Блоги |
Дмитрий Быков // «Омская правда», 28 февраля 1997 года
Всё ТВ: российское или чубайсовское?3 февраля этого года «Новая газета» опубликовала материалы, предоставленные ей бывшими и нынешними работниками ВГТРК, в числе которых оказались Г.Нехорошев и В.Буневич — люди, много сделавшие для развития РТР. В документах содержался обширный компромат на теперь уже экс-председателя ВГТРК Э.Сагалаева.
На следующий день Эдуард Сагалаев собрал пресс-конференцию и обнародовал документы, опровергающие новогазетовский компромат. В свою очередь он пообещал представить на суд налогоплательщиков кое-какие результаты проверки контрольно-ревизионного управления (далее КРУ), осуществлённой после увольнения Попцова и назначения Сагалаева год тому назад. На волновавший всех вопрос о возможной отставке Сагалаев твёрдо сказал, что до суда ни в какую отставку он подавать не намерен.
Гром грянул утром 10 февраля, когда стало известно об отставке Сагалаева. Преемником его был определён Николай Сванидзе, указ о назначении которого президент подписал в тот же день. Против ожидания, Эдуарда Михайловича никто не отговаривал. Во вторник, 11 февраля, Сагалаев и Сванидзе дали совместную пресс-конференцию, во время и после которой ваш корреспондент задал им несколько вопросов, которые, вероятно, волнуют не его одного.
Эдуард Сагалаев: Участвовать в стриптизе не хочу
— Моя отставка никак не связана со слухами о приватизации РТР. В России должно быть государственное телевидение, и оно таковым останется. Подчёркиваю: государственное, а не правительственное.
— Вы могли предполагать, что уйдёте в отставку, и года не поработав в должности?
— Я не человек команды. Я сказал бы даже резче: я человек не-команды. И в этом качестве многих не устраиваю. Люди, подписавшие письмо, говорили мне в частных беседах с глазу на глаз: Вас хотят снять. Когда руководитель государственного телеканала месяцами не может попасть на приём к людям из правительства, да что там — дозвониться не может, — это само по себе о чём-то говорит. И многие после моей отставки вздохнули с облегчением.
Так что письмо в «Новой газете» оказалось ложкой к обеду. Но я не имею на руках документов о том, что к этой публикации причастны конкретные люди или структуры. Так что заказчиков этой акции я могу представить только гадательно. По делам их, что называется. Возьмите освещение моей отставки в программе «Время». Показан сюжет недельной давности с пресс-конференции подписантов, после чего один из них — я не буду сейчас называть его — посетовал, что рано, мол, Сагалаев ушёл в отставку. Лучше бы его увезли с инфарктом или в наручниках. Должен разочаровать: сердце у меня крепкое, ни в какой грязи я не замешан и докажу это в суде, так что...
— Но чем объяснить недельное промедление между вашей первой пресс-конференцией и отставкой?
— Я уже говорил: человек — не трактор. У меня могут быть настроения, новые решения... Разбор нашего конфликта в палате по информационным спорам назначен на 20 февраля. Но я ведь не ограничусь этим, я подал и гражданский иск о защите чести и достоинства. Я представил себе, как будет назначено первое заседание, как на него кто-то явится, как его перенесут, — и всё это будет тянуться до бесконечности, выматывая меня и пачкая, разлагая компанию... Я ушёл, потому что хотел уйти. Никто не мог бы меня просить об этом, предлагать отставку: такие решения я принимаю сам. И многие сказали мне, что это поступок мужской. Святослав Фёдоров, Егор Строев...
— Как по-вашему, «Новая газета» выполняла чей-то заказ?
— Я уже сказал, что публикация кому-то казалась очень своевременной... Не говорю уже о явной тенденциозности в подаче материала и моего ответа на него. И в первой публикации, и в моём ответе были обнаружены неточности. Но неточности и прямая клевета — вещи разные. Согласитесь, есть разница между стриптизом и ситуацией, при которой уличный насильник задирает вам подол. Кстати, одним из толчков к моей отставке послужил материал Ирины Петровской в «Известиях» — о раздевании на РТР. О шоу Николая Фоменко на раздевание и о том публичном обнажении, которое устраивается в связи с предполагаемой войной компроматов. Я подумал, что участвовать в этом стриптизе мне ни к чему.
