Блоги |
Антон Гопка. "Рецепт экономического чуда: какие университеты заложат основы технологического рывка"
Антон Гопка. Рецепт экономического чуда: какие университеты заложат основы для технологического рывка // Forbes, 2020.
Современные университеты вынуждены переизобрести себя, чтобы остаться релевантными в эпоху «Индустрии 4.0». Смена образовательной парадигмы может перетасовать международные рейтинги университетов, массово сформировать людей с новым мировоззрением и амбициями и определить экономический успех стран.
В 2020 году прогнозируемый объем рынка образования и подготовки кадров составит около $6 трлн, далее ожидается рост до $10 трлн к 2030 году. Такие размеры сопоставимы с глобальным рынком здравоохранения, оцениваемым по прошлому году на уровне порядка $9 трлн. При этом в отличие от сектора Life Sciences в образовании крайне мало успешных многомиллиардных компаний. Однако этот парадокс вскоре разрешится — за последние 10 лет суммарный глобальный объем инвестиций в высокотехнологический сектор Edtech превысил $32 млрд, а ежегодный объем финансирования стартапов вырос за десятилетие в 14 раз.
С точки зрения долгосрочной инвестиционной привлекательности рынка Edtech уместно вспомнить знаменитую цитату Уоррена Баффета из его интервью Комиссии по расследованию причин финансового кризиса (FCIC): «Самый важный фактор при оценке бизнеса — власть над ценой вашего продукта. Если вы можете повысить цену и не уступить долю рынка, у вас очень хороший бизнес. А если вы перекрещиваетесь, прежде чем повысить цены на 10%, у вас ужасный бизнес». Судя по графику роста цен в США за последние 20 лет, власть над ценами у индустрии поистине феноменальная. Парадоксально, но снижение цен на образовательные услуги не становится ключевой темой предвыборных программ кандидатов в президенты, в отличие от медицинских услуг и недвижимости.
Бóльшая часть стартапов первого поколения не трансформирует традиционное образование: одни создают альтернативное поле для обучения узким навыкам с применением геймификации, другие переводят в онлайн-формат привычные очные лекции или взаимодействия между преподавателями и обучающимися, третьи автоматизируют рутинные операции внутри учебных заведений. Ни один из этих стартапов, ни их сумма не способны трансформировать быстрорастущий глобальный рынок высшего образования размером в $1,5-2 трлн.
Я полагаю, что вторая волна стартапов займётся более сложным регулируемым сегментом образования, в том числе многолетними программами высшего образования уровня бакалавриата и магистратуры, где возможно построение устойчивых высокорентабельных прорывных бизнес-моделей на основе партнерств с глобально признанными государственными и частными университетами. Игра стоит свеч: рынок пуст и восприимчив к российским Edtech-проектам и к успеху неклассических университетов, которые их внедрят.
Капитализация времени
Сегодняшние абитуриенты, как правило, интересуются тем, сколько времени они потратят на обучение (и возможно ли совмещать учебу с более полезной в их глазах работой), какие навыки получат, какие результаты применения этих навыков смогут указать в резюме и какие новые возможности социальной самореализации им откроются. Другими словами, все бóльшая часть абитуриентов интуитивно или осознанно ставит цель: максимум роста самокапитализации за минимум времени.
Университет, в свою очередь, обещает вывести абитуриента на принципиально новую орбиту его ценности, недосягаемую без университетского образования. Получается, что университеты вступили в прямую конкуренцию со всеми вариантами использования времени в целях роста личной стоимости. Начинается конкуренция ценностей, культур межличностного взаимодействия, бизнес-моделей и главное — масштаба, публичности и социально-экономического эффекта тех проектов, участие в которых предлагается в университетах, корпорациях, НКО и т. д. Студенты рассчитывают наполнить в университете свое резюме конкурентоспособным портфолио реализованных проектов, а не добавить одну строку — наличие диплома.
По большому счету, у современного университета есть два параметра, на которые можно влиять в целях роста стоимости студентов: скорость освоения релевантных навыков и предоставление доступа к наиболее масштабным проектам для применения этих навыков.
