Бежать, пока не поздно

Мы спросили у пограничника, как добраться до Стамбула, и тот указал на безлюдную проселочную дорогу, которая терялась из вида в темноте между холмов. Мы пошли по этой дороге, пролегавшей по плодородной земле Восточной Фракии, и вскоре я заметил каменную мечеть и минарет. Это была первая мечеть, которую я видел в своей жизни. Восхищенный красотой ее купола и очертаниями минарета, я испытывал радостное волнение от встречи с храмом Бога. На дороге не было ни одного автомобиля, а нам предстояло преодолеть почти две с половиной сотни километров. Что делать? Пока мы думали, как добраться до Стамбула, показался старый громыхающий грузовик.

Поравнявшись с нами, он остановился. К нашему удивлению, в кузове стояли деревянные скамьи, на которых сидело около десятка угрюмых полицейских в потертых мундирах. Мы забрались к ним. Полицейские не проронили ни слова. И только один, в штатском, шепнул мне на ухо: «Я хочу купить у тебя гашиш. Продашь мне? Не бойся, я не полицейский».

«У меня нет гашиша», — ответил я ему, но он не отставал от меня.

Позже он спрыгнул с грузовика, надел полицейскую фуражку и с важным видом зашагал прочь. В Стамбул мы приехали уже за полночь. Когда командир отряда полицейских спросил нас, где мы хотим остановиться, Рэмси ответил, что нам нужен ночлег подешевле. Командир внимательно оглядел нас поверх очков, а затем отошел в сторону и стал о чем-то совещаться со своим заместителем.

Вернувшись, он велел нам следовать за заместителем. У заместителя, одетого в рваный выцветший мундир, было совершенно непроницаемое лицо. Он не проронил ни слова и даже не взглянул в нашу сторону. Мы шли за ним по пустынным улицам Стамбула, и с каждым кварталом бедность все больше бросалась нам в глаза. До нас дошло, что заместитель ведет нас в трущобы, где свирепствует холера. Увиденные нами картины нищеты и эпидемии подействовали на нас очень удручающе. Дрожащим голосом Джефф произнес: «Мы сделали большую ошибку. На „ничьей земле“ и то было безопаснее, чем здесь». Даже Рэмси, и тот тяжело вздохнул: «Ребята, за годы своих странствий я еще ни разу не видел такого гиблого места». Я пытался молиться, но никак не мог успокоиться. Куда нас ведут?

Пугающая ночная тьма оглашалась воплями и стонами умирающих. В этих грязных трущобах эпидемия собирала богатую жатву. Я даже боялся дышать. Холеру очень легко подхватить. Потом начинаются кишечные колики, и человек умирает в ужасных муках. Нам было страшно и одиноко, но, ведомые странным полицейским, мы не осмеливались повернуть назад. Вдруг впереди показалось средневековое каменное строение. Выглядело оно довольно зловеще. Мрачные предчувствия охватили меня. Интуиция подсказывала мне, что отсюда нужно бежать, пока не поздно. Но наш провожатый, чему-то улыбнувшись, повел нас внутрь. Мы вошли в тускло освещенную комнату, служившую бильярдной. В ней находилось человек десять. Попыхивая сигаретами, они играли в бильярд. Эти игроки выглядели как самые отъявленные гангстеры.

Они окинули нас ледяным взглядом, от которого меня бросило в дрожь. В голову сама собой пришла мысль о том, что эти люди не остановятся перед тем, чтобы убить кого-нибудь за карточный долг. Их главарь, низкорослый, но очень крепко сложенный мужчина, стоял, прислонившись к стене. Он вычищал грязь из-под ногтей выкидным ножом, и его мышцы выпирали из-под туго обтягивающей тело черной футболки. При виде нашего провожатого главарь сунул нож в карман. Пригладив рукой жирные черные волосы, он подошел к полицейскому и стал о чем-то говорить с ним. Придя к соглашению, они жестами позвали нас за собой в другой конец бильярдной, где на второй этаж вела неосвещенная лестница из неровных каменных плит. С одной стороны от нее была стена. Перила с другой стороны отсутствовали, и ступени обрывались в глубокий подвал.

На лестнице царила кромешная тьма. Лестница оказалась настолько крутой, что от подъема по ней у нас сбилось дыхание. Оказавшись на втором этаже, мы прошли через неосвещенный коридор к комнате, где нам предстояло ночевать. Ни на какой радушный прием не было даже намека. Более того, хозяева требовали, чтобы мы заплатили за ночлег вперед. При виде их неприкрытой враждебности, мы, наконец, поняли, что совершили непростительную ошибку. Нам стало ясно, что это западня. Мы искали ночлег подешевле, но в наши планы не входило очутиться в бандитском логове. Рэмси заявил хозяевам, что у нас нет турецких лир, и поинтересовался, по какому курсу они примут у нас доллары.

