Пришёл в движение – придётся двигаться

Большинство комментаторов выражают скептицизм по поводу «реформ», объявленных Путиным 15 января. Это всё уловка, трюк, призванный создать видимость перемен при отсутствии таковых, переливание из пустого в порожнее, манёвр, имеющий целью «уйти, чтобы остаться»: примерно так пишут люди, заворожённые путинской несменяемостью и уверовавшие в начальника страны поистине больше, чем он сам верит в себя и свою команду.

Недооценивается, какую роль в запуске трансфера играет потребность уйти от проблем существующего устройства власти, то есть отредактировать его, наряду с желанием «остаться». Понимание среднестатистически вызывает последнее, хотя даже если бы у самого Путина это было и так, его аппарат не придумал бы ему ни одного способа «остаться», не сопряжённого с «переменами», болезненными и неприятными «по умолчанию». Сжирать ли Лукашенку, объявлять ли военное положение в связи с агрессией США против союзников России (спасибо мученику Сулеймани), принимать ли титул верховного правителя a la Колчак, на чём уже лет двадцать настаивает Жириновский – это всё чревато массой последствий, если разобраться.

Путину, который 8 лет не уставал играть в «прятки», подставляя вместо себя премьера для битья Медведева, кровь из носу не нужна более высокая степень открытой персональной власти/ответственности. Торжественный акцент на его личной руководящей миссии точно его отпугивает (если не идёт речь задним числом об однократной крымской операции, которую принято считать великой удачей, сопоставимой с победой Сталина над Гитлером). Официальная бессрочность верховного правления подразумевает такое зашкаливание культа личности вождя, которое превращает этот шаг в неприемлемый для ВВП.

А Лукашенкой пришлось бы поперхнуться, потому что при сравнении образов поведения и политических курсов двух вождей симпатии населения были бы скорее на стороне белоруса – тот ещё архаичнее, народнее и патриархальнее, чем московский владыка, что не в пользу последнего. Вот что делать при объединении, например, со смертной казнью, каковую батька и не думал отменять, тогда как в России она упразднена? Тяжкий вопрос. Слопать Белорусь и ждать от граждан благодарности за то, что в объединенной державе восторжествовали московские, а не минские порядки? Нет, это всё равно, что сожрать мину с часовым механизмом.

Однако самая главная проблема – общая логика медленно растущего негатива в отношении первого лица, которую мы называли логикой 2012 года. В условиях, когда время работало не в его пользу, Путину приходилось думать, как парировать угрозу, мало заметную там, откуда рассуждаем о ситуации мы, и воспринимаемую более остро в дворцовых палатах. Достижения хочется защитить, а не потерять со скандалом, особенно, когда они тревожно мерцают у тебя перед носом. Судьба Хосни Мубарака, отметившего 30-летие своего президентства и загремевшего на нары, слишком показательна. «Деофшоризация» и «национализация» «элиты», провозглашенная Путиным, только повышает степень риска, причём вовсе не потому, что «продажные западники будут мстить», как охотно подали бы ситуацию единомышленники А. Проханова. Просто капитал, ставший национальным, естественным образом стремится к власти. Легко склонять тут голову, если знаешь, что проведешь выходные в своём поместье на морском берегу «подальше от всего этого идиотизма». Без отдушины в виде зарубежных счетов и активов уровень напряжения будет расти, требования к качеству управления экономикой в России приобретают критичность.

Чем плох вариант с «преемником», рассматривалось по ссылкам, указанным здесь. Итого, запустить процедуру выдвижения и смены лидеров (упомянутую там же) в какой-то момент оказывается проще, чем самому подменять их всех или взять на себя труд предпочесть среди соратников кого-то одного, или бросить «старым» на взаимное растерзание кого-то из «молодых» (и смотреть со стороны, кто кого порвёт). Ничего, кроме прагматизма, не толкает Путина в направлении «коллегиальности» и «со_лидерства» на смену суперпрезидентскому режиму (с классическим аппаратным «я начальник – вы все дураки»). С прагматизмом в России плоховато, но какие-то ещё не истреблённые «левой духовностью» его ресурсы завалялись.

Менять модель организации власти (двигаясь от «аппарата» к «элите», что в близоруких глазах поверхностного современного российского наблюдателя выглядит как «от Сечина к Кудрину») – задача многоэтапная и, как уже говорилось, многоуровневая. Начав подвижки, трудно будет остановиться (как не удалось остановиться Горбачеву после 1988 года), останется лишь искать стабильность в движении, а не в ничегонеделании. Минимальные на первый взгляд нововведения, анонсированные Путиным, влекут за собой множество следствий, которые формируют запрос на многообразие продолжения реформ. На реорганизацию партийной системы, среди прочего.