Блоги |
Дом конкурента Нобелей и Ротшильдов
У дома 46А по Литейному проспекту прозвищ и названий множество. Горожане называли его и «Бельведером», и «Сен-Жерменом», и даже «Пале-Руаялем», а среди краеведов он числится как «особняк фон Крузе». Что, разумеется, несколько странно, потому что статский советник Федор фон Крузе приобрел его исключительно с целью перестройки и перепродажи, причем в расчете на совершенно конкретного покупателя – Павла Осиповича Гукасова.
(с)
Три брата - Павел, Абрам и Аршак Гукасовы были, как говорится, теми, кто вовремя успел к дележке пирога и отхватил свою долю еще до того, как все его распробовали. Им троим повезло оказаться буквально у старта нефтяного бума, в тот самый момент, когда век пара начал сменяться веком бензина и электричества. Братья, и так происходившие из далеко не самой бедной армянской семьи, прибрав к рукам достаточное количество нефтяных месторождений, стали в этой отрасли серьезными игроками, успешно конкурировавшими с кланами Нобелей и Ротшильдов. Причем бизнес их во многом опирался именно на братские узы: Абрам Осипович представлял интересы семьи в Лондоне, Аршак – в Баку, возле источника их благосостояния, а старший брат Павел – в столице Российской Империи, Петербурге. В той или иной мере, - в качестве членов советов директоров, управляющих, владельцев, и так далее, - трое Гукасовых руководили двумя десятками крупных компаний нефтяной отрасли России.
При этом, - необходимо подчеркнуть, - скоробогатыми нуворишами они не были: все трое получили весьма достойное образование, а Павел Осипович и вовсе разбирался в нефтехимии, добыче, переработке и транспортировке нефти нисколько не хуже, чем работавшие на возглавляемую им «Каспийскую нефтяную компанию» специалисты, на очень высоком для конца XIX века уровне.
Состояние Павла Гукасова превышало 15 000 000 рублей, что при тогдашней стоимости российской валюты ставило его с Ротшильдами, как говорится, на одну доску. А реальное его влияние было таким, что этому банкирскому клану и не снилось. Председатель Русского торгово-промышленного банка, соучредитель Русской генеральной нефтяной компании, член Государственного совета России, он был практически всемогущим олигархом, способным влиять на политику не только страны, но и, при желании, мира. И, в то же время, был одним из спонсоров российских эсдеков и эсеров, предпочитая «откупаться» от них крупными суммами, чтобы избежать конфликтных ситуаций на производствах, «эксов» и налетов. В финансовом плане он и его соратники по отрасли сделали для торжества революции в 1917-м весьма немало.
О том, что нефтепромышленник Гукасов тратит деньги со щедростью индийского раджи и с небрежностью графа Монте-Кристо, в столице знали все. Поэтому желающие предложить ему какую либо сделку или участие в проектах, - подчас совершенно завиральных, - буквально выстраивались в очередь. И, надо сказать, были среди этих предлагающих не одни только авантюристы, а и люди весьма почтенные. Одним из них оказался статский советник Федор фон Крузе, очень хорошо понимавший, что перебравшийся в столицу Гукасов будет нуждаться в собственном жилье, причем соответствующем его статусу. Именно поэтому в 1905 году он приобрел дом на Литейном, 46, перестроил его, превратив стоящий в глубине его двора флигель в особняк, напоминающий по своей архитектуре дворянскую дачу из парижских предместий – с парком и оранжереей, дворцовой мраморной лестницей и бальным залом, - а в 1908 перепродал его Павлу Осиповичу. Дом же, стоящий на первой линии, стал доходным – источником средств, практически полностью компенсировавшим содержание фамильного особняка. В накладе при этом фон Крузе, разумеется, не остался, цену загнув солидную, но Гукасов рублей не считал, а дом ему понравился.
Вместе с женой и сыном, нефтепромышленник прожил в этой тихой усадьбе в глубине двора, скрытой от шумной улицы за деревьями парка, до весны 1918 года. Революционные события его сперва вовсе не тревожили, так как по политическим воззрениям он был весьма либерален, а нефть, - как он справедливо полагал, - нужна любой власти. Но ситуация в стране развивалась быстро и однозначно, привычный порядок разваливался буквально на ходу, коммерческие связи рвались как гнилая пенька, так что Гукасовы приняли решение хотя бы на время перебраться в Париж. Да там благополучно и остались до конца своих дней, судя по всему, недоумевая, - как их либеральное отношение к революционерам могло привести к подобным последствиям.