«После этого мы готовы обсуждать стоимость номера. Но только за одну ночь». Мы остолбенели, когда нам нагло предложили обменный курс вдвое ниже официального банковского. Рэмси было возразил и вежливо попытался выторговать более выгодную цену, но главарь, зная, что у нас нет выбора, не хотел ничего слушать. С перекошенным от злобы лицом он метнул дымящуюся сигарету в стену и, размахивая перед нами выкидным ножом, разразился длинной тирадой. Главарь был невысок, но исходившая от него неумолимая жестокость повергла нас в ужас. Пронзительный взгляд его черных глаз пылал яростью. Губы его дрожали, и он кричал, как сумасшедший, тыкая в нас пальцем.

Главарь клокотал, словно олицетворение гнева, а его дружки бесстрастно наблюдали за происходящим. Нам не на кого было рассчитывать. Даже наш провожатый-полицейский, и тот дрожал, побледнев от страха. Взяв у нас деньги, бандиты ушли. Мы остались одни в комнате, больше похожей на тюремную камеру. А что, если бандиты вернутся, чтобы ограбить или убить нас? Мы стали искать другой выход из комнаты, но ничего не нашли. Кроме двери, оставалось только окно, выходившее на мощеный булыжником переулок, но оно было слишком высоко, чтобы им можно было воспользоваться. Мы были в ловушке. «Джефф, запри дверь, — прошептал Рэмси, — а ты, Манк, помоги мне подпереть дверь двуспальной кроватью. Тогда бандиты не смогут попасть в комнату, пока мы спим».

Меньше всего мы в этот момент думали о сне. Тем не менее предложение Рэмси показалось нам здравым — как-то же нужно было защищаться. Стараясь не шуметь, мы подняли кровать и приставили ее к двери, а потом для большей уверенности привязали металлическую спинку кровати веревкой к дверной ручке. Рэмси и Джефф легли на эту кровать, а я пристроился на кушетке у стены. Наша комната больше напоминала помойку, чем гостиничный номер. В ней было сыро и холодно. Единственным источником света была тусклая электрическая лампочка, свисавшая с потолка прямо на проводе. Зеленая краска и штукатурка на стенах облупились.

По углам висела паутина, а стоявший в комнате затхлый запах вызывал приступы тошноты. Задыхаясь от отсутствия свежего воздуха, я решил проветрить комнату. После долгой возни с огромным окном, не менее двух метров в высоту и метра в ширину, я наконец смог его открыть и прилег было на кушетку, но тут меня стали кусать клопы. После этого ни о каком сне уже не могло быть и речи. Мы просто лежали в темноте и ждали. Через час или около того мы услышали, как в замке медленно поворачивается ключ. Дверь беззвучно приоткрылась и уперлась в кровать. Вначале незваные гости толкнули дверь несильно. Они не знали, что мы втроем находимся по другую сторону кровати, давя на нее всем своим весом. Потом бандиты толкнули дверь сильнее.

Поняв, что мы забаррикадировались изнутри, они яростно закричали и стали выламывать дверь. Она было распахнулась, но мы навалились на кровать, и дверь снова захлопнулась. Безумие обуяло всех участников этой смертельной схватки. Стоило мне запрыгнуть на кровать, чтобы опять привязать ее спинку к дверной ручке, как кто-то из нападающих попытался пырнуть меня ножом через щель в двери. Мой ум забился в истерике: Нас хотят убить! Схватка продолжалась. Нападающие раз за разом распахивали дверь, и она сразу же упиралась в кровать. Бандиты выкрикивали угрозы и проклятия, а мы изо всех сил держали кровать. Так и не справившись с дверью, бандиты неожиданно ретировались. Наступила гнетущая тишина.

Я прилег на кишащую клопами кушетку, чтобы отдохнуть перед следующим штурмом. В моей голове роились мысли одна страшнее другой. Что я делаю здесь, в охваченных холерой стамбульских трущобах, преследуемый бандитами? Беспокойно ворочаясь на кушетке, я вспоминал жизнь, которую оставил в Хайленд-Парке. Я — обычный юноша, у которого есть любящая семья и друзья. Зачем я оставил родительский дом, где мне было так хорошо и спокойно? Теперь я беспомощен и одинок. Меня привели сюда поиски смысла жизни; но неужели, чтобы вручить себя Богу, обязательно проходить через эти испытания? — молился я. Но как бы сам собой пришел ответ. Будь что будет. Значит, это нужно. В любом случае, из этой ситуации спасти нас может только Сам Бог.

