Блоги |
Семейный сбор
Давайте мы с вами сегодня без салютов, без бронетехники, без километров георгиевских ленточек вспомним своих, кто погиб.
Пожалуйста, поройтесь в семейных альбомах и покажите фотографии ваших родственников, кто не вернулся. Не осталось снимков - назовите имена, годы жизни. Что помните.
Давайте устроим свой парад – не бравурный, а такой, каким он должен быть в этот день.
Начну с моих.
Про отца Шалву Чхартишвили писать не буду. Он провоевал с 22 июня до 8 мая и все время был на фронте, но ему невероятно повезло – он чудом остался жив. Однако чудес, как известно, на всех не хватает. Расскажу про других родственников - не везучих, а обыкновенных.
Брат матери, а мой, стало быть, дядя Яков Файнгольд (1915 – 1942).
В мирное время в армии не служил, потому что был очень близорук, но когда началась война, ушел на фронт. Дома остались жена и двое маленьких детей.
Был радистом, последнее звание – сержант. Угодил со своей 155 стрелковой дивизией в Ржевскую мясорубку – самое страшное место на самой страшной из войн. Пропал без вести. Только через много лет стало известно, что убит 28 мая 1942 года у деревни со скверным названием Сукино. Там, в Оленинском районе, только по официальным данным погибли 228 тысяч человек, и лишь пятая часть были опознаны и похоронены. Остальные так и остались лежать по лесам и болотам. Моя дядя тоже.
Фотографии дяди Яши нет. Его вдова через годы после войны сожгла все снимки и фронтовые письма. Почему – не знаю. У горя своя логика.
А это двоюродный брат матери Наум Файнгольд (1923 – 1943)
Хоть он и двоюродный, с ним она была ближе и дружнее, чем с Яковом, потому что почти ровесники. Рассказывала, что он был спортивный, веселый и нахальный.
Командир батареи, гвардии лейтенант. Пропал без вести в феврале 1943 года, когда немцы пытались на Северном Донце взять реванш за Сталинград. В официальном письме, полученном его матерью, сказано: «На территории района погибло более 20 тысяч солдат и офицеров, при захоронении которых личности большинства не были установлены. И в настоящее время установить судьбу отдельных воинов невозможно».
Наум не дожил до двадцати. Таких, совсем юных, почти не поживших, потом помнили только родители. А когда они тоже умерли, вообще никто.
Так что открывайте семейные архивы. Давайте вспоминать.
.
Пожалуйста, поройтесь в семейных альбомах и покажите фотографии ваших родственников, кто не вернулся. Не осталось снимков - назовите имена, годы жизни. Что помните.
Давайте устроим свой парад – не бравурный, а такой, каким он должен быть в этот день.
Начну с моих.
Про отца Шалву Чхартишвили писать не буду. Он провоевал с 22 июня до 8 мая и все время был на фронте, но ему невероятно повезло – он чудом остался жив. Однако чудес, как известно, на всех не хватает. Расскажу про других родственников - не везучих, а обыкновенных.
Брат матери, а мой, стало быть, дядя Яков Файнгольд (1915 – 1942).
В мирное время в армии не служил, потому что был очень близорук, но когда началась война, ушел на фронт. Дома остались жена и двое маленьких детей.
Был радистом, последнее звание – сержант. Угодил со своей 155 стрелковой дивизией в Ржевскую мясорубку – самое страшное место на самой страшной из войн. Пропал без вести. Только через много лет стало известно, что убит 28 мая 1942 года у деревни со скверным названием Сукино. Там, в Оленинском районе, только по официальным данным погибли 228 тысяч человек, и лишь пятая часть были опознаны и похоронены. Остальные так и остались лежать по лесам и болотам. Моя дядя тоже.
Фотографии дяди Яши нет. Его вдова через годы после войны сожгла все снимки и фронтовые письма. Почему – не знаю. У горя своя логика.
А это двоюродный брат матери Наум Файнгольд (1923 – 1943)
Хоть он и двоюродный, с ним она была ближе и дружнее, чем с Яковом, потому что почти ровесники. Рассказывала, что он был спортивный, веселый и нахальный.
Командир батареи, гвардии лейтенант. Пропал без вести в феврале 1943 года, когда немцы пытались на Северном Донце взять реванш за Сталинград. В официальном письме, полученном его матерью, сказано: «На территории района погибло более 20 тысяч солдат и офицеров, при захоронении которых личности большинства не были установлены. И в настоящее время установить судьбу отдельных воинов невозможно».
Наум не дожил до двадцати. Таких, совсем юных, почти не поживших, потом помнили только родители. А когда они тоже умерли, вообще никто.
Так что открывайте семейные архивы. Давайте вспоминать.
.