Какие навыки универсально релевантны и как их максимально эффективно освоить? Как известно, в эпоху «Индустрии 4.0» важным становится не массовое и дешевое производство в соответствии с отлаженными и масштабированными бизнес-процессами, а стремительная кастомизация, радикальная адаптивность, ускоренная пересборка производимых продуктов и услуг, изготовление решений по запросу. Для успеха студентов в такой парадигме высшее образование переориентируется на обучение, построенное на проектной работе («project-based learning»), а также на навыки технологического лидерства и инновационного предпринимательства.
С точки зрения ускорения обучения, фактор времени стал настолько критичным, что даже «полезная» деятельность, растянутая во времени, разрушает стоимость, а не создает. Поэтому требуется смена парадигмы в образовании — переход от жесткой временной привязки («time-based learning») к обучению, ориентированному на достижение конкретных результатов («proficiency-based learning») в максимально короткие сроки, что хорошо работает с проектным форматом обучения.
Когда программы содержательно переформатированы под демонстрацию навыков, гораздо проще организовать смешанное онлайн/офлайн-обучение, потому что неважно, в какой географии вы находились и каков был процесс получения навыка. Например, пользовались ли вы дополненной или виртуальной реальностью, проходили ли практику в НКО, решали ли индустриальный кейс или сидели в классе, главное — результат.
Дальнейшее ускорение может быть обеспечено за счет организации «бесшовного» среднего и высшего образования, чтобы школьник мог работать над бизнес-проектами в команде с учащимися бакалавриата или магистратуры и начинать получать навыки, которые будут полезны и учтены в университете. Эффективность такого обучения резко повысится, поскольку это работа в персональном ритме над «личным» проектом в команде единомышленников. Но для таких новаций требуются соответствующие методические и цифровые платформы для персонализации индивидуальных образовательных траекторий и сопровождения проектной деятельности. В прошлом году Университет ИТМО стал федеральным оператором программы «Стартап как диплом» в рамках проекта «Кадры для Цифровой экономики» и по заказу Минобрнауки разместил в открытом доступе соответствующие методики.
Аддитивные образовательные технологии
Сегодня вузы конкурируют за человеческий капитал не меньше, чем корпорации — они, подобно рекрутинговым агентствам и частному бизнесу, «продают» будущий успех. Но университетам необходима стратегическая дифференциация и смысловое отличие. В качестве уникального преимущества на фоне размытия целевых профессиональных профилей университетам лучше быть студентоцентричным пространством экспериментов над собой, в отличие от конвейера «прямоугольных» профессионалов в интересах конкретного бизнеса или науки.
Образование будущего похоже на морфогенез — биологический процесс развития организма из одной клетки или эмбриона в окончательную форму наращиванием последовательных слоев и формированием частей тела, органов и их систем. При этом конечная форма не может быть запрограммирована заранее ни самим студентом, ни преподавателем, ни регулятором — она появляется органически по выбору студента под воздействием множества факторов, а рекомендательные сервисы помогают достроить «наметившиеся» органы и итоговый образ.
Подобная трансформация уже произошла в отраслях промышленности, где важно создавать уникальные дорогие конструкции. Благодаря аддитивным технологиям в промышленности научились изготовлять штучные изделия любой формы, используя ровно столько материала, сколько требуется для конкретного результата, а при традиционных способах производства потери составляют более 80%. Пришло время для аддитивных образовательных технологий для «выращивания» уникальных личностей, когда можно избежать более 80% бесполезной информации и дать возможность человеку расти органично в соответствии со своими устремлениями в ускоренном персонализированном темпе.
Таким образом, выбранные студентом навыки собираются не в стандартный заданный извне «набор компетенций», а в его уникальную ДНК профессионального профиля. Возросшая субъектность студентов и богатое «биоразнообразие» профессиональных профилей сформируют более устойчивый рынок труда и больше возможностей для кооперации вместо конкуренции.
Многолетние программы некоторых университетов подобны компакт-дискам в эпоху рекомендательных стриминговых аудиосервисов — университеты пытаются продать фиксированную запись на неудобном носителе, для которого уже сложно найти проигрывающее устройство, а потом требуют, чтобы этим воспроизводящим устройством стали сами студенты.
Цифровое поколение студентов-пользователей ожидает от университета «дружественного интерфейса»: им необходимо непосредственно убеждаться в практичности их навыков и чувствовать сопричастность к решению главных проблем человечества в формате исследовательской работы или создания собственных стартапов. Впрочем, различие в поколениях, как известно, относительно плохо валидируемая гипотеза. Как правило, человека любого возраста сложно «посадить» за радиоприемник, если он освоил Netflix.
