ИССА КОСТОЕВ ПРОТИВ СИНДИКАТА – 2: КАК БЫЛА РАСКРЫТА ТЕНЕВАЯ ИМПЕРИЯ
Как же работал синдикат?
Каким образом советские капиталисты получали свои весьма не скромные доходы?
(продолжение, начало читайте здесь)
СЕКРЕТЫ ПОДПОЛЬНОГО БИЗНЕСА
Бизнес у этих деловых людей строился по двум направлениям: товары из полиэтилена и женские платки «а-ля Павлов Посад».
По первому направлению схема была такая: сырьё для изготовления полиэтиленовых сумок, подошв, подкладок и других товаров они брали на Грозненском и Саратовском нефтеперерабатывающих заводах практически бесплатно. Там это сырье – полиэтилен высокого и низкого давления – оставалось в качестве отходов и не считалось сколько-нибудь значимым учётным товаром. «Цеховики» привозили этот полиэтилен на свой комбинат, и там эти «никому не нужные» отходы превращались в дефицитный товар: из полиэтилена на так называемых экструдерах отливали хозяйственные сумки и другие изделия. То есть практически из воздуха получался очень востребованный продукт в промышленных объёмах, на десятки и сотни тысяч рублей.
Второй «золотоносной жилой», из которой подпольным фабрикантам рекой текли доходы, стало производство женских платков. Это были копии всемирно известных изделий под брендом «Павлово-Посадский расписной платок». Павлово-посадские платки уже более 170 лет являются одним из национальных символов и гордостью России. Мануфактуру по производству шёлковых платков в 1795 году основал зажиточный крестьянин Иван Лабзин, а в середине 19-го века его правнук Яков Лабзин с компаньоном Василием Грязновым перепрофилировали производство и начали массовый выпуск платков и шалей с цветочным набивным рисунком. В 1853 году торговый дом «Яков Лабзин и Василий Грязнов» был официально зарегистрирован, и уже к 1860-му году их платками торговали по всей России.
Спустя 120 лет синдикат дельцов из Грузии наладил производство точно таких же красивых шерстяных платков со всевозможными узорами. «Цеховики» разработали два вида головных платков: один набивной, то есть разноцветный, а другой гладкокрашеный – однотонный. Первый стоил 12 рублей, второй – 6 рублей 40 копеек. По учёту отражался выпуск так: половина набивных, половина гладкокрашеных. На самом деле набивных выпускалось процентов 80-90 от общего объёма продукции, и за счёт знаменитой советской «пересортицы» зарабатывались многие тысячи!
- Поймать теневых промышленников за руку было практически невозможно: по документам у них всё было гладко, комар носа не подточит! Отправляют, например, товар в одну из точек СССР: выписываются документы точно в соответствии с наличием товара. Товар прибывает на место. Начинается реализация. Когда часть товара продана, представитель «цеховиков» привозит новую накладную со свежими данными. Старая квитанция изымается – выдаётся новая. Случилась проверка, к примеру, по линии ОБХСС, реализаторы достают документы: «Вот, смотрите – у нас всё в порядке!». Реализаторам левого товара фабриканты оставляли за труды 10 процентов. Остальные 90 процентов представитель дельцов забирал и улетал в Грозный. Там он вносил деньги в общую кассу, - вспоминал своё расследование И. Костоев.
Павлово-посадские платки из моды не выходили никогда, поэтому их копии от «Акопов и К» отрывали с руками. Особенно много платков уходило в Набережные Челны, где шло строительство завода «КамАЗ». Немало отгружали и в Сибирь, на Дальний Восток – туда, где большие советские стройки, где много молодёжи, где хорошие зарплаты.
- В ходе этого расследования я облетел половину Советского Союза. Прямо из аэропорта сразу отправлялся на центральный рынок. Хожу по магазинчикам, ларькам, киоскам – вот они висят на прилавках платки, мои родненькие! Продукцию Акопова и его подельников я узнавал уже издалека. Мы начинали проверки по адресам реализации, - вспоминал Костоев, - и в очередной раз убеждались, что по накладным у дельцов всё было в порядке, и надо обосновывать доказательную базу.
