
– У нас всего два требования – человек должен жить в труде и перевоспитаться. Мы каждому даём посильный труд. У нас все люди получают зарплату. У нас человек, который занимается трудотерапией, как правило, получает всего 50 рублей в день. Это, конечно, из денег общины, которые наши работоспособные зарабатывают на стройках и отдают половину на содержание стариков и инвалидов.
– А за какие проступки человеку могут отказать в помощи или выгнать из общины?
– Употребление спиртного, наркотиков. У нас человек попадает сначала под штрафные санкции, потом они усиливаются, ну а потом мы такого человека исключаем. Второе – это тунеядство. Третье – это агрессия по отношению к окружающим. Если, скажем, кто-то кому-то угрожал, то он попадает под штрафные санкции, а если поднял руку, то попадает в чёрный список и никогда уже не будет принят. Разве что за него попросит тот, кого он обидел.
– Скажите, пожалуйста, у Вас в организации работают юристы, которые помогают восстанавливать документы и так далее. Не могли бы вы подробней осветить их работу?
– У нас только куратор по социальной работе и юрист – профессиональные специалисты. Раньше мы могли восстанавливать 700–800 паспортов за год. У нас есть такое правило, что если человек долгое время прожил без залётов, без грубых нарушений, то он получает прописку постоянную, он получает возможность военный билет оформить. Помогаем с оформлением пенсий, инвалидностей. Но это только тем, кто минимум три месяца не пьёт. Иначе человек получит постоянный источник дохода для своего алкоголизма, и вновь вернётся в скотское состояние.
– А государственные власти Вам как-то помогают или, наоборот, мешают? Как с госорганами взаимоотношения идут?
– Двояко. С одной стороны, государственные власти работают по тому законодательству, которое сейчас есть. А это всё законодательство исходит из Конституции, которая принята ещё в 1990-х гг., когда Россию пытались сделать Америкой, где сегодня бомжи по-настоящему наступают, занимают целые кварталы. Трудиться необязательно, закрыли все вытрезвители, ЛТП. У нас полная свобода – делай что хочешь. Создаются условия для комфортного бомжевания. И получается, что они делают всё, чтобы бомжей было много, и чтобы бездомные бомжевали с комфортом. Их одевают, их кормят, им организовывают ночлеги, прочее.
С другой стороны, начиная с 2019 года, государство стало давать нам гранты. Мы не смогли за это время найти серьёзного депутата Госдумы, который бы сказал, что возьмётся за решение этой проблемы. Слишком глобальная проблема, а бомжи даже не являются электоратом. К нам, в один из наших приютов, уже несколько раз приезжал лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, который несколько раз вносил на рассмотрение Госдумы законодательные инициативы, но их все отвергли.
– А какие-то проверки Вам устраивают соцслужбы?
– Мы постоянно под угрозой закрытия. У нас в феврале истекает очередной срок, который нам дал МЧС на устранение несоответствий одного из наших зданий тем нормам, в которых должны проживать инвалиды. Как мне сказал заместитель начальника МЧС Москвы, здание, которое должно попадать под все эти нормы, его в принципе не существует. Это надо только строить новое.
Я говорю: «Скажите, пожалуйста, вот Вы говорите, что у нас опасно, потому что мы нормы не можем соблюдать. Вы нас уже знаете десять лет. Сколько за этот период у нас было несчастных случаев и пожаров?» Отвечает: «Ни одного». Я говорю: «А на улице сколько?» Отвечает: «Регулярно горят». Я говорю: «Так почему же Вы тогда говорите, что пусть живут на улице, раз мы не можем это соблюдать?» А он ответил: «Потому что на улице я за них не отвечаю. А если у меня на территории находится учреждение, и там что-то произойдёт, то меня посадят. Поэтому мне, конечно, лучше, чтобы они были на улице». Понимаете как?
– А поддержка частных лиц, меценатов… Она присутствует?
– У нас есть один такой серьёзный благотворитель, который обеспечивает всем нашим приютам половину питания. Он же пустил без платы за аренду, за коммуналку в четыре своих здания. Мы, получается, за четыре наших социальных приюта ничего не платим. Ещё есть один благотворитель, который обеспечивает содержание 2/3 самого большого нашего социального приюта. Всех остальных пожертвований, от частных лиц, в месяц у нас получается в сумме, примерно так тысяч 300. Если всегда мы были на самоокупаемости, то в последние два года ежемесячный дефицит бюджета составляет 1 млн 200 тыс. рублей. И это только та сумма, при которой можно выйти в ноль. Но так как есть благотворители, мы это всё перекрываем.
– Ну а Вы делали подсчёт среднемесячного содержания одного человека?