В российских школах этот персонализированный компетентностный подход внедряет президент Сбербанка Герман Греф. Этот подход основан на проверенной методологии Ричарда Де Лоренцо, глобального лидера в области реформы систем образования, основателя компании Re-Inventing Schools Coalition (RISC), которая при поддержке Bill & Melinda Gates Foundation трансформировала американскую систему школьного образования.
Мы обсуждали с Ричардом применимость его «школьной» методологии к университетскому образованию и видим огромные возможности для их внедрения именно в области технологического предпринимательства. Главная идея его метода — последовательно проводить студентов от усваивания концепций и смыслов к решению практических кейсов и работе над реальными проектами, чтобы по окончании университета студент мог представить не набор «пройденных» дисциплин, а конкретные результаты по каждому полученному навыку, а в идеале — работающий технологический бизнес.
Глубокая стимуляция мозга
Новые ускоренные форматы обучения навыкам должны стать «гигиеническим минимумом» для вузов-лидеров. Второй главный фактор привлекательности вуза для абитуриента — это возможность применить эти навыки к масштабным ярким проектам, к которым сложно или невозможно подобраться, устроившись на работу «здесь и сейчас».
Ценность бизнес-проекта — это, как правило, перемножение трех элементов: технологий, навыков по созданию стоимости и перспектив выбранной отрасли. Чтобы проект был максимально масштабным, мы говорим о прорывных патентоспособных технологиях, полном спектре навыков глобального технологического лидерства и приоритетных секторах инновационной экономики с потенциалом экспоненциального роста, которые ориентированы на цели устойчивого развития: Digital Health/Life Sciences (цифровое здравоохранение и медицина), Foodtech/Agritech (пищевая промышленность, точное земледелие, биотехнологии в сельском хозяйстве), Cleantech (альтернативная энергетика, переработка отходов), транспорт и другие.
Понятно, что такое пересечение элементов возможно исключительно в трансдисциплинарных проектах, которые находятся на переднем крае цифровой экономики — оцифровывают не просто бизнес-процессы, а самого человека. В качестве примера можно посмотреть на нейротехнологический проект Neuralink Илона Маска. Как известно, в рамках этого стартапа Маск пытается не только считывать сигналы из мозга, а наладить двунаправленные нейроинтерфейсы («brain-machine interface») для лечения неврологических расстройств, а в перспективе для симбиотического развития людей и искусственного интеллекта.
В текущей парадигме «линейного» высшего образования затруднительно подготовить такого трансдисциплинарного профессионала, а потом оценить его работу в рамках существующей системы квалификации, поскольку такой проект объединяет сразу несколько опорных технологий: Data Science, робототехника, наноматериалы, нейробиологию и технологии глубокого стимулирования мозга, а также понимание сложного регулирования сектора здравоохранения и биоэтических вопросов.
Проблема университетов в том, что их эволюция шла механическим добавлением функций. Модель университета 1.0 ограничивалась в основном образованием, версия 2.0 дополнилась научно-исследовательской деятельностью. Предпринимательский формат Университета 3.0 дополнился активной интеграцией с промышленностью для трансфера технологий на рынок. Концепция «Университет 4.0» по-прежнему обсуждается, но предполагается, что университет должен не столько реагировать на запросы промышленности, сколько создавать будущие рынки, решать глобальные экологические, социальные и экономические проблемы, определять приоритеты научно-технического развития страны. Подробнее об этой эволюции можно прочесть в недавней статье на Forbes.
В каждой из перечисленных областей появились принципиально новые бизнес-модели, которые не дошли до университетов. К сожалению, университеты хотя и разрабатывают прорывные технологии, однако отстают в том, чтобы применять их у себя. Пожалуй, стоит, не стесняясь, изучать и применять те неакадемические бизнес-модели, которые добились глобальной известности, удобства для «непрофессиональных» пользователей и капитализации.
С точки зрения разработки и подачи образовательного контента университетам стоит изучить опыт Netflix — медиаплатформы, которая выросла из проката VHS по почте до генерации собственного контента и капитализации в $150 млрд. Netflix сегодня активно использует достижения технологий Data Science и нейробиологии, чтобы снимать относительно недорого без привлечения именитых режиссеров тот контент, который практически гарантировано и не отрываясь досмотрят до конца миллионы существующих и новых подписчиков.