И Костоев разгадал этот ребус:
- Была проделана большая и очень сложная работа. Сбор доказательной базы я организовал по нескольким направлениям. Первое – анализ корешков авиабилетов. Ближайший крупный аэропорт к промкомбинату Ачхой-Мартана – это аэропорт «Минеральные Воды». Мы поднимали архив билетов и начинали проверять корешки. Находили нужный корешок, изымали, и я вызывал на допрос подследственного: «Вахтанг, ты такого-то числа летал в Тюмень. Зачем? С какой целью? Давай, поведай!» Второе направление – это допрос водителей. Вызывали шофёра: «Такого числа ты вёз товар из Ачхой-Мартана в Ростов. Где у тебя копия товарно-транспортной накладной?» На месте в магазине махинаторы меняли накладные, но у водителя оставался подлинник, где вес и количество товара по сортам указывалось достоверно. Водитель вернулся на автобазу и сдал путёвку. Начинали сопоставлять, и вылезала разница. Третье направление – аудит кассовых аппаратов магазинов, торговавших «левым» товаром. Изымали чеки, на которых были пробиты заветные суммы: «12 руб.» и «6 руб. 40 коп.». Потом сверяли чеки с показаниями «цеховиков»: сколько они отгрузили продукции этим магазинам.
И. Костоев (слева) с коллегой в горах Ингушетии.
Справа - прокурор-криминалист Прокуратуры РСФСР Ю. Захаров.
1970-е годы.
Кабинет, где Костоев допрашивал Акопова, напоминал огромный военный штаб: на столах и на полу были разложены огромные бумажные простыни, где стрелками и кружочками с цифрами были обозначены маршруты и масштабы теневого бизнеса:
- Ходим с Акоповым вокруг этих схем, и он всё подробно объясняет мне: «Вот так у меня было в Тюмени, так в Махачкале, Орджоникидзе, Хабаровске, Саратове, Днепропетровске и других городах». Я частями направлял эти дела в суд. Допустим, закончил расследование по Пятигорском «кусту» – там по делу проходили три магазина, продававшие левый товар – я их объединял и местных торговых работников судили. Приговоры оставались у меня. Сами подпольные фабриканты пошли под суд уже последними, имея за спиной приговоры по всем этим магазинам.
Чтобы уменьшить себе срок, «цеховики» соглашались возместить государству нанесённый ущерб: доставали из тайников и заначек огромные суммы и выдавали следствию. В один день первому секретарю обкома ЧИ АССР Власову доложили, что в местный Госбанк поступил миллион рублей. Власов потребовал выяснить: что за деньги, откуда такая крупная сумма? На неё тогда можно было новый детский сад построить! Вскоре выяснилось: это подследственные Костоева добровольно возместили ущерб государству. Доходило до того, что те члены преступной группы, которые дали признательные показания, вносили деньги за тех, кто не признался.
ОПАСНАЯ ЗАТЕЯ
Среди прочего в ходе следствия однажды выяснилось, что Акопов должен внести ещё 300 тысяч рублей, чтобы погасить нанесённый государству ущерб. А если этого не произойдёт, то Акопова после суда будет ждать длинный коридор и выстрел в затылок. И это не фигура речи, а вполне реальная статья № 93/1 из уголовного кодекса РСФСР, которая предусматривала смертную казнь за экономические преступления в особо крупных размерах. Особо крупным размером по кодексу 1960 года считалась сумма свыше 10 000 рублей. В 1961 году по требованию Н. С. Хрущева Президиум Верховного совета СССР принял Указ, устанавливающий смертную казнь за ряд экономических преступлений, совершённых в особо крупных размерах. Обычная градация – значительный ущерб, крупный и особо крупный – была законодательно конкретизирована. Акопов, как умный и образованный человек, вполне отдавал себе отчёт о своих мрачных перспективах.
Костоев вызывает Акопова на очередной допрос:
- Захар, надо возместить ущерб! Иначе…
- Да я все понимаю, Исса Магометович. Я согласен добровольно выдать эту сумму, но только при одном условии.