— И где вы предполагаете работать?
— Свободно моё кресло на ТВ-6. Есть и другие проекты — у меня их всегда много.
— Что вы считаете своим главным достижением за год работы на РТР?
— Мне удалось изменить структуру вещания, соотношение развлекательных и публицистических программ — в пользу последних. Главная задача моя была — не потерять зрителей, сохранив 2-е место в рейтингах после ОРТ. Нам удалось восстановить вещание РТР в пятидесяти одном городе России. Конкуренция с местными телекомпаниями, которые отключали нас почём зря, — проблема не шуточная, и я рад, что мне удалось её частично решить.
Мы устранили два главных тромба, перекрывавших кровоток на Российском телевидении. Первый — это гордиев узел, завязавшийся вокруг строительства радиодома на Ямском Поле. Это бывшее здание управления ГУЛАГа. К лету этот объект будет введён в строй, хотя в него вгроханы — и зачастую необоснованно — бешеные деньги. А второй тромб — трудности, связанные с рассылкой сигнала. Сейчас создано акционерное общество РТР-сигнал, акционерами которого стали в числе прочих «Телеком» и «Уником-банк».
Николай Сванидзе: Знаю, на что иду
— Николай Карлович, не чувствуете ли вы себя отчасти подставленным? Не хочу аналогий типа прихода Эфроса на Таганку после Любимова, но у меня такое ощущение, что вы сменяете Сагалаева в очень невыгодный момент...
— Что значит — подставлен? Под кого меня подставили?
— Под общественное мнение.
— А что, в общественном мнении быть лояльным к правительству — уже позор?
— По-моему, к тому идёт.
— Когда дойдёт, я тут же покину пост председателя ВГТРК. Что до предложения его занять, первым мне это предложил Сагалаев. Он обсудил со мной перспективу своей отставки, и я солидарен с теми, кто называет это мужским поступком. Сагалаев, по сути дела, отвёл от ВГТРК удар. Теперь он сам будет разбираться с авторами пресловутого письма. Про меня тоже можно написать что угодно, вылить фонтаны грязи. И если про меня напишут, что я вор или, я не знаю, растлитель, — я тут же уйду, чтобы не вовлекать компанию в разбирательство, и буду защищаться, как сочту нужным.
— Неофициальное предложение, простите за двусмысленность, вы получили от Сагалаева. А официальное?
— В пятницу, 7 февраля, от Чубайса. От имени Бориса Николаевича Ельцина. После чего имел беседу с Виктором Черномырдиным.
— Вас обрадовало это предложение?
— Без всякого кокетства говорю: нет. Никакого самодовольства, никакого удовлетворённого поглаживания себя по животу, Я человек восточный, люблю негу. А тут — много давления, головомойки, помойки, истерик и никакой личной жизни. Но работа мужская. Никто меня не неволил. Я знаю, на что иду.
— Вы сказали на пресс-конференции, что планируете кадровые перестановки. Какие? И останется ли вашим заместителем, например, Кирилл Легат? (Этот вопрос особенно волнует вашего корреспондента, поскольку большинство договоров на производство программ для РТР подписано именно Легатом. — Д.Б.).
— Кириллу Легату я предложил остаться на его месте, и он сейчас эту идею рассматривает. Что до кадровых перестановок, боюсь, тем людям, которые попытались расшатать коллектив РТР — хотя я ненавижу слово коллектив, — будет очень трудно работать здесь дальше.
— Вы полагаете, их не устроит ваше назначение?
— Назначение, думаю, удивит. Деятельность активно не устроит.
— Каковы ваши ближайшие задачи на посту главы РТР?
— Добиться хотя бы половинного финансирования. В идеале, конечно, канал должен функционировать как государственный, а финансироваться как частный.
— А какие программы РТР нравятся вам как профессионалу и зрителю?
— Больше всего — «Городок».
— А шоу Фоменко вы закрывать не собираетесь?
— Я по-разному отношусь к его проектам, но люблю самого Фоменко.
— А Угольников?
— Вот к Угольникову у меня отношение сложное. Мне не нравится его программа, лично я не понимаю такого телевидения. Оно кажется мне примитивным. Но если эта программа окажется рейтинговой, пусть будет.
— А вам не кажется неправильным, что копродюсером этой программы выступает Михаил Лесин, главный имиджмейкер президента? Это уж получается не государственное, а личное президентское телевидение!