В области научно-исследовательской деятельности в эпоху кризиса воспроизводимости растет роль университета в качестве валидатора технологий, а в эпоху скандалов в духе Facebook/Cambridge Analytica университет становится этическим камертоном для технологического бизнеса. Не факт, что для этого необходимо вливать существенные средства в оборудование. Возможно, целесообразнее внедрить общеуниверситетские модули по биотехноэтике и включаться в облачные лаборатории в духе Strateos, которые позволяют вести все больше научно-исследовательской деятельности удаленно и полностью автоматизировано. Соответственно, ученые могли бы переключаться на интеллектуальный поиск наиболее быстрых и элегантных решений своих исследовательских задач.
В области инженерно-технологических услуг также усиливается тренд «уберизации». Фактически университеты включаются в потоки заказов на наиболее эффективных платформах. Если университет не находится на условной платформе scientist.com, то он как кэб в эпоху Uber — неконкурентоспособен и живет только благодаря опеке и заказам от государства.
Все эти бизнес-модели можно и нужно тестировать и внедрять. Но главное, университету следует переходить от модели агрегатора «исторически сложившегося» набора несвязанных образовательных программ и сервисов к модели интегратора и формировать единый сквозной бизнес-процесс от фундаментальной науки и исследований через студенческие стартапы к глобальной экспансии российских прорывных бизнесов.
На фоне всех этих идей «человеческая инфраструктура» профессорско-преподавательского состава и администрации вузов выглядит менее адаптивной и подготовленной, чем модульные заводы «Индустрии 4.0». Но вопрос далеко не только в консервативности взглядов или других субъективных факторах, а в практическом отсутствии инструментов для реализации цифровой трансформации университетов.
В любом случае в обозримом будущем в основе образовательного процесса будут люди — этакие «архитекторы человеческого капитала». Важно понимать, что «кадры для Цифровой экономики» — это не только выпускники технических и предпринимательских вузов, но также и преподаватели новой формации, способные интерактивно сопровождать сложнейшие инновационные проекты студентов и использовать прорывные цифровые платформы.
Экономическое чудо
Какими могли бы быть результаты кипучей предпринимательской активности студентов? А они уже есть. С одной стороны, если проанализировать деятельность трансфер-офисов лучших университетов мира, цифры разочаровывают — вклад инновационной деятельности в доходы университетов составляет, в среднем, порядка 2%. Кроме того, распространен скепсис в отношении «студенческих стартапов». Тут хотелось бы напомнить, что есть множество примеров успешных и известных бизнесов, которые основывались в студенческом возрасте: Microsoft и Facebook в 19 лет, Apple и Dell — в 21, Berkshire Hathaway — 25 и SoftBank — в 24. Это не феномен некого поколения X-Y-Z и не примета исключительно отрасли программного обеспечения. Однако есть у всех этих случаев и общее — это были уже не первые бизнес-проекты основателей. Таким образом, обучение технологическому предпринимательству в школах и университетах может иметь колоссальные прямые и косвенные экономические эффекты.
По подсчетам Массачусетского технологического института США, одного из десятков предпринимательских вузов США, на конец 2014 года выпускниками этого вуза были основаны 30 000 действующих компаний с более чем 4,6 млн сотрудников и общим объемом выручки в $1,9 трлн, что ставило их на 10-е место в рэнкинге крупнейших стран мира по номинальному ВВП. Это было примерно равно номинальному ВВП России в том же 2014 году (Россия была тогда на 9-м месте в мире по этому показателю). С тех пор, правда, номинальный ВВП России сократился, а выручка компаний выпускников MIT, предположительно, возросла.
В рейтинге лучших российских вузов по версии Forbes сменился лидер
Российские университеты находятся только в начале пути. На примере Университета ИТМО, который возглавляет рейтинг Forbes «Университеты для будущей элиты. 100 лучших вузов России» по показателю «качество образования», видно, какую технологическую, экономическую и социальную стоимость могут создавать студенты. Например Никита Шамгунов, выпускник аспирантуры ИТМО, основал компанию MemSQL, стоимость которой оценивается на уровне $400 млн и технологиями которой пользуются Uber, Samsung, Cisco и Sony, а среди инвесторов Юрий Мильнер и Макс Левчин. Другой пример — Илья Чех, предприниматель года по версии EY, чья компания «Моторика» производит уникальные бионические протезы рук и доставляет их клиентам более десяти стран, включая США, Германию, Францию, Англию (см. его интервью Forbes).