- Каком?
- Вы должны доставить меня домой – в Тбилиси. Только там я смогу собрать эту сумму.
- Захар, ты в своем уме? Вся криминальная Грузия знает, что ты дал признательные показания на всех своих подельников. Из них несколько человек «в бегах» – объявлен всесоюзный розыск. Среди них есть и очень опасные люди! Ты представляешь, что они сделают с тобой, если узнают, что ты в Тбилиси?
- Представляю, Исса Магометович, но другого пути у меня нет.
- Я дам тебе возможность позвонить или передать письмо родственникам или друзьям. Так будет надёжней и безопасней.
- Ничего не получится, - опускает голову Акопов, - без меня никто этот вопрос не решит.
После этого разговора Костоев лихорадочно размышляет: «Что делать? Как поступить?» Везти Акопова в Тбилиси – всё равно что нырять в бассейн с акулами. Поездка в Грузию – опасная затея с непрогнозируемыми последствиями, и на это руководство Генпрокуратуры РСФСР никогда не даст разрешения.
«Всё это может очень печально закончиться, но иного пути нет. Придется рисковать: и людьми, и своей головой!» - после нелёгких и долгих размышлений Костоев всё же решается. С собой берёт двух надёжных чеченских милиционеров: один – за водителя, другого – в качестве охраны.
ДЕНЬГИ В ТАЗИКЕ
Добраться до Тбилиси можно двумя путями: первый – через Большой Кавказский хребет, отделяющий Северный Кавказ от Закавказья, второй – окружным путём через Баку, но это очень далеко – примерно 1300 километров пути в один конец.
Первый вариант выходит намного короче – чуть больше 200 километров, но есть одно «но»: каждый год в начале ноября перевал официально закрывают в связи с погодными условиями. Костоев решает ехать коротким путём, через перевал. И вот, 5 ноября 1978 года, четверо на «легковушке» двинулись через Северную Осетию в Тбилиси...
Красный «Москвич-412» с четырьмя пассажирами благополучно добрался до Тбилиси. Это был тот самый «Москвич», который остановился на КПП в Верхнем Ларсе.
Акопов жил в самом центре грузинской столицы – на проспекте Руставели. Огромная шикарная квартира в престижном доме. Поздоровавшись с матерью и сестрой, Акопов сразу хватает в руки телефон и начинает куда-то звонить. Милиционер с пистолетом стоит у двери, Костоев сидит на диване и ждёт. Второй милиционер остаётся в машине на улице. Акопов продолжает звонить, начинают приходить какие-то люди.
Костоев нервничает: Акопов, конечно, не бандит и не урка, но кто знает, что у него на уме… Акопов и его мать ведут переговоры с этими людьми на армянском языке. Люди приходят и уходят. Вновь звонки по телефону, вновь разговоры на родном языке.
Через какое-то время Акопов говорит Костоеву:
- Исса Магометович, пойдёмте в ванну.
Там, в ванной, Акопов достает большой пластмассовый тазик, наполненный пачками денег. Всего, как оказалось, в тазике было 360 тысяч рублей.
- При изъятии денежных средств полагается их описать: не каждую купюру, но хотя бы общий вид и количество пачек. Требовалось составить документ о добровольной сдаче гражданином Акоповым такой-то суммы. При составлении этого документа обязательно должны присутствовать понятые, - рассказывал потом Костоев.
Но где найти понятых? Привлекать для этого своих милиционеров Костоев по закону не может.
Квартира Акопова расположена в доме, где на первом этаже размещается магазин. Костоев подзывает милиционера: «Пойди, спустись вниз – приведи двух понятых». Милиционер уходит и вскоре возвращается с двумя местными жителями: один русский, другой грузин. Оба помятые, с отёкшими лицами, с мутными от похмелья глазами. Костоев ошарашен и тихо спрашивает милиционера:
- Ты кого привёл? Посмотри на них! Это же пропойцы! Какие из них понятые?!
- Других там не было – только такие, - оправдывается милиционер.