– Да, конечно, считали. В наших социальных домах проживает 600 стариков-инвалидов и женщин с детьми, а ещё 200 – в рабочих домах. На содержание шести социальных домов мы в месяц тратим – 6 млн 600 тыс. рублей. Получается, на содержание одного старика-инвалида в месяц тратится 6600 рублей, в среднем. Если человек в тяжёлом состоянии, лежачий, то на одного такого подопечного выходит примерно 20 тыс. рублей. Наши показатели – в 7–10 раз дешевле, чем содержание людей в аналогических государственных учреждениях.
– А из-за чего такая разница?
– Из-за того, что мы не соблюдаем требования того законодательства, по которому должны содержать инвалидов войны и труда. Уличные бездомные приравнены по Закону «О социальных услугах» к инвалидам войны и труда. То есть, если госучреждение берёт на содержание бездомного старика-инвалида, то оно должно обеспечить ему соответствующее размещение: столько-то человек в комнате, такие-то кровати, весь персонал должен быть квалифицированным, с различными лицензиями, определёнными зарплатами. У меня есть данные по Московскому центру социальной адаптации, правда, они имеют несколько лет давности. Так вот, на содержание работоспособного человека тратится 44 тыс. рублей, старика – 60 тыс. рублей, инвалида – 90 тыс. рублей. Если он тяжёлый инвалид, то его переводят в специализированный центр для бездомных, где его содержание обходится в 195 тыс. рублей. Мы же гораздо больше человек размещаем в комнатах, у нас кровати двухъярусные, у нас нет сертифицированных специалистов, готовят подопечные сами, и получается в разы дешевле.
– На сайте организации мы прочитали несколько душещипательных историй. Можете привести подобные примеры?
– Для меня важно, чтобы человек действительно изменился, и обычно таких ярких примеров у меня в памяти всего несколько. Один из них – к нам пришёл мужчина, он освободился, и ему было, по-моему, 62 года. Он сидел лет 40. У него осталась единственная дочь, с внуками, и она не хотела с ним общаться. Он подошёл и говорит: «Я пытаюсь ей позвонить, а она даже трубки не берёт». Я ему посоветовал отправлять ей деньги. Он немного зарабатывал, но также получал пенсию, и вот всё, что он получал, только на сигареты себе оставлял, стал отправлять дочери.
Сначала она возвращала деньги, потом, всё-таки, она стала их получать, перестали деньги возвращаться. Прошло четыре года, мужчина подходит ко мне и говорит: «Представляешь, она мне позвонила»! Дочь пригласила его посидеть с внуками, поскольку она работала. Он бросил всё, помчался туда и назад уже не вернулся. Он снял рядом с ней комнату, у них восстановились отношения. Потом уже через пару лет позвонила его дочка, сказала, что папа умер, и она блокирует телефон. Я спросил её, изменился ли он, и она сказала, что не то слово. Достаточно было только заикнуться о какой-то помощи, и он тут же бросался делать. Вот, на мой взгляд, это действительно человек изменился, обрёл покаяние.
Была у нас ещё одна бабушка, которая не сообщала о себе никаких данных. Она честно работала, не пила, но ничего не хотела рассказывать о своём прошлом. А потом она заболела, ей становилось с каждым днём всё хуже и хуже. Она стала лежачей, ей сказали, что в скором времени она умрёт. И только тогда она согласилась рассказать всё о себе, попросила найти её родственников. Она рассказала, что бросила мужа с дочерьми, приехала на заработки в Москву, нашла себе мужика, осталась с ним жить и, получается, забыла о семье. Нашли её родственников, дали с ней поговорить по телефону. Она со слезами на глазах попросила прощения. Они приехали, её забрали, и она выжила, пошла на поправку, уехала к одной из своих дочек. Вот это я тоже считаю покаянием.
– Уличную бездомность можно побороть? Есть ли какие рецепты?
– Уличную бездомность можно однозначно побороть. Там всего надо сделать два шага. Первый – создать условия, чтобы человек имел куда уйти с улицы. Второе – чтобы человек изменил свой образ жизни. Если государство не будет мешать вот этими законами, у нас мест хватит на всех. Такую организацию можно создать в каждом регионе. Не просто халявные еда, ночлег – они как целыми днями пили и ничего не делали, так и будут продолжать в том же духе. Надо обязательно применять принудительные меры, которые не дают человеку жить алкоголиком и тунеядцем. Надо обязательно вводить обратно статьи за попрошайничество, за тунеядство, за бродяжничество, надо вводить обязательно вытрезвители, ЛТП. Элементарно. Можете приехать, всё это посмотреть, что это всё как бы не выдумка. Это – работает.
Фото из архива автора