(с)Три брата - Павел, Абрам и Аршак Гукасовы были, как говорится, теми, кто вовремя успел к дележке пирога и отхватил свою долю еще до того, как все его распробовали. Им троим повезло оказаться буквально у старта нефтяного бума, в тот самый момент, когда век пара начал сменяться веком бензина и электричества. Братья, и так происходившие из далеко не самой бедной армянской семьи, прибрав к рукам достаточное количество нефтяных месторождений, стали в этой отрасли серьезными игроками, успешно конкурировавшими с кланами Нобелей и Ротшильдов. Причем бизнес их во многом опирался именно на братские узы: Абрам Осипович представлял интересы семьи в Лондоне, Аршак – в Баку, возле источника их благосостояния, а старший брат Павел – в столице Российской Империи, Петербурге. В той или иной мере, - в качестве членов советов директоров, управляющих, владельцев, и так далее, - трое Гукасовых руководили двумя десятками крупных компаний нефтяной отрасли России.
При этом, - необходимо подчеркнуть, - скоробогатыми нуворишами они не были: все трое получили весьма достойное образование, а Павел Осипович и вовсе разбирался в нефтехимии, добыче, переработке и транспортировке нефти нисколько не хуже, чем работавшие на возглавляемую им «Каспийскую нефтяную компанию» специалисты, на очень высоком для конца XIX века уровне.
Состояние Павла Гукасова превышало 15 000 000 рублей, что при тогдашней стоимости российской валюты ставило его с Ротшильдами, как говорится, на одну доску. А реальное его влияние было таким, что этому банкирскому клану и не снилось. Председатель Русского торгово-промышленного банка, соучредитель Русской генеральной нефтяной компании, член Государственного совета России, он был практически всемогущим олигархом, способным влиять на политику не только страны, но и, при желании, мира. И, в то же время, был одним из спонсоров российских эсдеков и эсеров, предпочитая «откупаться» от них крупными суммами, чтобы избежать конфликтных ситуаций на производствах, «эксов» и налетов. В финансовом плане он и его соратники по отрасли сделали для торжества революции в 1917-м весьма немало.
О том, что нефтепромышленник Гукасов тратит деньги со щедростью индийского раджи и с небрежностью графа Монте-Кристо, в столице знали все. Поэтому желающие предложить ему какую либо сделку или участие в проектах, - подчас совершенно завиральных, - буквально выстраивались в очередь. И, надо сказать, были среди этих предлагающих не одни только авантюристы, а и люди весьма почтенные. Одним из них оказался статский советник Федор фон Крузе, очень хорошо понимавший, что перебравшийся в столицу Гукасов будет нуждаться в собственном жилье, причем соответствующем его статусу. Именно поэтому в 1905 году он приобрел дом на Литейном, 46, перестроил его, превратив стоящий в глубине его двора флигель в особняк, напоминающий по своей архитектуре дворянскую дачу из парижских предместий – с парком и оранжереей, дворцовой мраморной лестницей и бальным залом, - а в 1908 перепродал его Павлу Осиповичу. Дом же, стоящий на первой линии, стал доходным – источником средств, практически полностью компенсировавшим содержание фамильного особняка. В накладе при этом фон Крузе, разумеется, не остался, цену загнув солидную, но Гукасов рублей не считал, а дом ему понравился.
Вместе с женой и сыном, нефтепромышленник прожил в этой тихой усадьбе в глубине двора, скрытой от шумной улицы за деревьями парка, до весны 1918 года. Революционные события его сперва вовсе не тревожили, так как по политическим воззрениям он был весьма либерален, а нефть, - как он справедливо полагал, - нужна любой власти. Но ситуация в стране развивалась быстро и однозначно, привычный порядок разваливался буквально на ходу, коммерческие связи рвались как гнилая пенька, так что Гукасовы приняли решение хотя бы на время перебраться в Париж. Да там благополучно и остались до конца своих дней, судя по всему, недоумевая, - как их либеральное отношение к революционерам могло привести к подобным последствиям.