— Во-первых, Михаил Юрьевич Лесин пришёл на телевидение задолго до того, как возглавил управление президентской администрации по связям с общественностью. Во-вторых, покажите мне ту черту, за которой человек уже не имеет права работать на телевидении. Вот меня сейчас спрашивают, собираюсь ли я дальше вести «Зеркало». Это ещё мягкая формулировка, а то некоторые интересуются, имею ли я право как председатель ВГТРК появляться в эфире... Да, имею. Я буду вести «Зеркало», пока это мне будет нравиться.
— Вы продолжаете получать гонорары за «Зеркало»?
— Я никогда их не получал.
— Ваше назначение многим даст повод говорить о том, что теперь телевидение окончательно приватизировано людьми Чубайса. Что вы на это скажете?
— Почему я человек Чубайса, а, например, не Черномырдина? Я повторяю, что лоялен к этому правительству, но я никогда не позволял собой манипулировать. Я не друг Чубайса, в баню с ним не хожу и пить — тоже. И телевидение, которое я намерен делать, — это телевидение российское, а не президентское, чубайсовское и т.д. Самое трудное для меня при этом — не впасть в легковесность и одновременно не потерять зрителя.
— Моя отставка никак не связана со слухами о приватизации РТР. В России должно быть государственное телевидение, и оно таковым останется. Подчёркиваю: государственное, а не правительственное.
— Вы могли предполагать, что уйдёте в отставку, и года не поработав в должности?
— Я не человек команды. Я сказал бы даже резче: я человек не-команды. И в этом качестве многих не устраиваю. Люди, подписавшие письмо, говорили мне в частных беседах с глазу на глаз: Вас хотят снять. Когда руководитель государственного телеканала месяцами не может попасть на приём к людям из правительства, да что там — дозвониться не может, — это само по себе о чём-то говорит. И многие после моей отставки вздохнули с облегчением.
Так что письмо в «Новой газете» оказалось ложкой к обеду. Но я не имею на руках документов о том, что к этой публикации причастны конкретные люди или структуры. Так что заказчиков этой акции я могу представить только гадательно. По делам их, что называется. Возьмите освещение моей отставки в программе «Время». Показан сюжет недельной давности с пресс-конференции подписантов, после чего один из них — я не буду сейчас называть его — посетовал, что рано, мол, Сагалаев ушёл в отставку. Лучше бы его увезли с инфарктом или в наручниках. Должен разочаровать: сердце у меня крепкое, ни в какой грязи я не замешан и докажу это в суде, так что...
— Но чем объяснить недельное промедление между вашей первой пресс-конференцией и отставкой?
— Я уже говорил: человек — не трактор. У меня могут быть настроения, новые решения... Разбор нашего конфликта в палате по информационным спорам назначен на 20 февраля. Но я ведь не ограничусь этим, я подал и гражданский иск о защите чести и достоинства. Я представил себе, как будет назначено первое заседание, как на него кто-то явится, как его перенесут, — и всё это будет тянуться до бесконечности, выматывая меня и пачкая, разлагая компанию... Я ушёл, потому что хотел уйти. Никто не мог бы меня просить об этом, предлагать отставку: такие решения я принимаю сам. И многие сказали мне, что это поступок мужской. Святослав Фёдоров, Егор Строев...
— Как по-вашему, «Новая газета» выполняла чей-то заказ?
— Я уже сказал, что публикация кому-то казалась очень своевременной... Не говорю уже о явной тенденциозности в подаче материала и моего ответа на него. И в первой публикации, и в моём ответе были обнаружены неточности. Но неточности и прямая клевета — вещи разные. Согласитесь, есть разница между стриптизом и ситуацией, при которой уличный насильник задирает вам подол. Кстати, одним из толчков к моей отставке послужил материал Ирины Петровской в «Известиях» — о раздевании на РТР. О шоу Николая Фоменко на раздевание и о том публичном обнажении, которое устраивается в связи с предполагаемой войной компроматов. Я подумал, что участвовать в этом стриптизе мне ни к чему.
— И где вы предполагаете работать?
— Свободно моё кресло на ТВ-6. Есть и другие проекты — у меня их всегда много.
— Что вы считаете своим главным достижением за год работы на РТР?