Мою молитву прервал сокрушительный удар двери об кровать. Началась вторая попытка штурма. Явно жаждущие нашей крови бандиты яростно кричали, пытаясь выломить дверь. Малейшая невнимательность с нашей стороны грозила гибелью. Несмотря на страшный холод, мы все взмокли от пота. Мы задыхались, и от изнеможения у нас подкашивались ноги. Руки стали ватными. Нападавшие же, казалось, совсем не чувствовали усталости. Их вопли наводили на нас ужас. К этому времени мой мочевой пузырь был полон, и мне казалось, что он вот-вот лопнет, но единственный туалет находился в коридоре за дверью. Мне приходилось сражаться на трех фронтах одновременно: не пускать ломившихся к нам бандитов, сдерживать позывы мочевого пузыря и пытаться понять смысл происходящего.

Не в силах больше терпеть, я оставил Рэмси и Джеффа одних, забрался на подоконник и стал мочиться прямо на улицу. Вдруг Раздался женский визг, да такой громкий, что у меня заложило уши. Ширина переулка не превышала пяти метров, и из окна в доме напротив на меня смотрела старуха-мусульманка в черной парандже. Охваченный отчаянием, я не заметил ее, хотя она глядела в упор на меня. Оскорбленная моим непристойным поведением, старуха пронзительно визжала от отвращения. Это было уже слишком. Не зная, что делать, я стоял на подоконнике со спущенными штанами, лицом к лицу со старухой, и, извиняясь перед ней, продолжал мочиться. С проклятиями старуха швырнула мне в лицо туфлю. Бросок оказался метким.

Я спрыгнул с подоконника и захлопнул окно, вытирая кровь с разбитого носа и губ. Но я еще не закончил: мой мочевой пузырь был по-прежнему полон. В это время я услышал отчаянный крик Рэмси: «Манк, скорее иди к нам! Мы больше не можем их сдерживать». Я  проигрывал все три сражения. Это невыносимо! — взмолился я, — Господи, помоги мне! И тут меня осенило: я помочился в старухину туфлю, спрятал ее в ящик стола и снова вступил в бой. Изо всех сил надавив на кровать, мы отразили очередную атаку бандитов. Тем не менее без пищи и воды мы бы долго не продержались.

Наша капитуляция была лишь вопросом времени. Уже забрезжил рассвет, и мы решили, что единственное спасение для нас — это незаметно выскользнуть через дверь в перерыве между атаками. Мы поставили на кон свои жизни ради призрачного шанса спастись. Нам было неизвестно, есть ли за дверью охрана. Если есть, то нас ждала верная смерть. Но это был наш единственный шанс. Стараясь не шуметь, мы медленно открыли дверь. В коридоре царила такая тьма, что я не мог разглядеть даже собственной руки. Мы крались на цыпочках, а рассохшиеся половицы отзывались на каждый наш шаг предательским скрипом, громким, как крик. Не натолкнемся ли мы в темноте прямо на одного из бандитов? Мое сердце бешено колотилось.

Наконец мы добрались до старинной лестницы. Боясь в темноте упасть с нее, мы нашли на ощупь каменную стену и, держась за нее, стали спускаться вниз. К нашему ужасу, посреди тускло освещенной комнаты на бильярдном столе спал стороживший нас бандит. Затаив дыхание, мы прокрались через всю комнату к двери. Дверь оказалась запертой, и замок никак не хотел поддаваться. Мы никогда прежде не встречали замок такой конструкции и по очереди лихорадочно пытались справиться с ним. В конце концов наша возня разбудила бандита, и он стал звать своих подельников. С другой лестницы на противоположной стороне комнаты послышался ужасающий топот. «О Господи! — воскликнул я. — Открывай замок, Рэмси! Быстрее открывай замок!» «Я пытаюсь, я пытаюсь!» Он вертел замок и так и эдак, но безрезультатно.

От топота наших преследователей мне стало дурно. Когда они были уже рядом, замок неожиданно поддался, и мы выскочили на улицу. Подгоняемые воплями бандитов, мы побежали с рюкзаками и другими вещами так, как не бегали никогда в жизни. Мы мчались без оглядки, пока не увидели такси. В Стамбуле нам было известно название только одного места. «Голубая Мечеть, Голубая Мечеть», — хором закричали мы водителю. Но тот, заметив бандитов в зеркале заднего вида, даже не думал никуда ехать. Он понял, что ему выпала возможность неплохо заработать.



«Двести долларов», — потребовал водитель.

«Что? Двести долларов?» — воскликнул Джефф.

Водитель громко закричал: «Двести долларов, двести долларов!» Мы поспешно согласились: «Хорошо, двести долларов, двести долларов». Машина резко тронулась с места. Но действительно ли мы спаслись? Джефф, наш казначей, выглядел озабоченным. «Мы не можем дать ему двести долларов, — зашептал он. — Как вы думаете, он убьет нас, если мы не дадим ему Денег?» Нам не хотелось это выяснять, и на первом же светофоре мы выскочили из машины.

«Двести долларов! Двести долларов!» — взвыл нам вслед водитель, но нас уже и след простыл.

Путешествие домой. Автобиография американского йога