Блоги |
Дмитрий Быков // «Русский пионер», №6(93), октябрь–ноябрь 2019 года
урок поэзии
Дым-1
Очевидно, главная тема этого номера не оставила равнодушным писателя и поэта Дмитрия Быкова, взволновала. В итоге мы получили от Дмитрия Быкова интерпретацию темы «Дым» сразу в двух видах. С прозаической версией вы уже, если читаете номер по порядку, ознакомились на стр. 48. Поэтическая версия — здесь.
Космонавт Петров летит
над Сибирью и видит дым.
Он не видел такого дыма пятнадцать лет.
Красноярский край предстаёт
ему серым, чёрно-седым, —
Цвет пепелища, мертвенный цвет.
Подгорает Сургут, оплавляется Когалым,
В густых клубах Саянский хребет,
Дымится тундра — от гор,
где живут Чичкан и Сирим*,
До гор, куда ушёл Алитет.
Космонавт Петров выходит
на связь с начальством своим.
Ему говорят, что все ушли на обед.
Он кричит: в дыму пол-России, чего сидим?!
Ему отвечают, что дыма нет.
То есть как это нет?! Ему говорят: вот так.
В Красноярском крае сейчас рассвет.
В тайге спокойно: свежесть, тишь, полумрак,
Никаких особых тебе примет.
По Сибири свободно гуляют
рысь, горностай, хомяк,
Иногда медвед говорит «Превед!»,
Иногда в тайге скрывается злой маньяк,
Но ущерб ей наносит разве что короед.
Иногда и жара расцветает, как чёрный мак,
Но огня не видно. И дыма нет.
Он отправляет фото: смотрите, дым!
Явственно виден во весь экран.
Справа река Илим, по центру Нарым,
Где-то левей дымит Абакан.
Страшней всего, что тлеет уже и Крым,
Окутан дымом, что твой кальян…
— Но мы связались, мы же вам говорим!
Оптический, думаем мы, обман.
Из Крыма докладывает назначенный караим,
Из тундры — ответственный наш шаман.
Успокойте там космонавта — мы не горим.
Может быть, облака. Может быть, туман.
Он пишет отчёт в МЧС, МВД и МИД.
Всеобщий скепсис непобедим.
Он повторяет: отчётливо вижу дым.
Огня не вижу, но всё дымит.
Ему говорят: ты там перегрелся, Дим.
Бывает ещё, что нерв защемит.
Попробуй персен. Попробуй валокордин.
Сиалис, ксанакс, фуросемид.
А дыма всё больше. Дымит уже и Москва.
Её покоя простыл и след.
Он не может спать. У него болит голова.
У него начинается сложный бред:
У него отбирают космические права,
Направляют в космический лазарет…
Его возвращают месяца через два.
Земля под ним в квадратах, как старый плед.
Он видит: под ним озера, леса, трава.
Ранняя осень. Но дыма нет.
Его обследует доктор, бодрый брюнет.
Он долго лечится — вял, небрит, нелюдим.
Он смотрит вокруг и видит, что дыма нет.
Но глубже вдыхает воздух — и чует дым.
Предчувствие потрясений его томит.
Ему предлагают развеяться.
— Не могу.
Огня он не видит, но чует, что всё дымит.
На отдых он едет в тундру, потом в тайгу.
Тайга как тайга: безлюдно, сосны шумят.
Бежит горностай, а следом ещё один.
Из глуби леса к Петрову идёт шаман
И говорит: подумаешь — видеть дым!
Момент появления дыма неуследим.
Видящих дым — десяток на всю тайгу.
Я видел дым, и папа мой видел дым.
Видеть могу, остановить не могу.
над Сибирью и видит дым.
Он не видел такого дыма пятнадцать лет.
Красноярский край предстаёт
ему серым, чёрно-седым, —
Цвет пепелища, мертвенный цвет.
Подгорает Сургут, оплавляется Когалым,
В густых клубах Саянский хребет,
Дымится тундра — от гор,
где живут Чичкан и Сирим*,
До гор, куда ушёл Алитет.
Космонавт Петров выходит
на связь с начальством своим.
Ему говорят, что все ушли на обед.
Он кричит: в дыму пол-России, чего сидим?!
Ему отвечают, что дыма нет.
То есть как это нет?! Ему говорят: вот так.
В Красноярском крае сейчас рассвет.
В тайге спокойно: свежесть, тишь, полумрак,
Никаких особых тебе примет.
По Сибири свободно гуляют
рысь, горностай, хомяк,
Иногда медвед говорит «Превед!»,
Иногда в тайге скрывается злой маньяк,
Но ущерб ей наносит разве что короед.
Иногда и жара расцветает, как чёрный мак,
Но огня не видно. И дыма нет.
Он отправляет фото: смотрите, дым!
Явственно виден во весь экран.
Справа река Илим, по центру Нарым,
Где-то левей дымит Абакан.
Страшней всего, что тлеет уже и Крым,
Окутан дымом, что твой кальян…
— Но мы связались, мы же вам говорим!
Оптический, думаем мы, обман.
Из Крыма докладывает назначенный караим,
Из тундры — ответственный наш шаман.
Успокойте там космонавта — мы не горим.
Может быть, облака. Может быть, туман.
Он пишет отчёт в МЧС, МВД и МИД.
Всеобщий скепсис непобедим.
Он повторяет: отчётливо вижу дым.
Огня не вижу, но всё дымит.
Ему говорят: ты там перегрелся, Дим.
Бывает ещё, что нерв защемит.
Попробуй персен. Попробуй валокордин.
Сиалис, ксанакс, фуросемид.
А дыма всё больше. Дымит уже и Москва.
Её покоя простыл и след.
Он не может спать. У него болит голова.
У него начинается сложный бред:
У него отбирают космические права,
Направляют в космический лазарет…
Его возвращают месяца через два.
Земля под ним в квадратах, как старый плед.
Он видит: под ним озера, леса, трава.
Ранняя осень. Но дыма нет.
Его обследует доктор, бодрый брюнет.
Он долго лечится — вял, небрит, нелюдим.
Он смотрит вокруг и видит, что дыма нет.
Но глубже вдыхает воздух — и чует дым.
Предчувствие потрясений его томит.
Ему предлагают развеяться.
— Не могу.
Огня он не видит, но чует, что всё дымит.
На отдых он едет в тундру, потом в тайгу.
Тайга как тайга: безлюдно, сосны шумят.
Бежит горностай, а следом ещё один.
Из глуби леса к Петрову идёт шаман
И говорит: подумаешь — видеть дым!
Момент появления дыма неуследим.
Видящих дым — десяток на всю тайгу.
Я видел дым, и папа мой видел дым.
Видеть могу, остановить не могу.
* Чукотские божества, дети Ворона.