— Мне удалось изменить структуру вещания, соотношение развлекательных и публицистических программ — в пользу последних. Главная задача моя была — не потерять зрителей, сохранив 2-е место в рейтингах после ОРТ. Нам удалось восстановить вещание РТР в пятидесяти одном городе России. Конкуренция с местными телекомпаниями, которые отключали нас почём зря, — проблема не шуточная, и я рад, что мне удалось её частично решить.
Мы устранили два главных тромба, перекрывавших кровоток на Российском телевидении. Первый — это гордиев узел, завязавшийся вокруг строительства радиодома на Ямском Поле. Это бывшее здание управления ГУЛАГа. К лету этот объект будет введён в строй, хотя в него вгроханы — и зачастую необоснованно — бешеные деньги. А второй тромб — трудности, связанные с рассылкой сигнала. Сейчас создано акционерное общество РТР-сигнал, акционерами которого стали в числе прочих «Телеком» и «Уником-банк».
Николай Сванидзе: Знаю, на что иду
— Николай Карлович, не чувствуете ли вы себя отчасти подставленным? Не хочу аналогий типа прихода Эфроса на Таганку после Любимова, но у меня такое ощущение, что вы сменяете Сагалаева в очень невыгодный момент...
— Что значит — подставлен? Под кого меня подставили?
— Под общественное мнение.
— А что, в общественном мнении быть лояльным к правительству — уже позор?
— По-моему, к тому идёт.
— Когда дойдёт, я тут же покину пост председателя ВГТРК. Что до предложения его занять, первым мне это предложил Сагалаев. Он обсудил со мной перспективу своей отставки, и я солидарен с теми, кто называет это мужским поступком. Сагалаев, по сути дела, отвёл от ВГТРК удар. Теперь он сам будет разбираться с авторами пресловутого письма. Про меня тоже можно написать что угодно, вылить фонтаны грязи. И если про меня напишут, что я вор или, я не знаю, растлитель, — я тут же уйду, чтобы не вовлекать компанию в разбирательство, и буду защищаться, как сочту нужным.
— Неофициальное предложение, простите за двусмысленность, вы получили от Сагалаева. А официальное?
— В пятницу, 7 февраля, от Чубайса. От имени Бориса Николаевича Ельцина. После чего имел беседу с Виктором Черномырдиным.
— Вас обрадовало это предложение?
— Без всякого кокетства говорю: нет. Никакого самодовольства, никакого удовлетворённого поглаживания себя по животу, Я человек восточный, люблю негу. А тут — много давления, головомойки, помойки, истерик и никакой личной жизни. Но работа мужская. Никто меня не неволил. Я знаю, на что иду.
— Вы сказали на пресс-конференции, что планируете кадровые перестановки. Какие? И останется ли вашим заместителем, например, Кирилл Легат? (Этот вопрос особенно волнует вашего корреспондента, поскольку большинство договоров на производство программ для РТР подписано именно Легатом. — Д.Б.).
— Кириллу Легату я предложил остаться на его месте, и он сейчас эту идею рассматривает. Что до кадровых перестановок, боюсь, тем людям, которые попытались расшатать коллектив РТР — хотя я ненавижу слово коллектив, — будет очень трудно работать здесь дальше.
— Вы полагаете, их не устроит ваше назначение?
— Назначение, думаю, удивит. Деятельность активно не устроит.
— Каковы ваши ближайшие задачи на посту главы РТР?
— Добиться хотя бы половинного финансирования. В идеале, конечно, канал должен функционировать как государственный, а финансироваться как частный.
— А какие программы РТР нравятся вам как профессионалу и зрителю?
— Больше всего — «Городок».
— А шоу Фоменко вы закрывать не собираетесь?
— Я по-разному отношусь к его проектам, но люблю самого Фоменко.
— А Угольников?
— Вот к Угольникову у меня отношение сложное. Мне не нравится его программа, лично я не понимаю такого телевидения. Оно кажется мне примитивным. Но если эта программа окажется рейтинговой, пусть будет.
— А вам не кажется неправильным, что копродюсером этой программы выступает Михаил Лесин, главный имиджмейкер президента? Это уж получается не государственное, а личное президентское телевидение!