- Ладно, иди зови нашего водителя – пусть станет у входа в квартиру и никого сюда не пускает. Мало ли что.
Между тем любители «зелёного змия» начинают интересоваться:
- Слышь, начальник, а что надо-то? Зачем звал?
Костоев, скрепя сердце, обращается к забулдыгам:
- Я вас задержу на двадцать минут, не больше. Давайте пройдём в ванну, и я все объясню.
Новоиспеченные понятые, увидев в ванне тазик, доверху забитый деньгами, потеряли дар речи, ошалело переглядываясь между собой и пожирая глазами купюры.
Костоев объясняет понятым:
- Сейчас я буду составлять протокол о том, что гражданин Акопов Захар в вашем присутствии добровольно выдаёт в возмещение ущерба, причинённого государству, денежные средства в сумме 360 тысяч рублей. Также в вашем присутствии мы пересчитаем, сколько здесь пачек и в каких они купюрах.
Костоев записывает количество денег и аккуратно складывает пачки в дорожный саквояж. Понятые трясущимися руками подписывают документ, охают, ахают. Они никак не могут прийти в себя от увиденного.
Костоев тихо говорит милиционеру:
- Всё, уводи их, надо уезжать.
Следователь волнуется: если понятые выйдут на улицу и начнут рассказывать о том, что сейчас видели... неизвестно, чем закончится поездка!
На ходу дописывая протокол, Костоев приказывает Акопову: «Давай, быстро прощайся с матерью и сестрой. Надо ехать».
Деньги в саквояже, протокол в папке. Теперь предстоит самое главное: без происшествий добраться до места назначения – здания грозненского УКГБ.
На улице уже стемнело – в ноябре смеркается рано. Водитель спрашивает:
- Исса Магометович, куда едем?
- Едем по той же дороге, как и приехали – на перевал.
В горах наступила ночь. Везде уже лежит снег. Тьма кромешная. Видна только петляющая змеёй дорога.
Вот вдали показался свет. Что за машина едет навстречу? Дорога узкая, и разъехаться негде: когда перевал открыт, его чистят, но сейчас кругом сугробы. В напряжении пассажиры «Москвича» едут навстречу свету. Проехали ещё пару-тройку километров. Оказалось, что это не фары встречной машины, а электрическая лампочка. Какой-то пастух в своем стойбище повесил её перед входом в избушку.
Снова дорога, и снова впереди свет. На этот раз точно машина! Костоев и милиционеры наготове, но машина проезжает мимо. Можно вздохнуть спокойно.
- Всю дорогу я и мой милиционер не выпускали пистолеты из рук. Кругом горы, темень непроглядная, из любого куста, из любого ущелья бандиты могли напасть на нас. Больше всего боялся Акопов, и это было объяснимо. Он понимал, что в случае нападения в живых его не оставят. Понятное дело, отдавать Акопова на растерзание бандитам мы не собирались. Началась бы перестрелка и неизвестно, чем бы всё закончилось в той ночи среди гор, - вспоминал те события Костоев. - Ехали всю ночь. В некоторых местах машину приходилось толкать. И вот рано утром начали спускаться в Орджоникидзе. В Москве, когда узнали о нашей поездке в Тбилиси, хотели меня наказать – объявить выговор за то, что подверг опасности свою жизнь, жизни двух милиционеров и подследственного Акопова. Обошлось...
ЭПИЛОГ
- В июле 1980 года мы завершили свою часть многотомного «Дела цеховиков». По делам о хищениях и злоупотреблениях в Ачхой-Мартановском промкомбинате у меня прошло 63 человека, - делится Исса Костоев.
А спустя каких-то восемь лет, в мае 1988 года, выйдет Закон «О кооперации», принятый Верховным советом СССР. В перечне разрешённых видов деятельности, по иронии судьбы, были и такие – «Производство швейных, трикотажных изделий, текстильной галантереи, обуви», «Переработка вторсырья и отходов и выпуск из них товаров народного потребления». Это было то, за что Акопова и его компаньонов осудили. Теперь этим можно было заниматься вполне легально и зарабатывать без опасения.