— Во-первых, Михаил Юрьевич Лесин пришёл на телевидение задолго до того, как возглавил управление президентской администрации по связям с общественностью. Во-вторых, покажите мне ту черту, за которой человек уже не имеет права работать на телевидении. Вот меня сейчас спрашивают, собираюсь ли я дальше вести «Зеркало». Это ещё мягкая формулировка, а то некоторые интересуются, имею ли я право как председатель ВГТРК появляться в эфире... Да, имею. Я буду вести «Зеркало», пока это мне будет нравиться.
— Вы продолжаете получать гонорары за «Зеркало»?
— Я никогда их не получал.
— Ваше назначение многим даст повод говорить о том, что теперь телевидение окончательно приватизировано людьми Чубайса. Что вы на это скажете?
— Почему я человек Чубайса, а, например, не Черномырдина? Я повторяю, что лоялен к этому правительству, но я никогда не позволял собой манипулировать. Я не друг Чубайса, в баню с ним не хожу и пить — тоже. И телевидение, которое я намерен делать, — это телевидение российское, а не президентское, чубайсовское и т.д. Самое трудное для меня при этом — не впасть в легковесность и одновременно не потерять зрителя.
Задавая встречный вопрос «Перед кем я поставлен?», Сванидзе, в общем, не лукавит. Ни перед кем. Потому что общественного мнения как такового у нас нет.
Сагалаев был костью в горле для многих и не скрывал этого. Кто-то в качестве его неудобных черт называл непредсказуемость, кто-то — упрямство, а кое-кто — даже некий порок, роднящий его с президентом... Скорее всего, накат на Сагалаева вызван действительно его личными качествами, а не политической неблагонадежностью. Во всяком случае, не приходится сомневаться, что конфликт на РТР — в основе своей личный. Команда Попцова не сработалось с командой Сагалаева.
Сагалаев склонен полагать, что его убрали как самого независимого. Что определённым финансовым группировкам (полагаю, имеется в виду прежде всего группа «Мост», потому что больше иметься в виду просто некому) хотелось бы подмять под себя всё телевидение и в наличии государственного канала они не заинтересованы. К тому же ходят упорные слухи о том, что «Новая газета» Гусинскому симпатизирует и «Мостом» якобы финансируется. Впрочем, я этим слухом не особенно верю. Скорее всего, определённые группировки действительно готовили устранение Сагалаева, о Чубайс этим воспользовался, поскольку Сагалаев в силу своей некомандности был ему самому не слишком удобен. Теперь он убран — якобы добровольно, — и место его занял куда более дисциплинированный Николай Сванидзе.
Моральных же акцента тут, на наш вкус, три. В своё время, сменяя Олега Попцова, которого устранили без всяких мотивировок, пренебрежительно и обидно, — Сагалаев тоже отвечая на вопрос, не чувствует ли он себя подставленным: Не-а, не чувствовал. Ему президент предложил, а он по-мужски согласился. Тогда президент ещё мог что-то предлагать. Сагалаев тоже говорил, что впервые разговор о переходе на попцовскую должность с ним завёл сам Попцов, и пресс-конференция у них было тоже совместная... В общем, Николой Карлович мог бы предвидеть, что принимать мужские предложения по РТР довольно опасно.
А второй аспект — неуверенность, с которой Сагалаев говорит о своей подверженности настроениям. Ещё 3 февраля ни о какой отставке речи не было, о уже в пятницу — не из-за статьи же Петровской, в самом деле! — он категорически решает уйти, чтобы не пачкать компанию...
Третье же, что меня настораживает, — поразительная лёгкость, с которой судьбами отечественного телевидения распоряжается именно Анатолий Чубайс. Формально он является лишь проводником воли президента, на самом же деле за бурную неделю с 3 по 10 февраля он дважды встречался с Сагалаевым. Сагалаев этого не скрывает. Трудно предположить, что на этих встречах обсуждалась погода или международное положение. То, что глава президентской администрации претендует на роль министра пропаганды, по идее должно бы насторожить общественность...
Но не насторожит. Во-первых, за почти полным отсутствием этой общественности. Во-вторых — за отсутствием у неё рычагов для влияния на всю эту чехарду. И в-третьих — за бесполезностью рыпаться. Ибо в стране заторможенного президента, всевластного министра-администратора, тотальной лжи и беспрерывных сливов совершенно неважно, кто возглавит государственное телевидение. Ничего хорошего по нему всё ровно не покажут.