Серийный успех российских школьников-студентов-техпредпринимателей на основе «низко висящих плодов» масштабных госинвестиций в университетскую науку — это очевидный шанс для технологического рывка страны в направлении экономического чуда в ближайшие годы.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Современные университеты вынуждены переизобрести себя, чтобы остаться релевантными в эпоху «Индустрии 4.0». Смена образовательной парадигмы может перетасовать международные рейтинги университетов, массово сформировать людей с новым мировоззрением и амбициями и определить экономический успех стран.
В 2020 году прогнозируемый объем рынка образования и подготовки кадров составит около $6 трлн, далее ожидается рост до $10 трлн к 2030 году. Такие размеры сопоставимы с глобальным рынком здравоохранения, оцениваемым по прошлому году на уровне порядка $9 трлн. При этом в отличие от сектора Life Sciences в образовании крайне мало успешных многомиллиардных компаний. Однако этот парадокс вскоре разрешится — за последние 10 лет суммарный глобальный объем инвестиций в высокотехнологический сектор Edtech превысил $32 млрд, а ежегодный объем финансирования стартапов вырос за десятилетие в 14 раз.
С точки зрения долгосрочной инвестиционной привлекательности рынка Edtech уместно вспомнить знаменитую цитату Уоррена Баффета из его интервью Комиссии по расследованию причин финансового кризиса (FCIC): «Самый важный фактор при оценке бизнеса — власть над ценой вашего продукта. Если вы можете повысить цену и не уступить долю рынка, у вас очень хороший бизнес. А если вы перекрещиваетесь, прежде чем повысить цены на 10%, у вас ужасный бизнес». Судя по графику роста цен в США за последние 20 лет, власть над ценами у индустрии поистине феноменальная. Парадоксально, но снижение цен на образовательные услуги не становится ключевой темой предвыборных программ кандидатов в президенты, в отличие от медицинских услуг и недвижимости.
Бóльшая часть стартапов первого поколения не трансформирует традиционное образование: одни создают альтернативное поле для обучения узким навыкам с применением геймификации, другие переводят в онлайн-формат привычные очные лекции или взаимодействия между преподавателями и обучающимися, третьи автоматизируют рутинные операции внутри учебных заведений. Ни один из этих стартапов, ни их сумма не способны трансформировать быстрорастущий глобальный рынок высшего образования размером в $1,5-2 трлн.
Я полагаю, что вторая волна стартапов займётся более сложным регулируемым сегментом образования, в том числе многолетними программами высшего образования уровня бакалавриата и магистратуры, где возможно построение устойчивых высокорентабельных прорывных бизнес-моделей на основе партнерств с глобально признанными государственными и частными университетами. Игра стоит свеч: рынок пуст и восприимчив к российским Edtech-проектам и к успеху неклассических университетов, которые их внедрят.
Капитализация времени
Сегодняшние абитуриенты, как правило, интересуются тем, сколько времени они потратят на обучение (и возможно ли совмещать учебу с более полезной в их глазах работой), какие навыки получат, какие результаты применения этих навыков смогут указать в резюме и какие новые возможности социальной самореализации им откроются. Другими словами, все бóльшая часть абитуриентов интуитивно или осознанно ставит цель: максимум роста самокапитализации за минимум времени.
Университет, в свою очередь, обещает вывести абитуриента на принципиально новую орбиту его ценности, недосягаемую без университетского образования. Получается, что университеты вступили в прямую конкуренцию со всеми вариантами использования времени в целях роста личной стоимости. Начинается конкуренция ценностей, культур межличностного взаимодействия, бизнес-моделей и главное — масштаба, публичности и социально-экономического эффекта тех проектов, участие в которых предлагается в университетах, корпорациях, НКО и т. д. Студенты рассчитывают наполнить в университете свое резюме конкурентоспособным портфолио реализованных проектов, а не добавить одну строку — наличие диплома.
По большому счету, у современного университета есть два параметра, на которые можно влиять в целях роста стоимости студентов: скорость освоения релевантных навыков и предоставление доступа к наиболее масштабным проектам для применения этих навыков.
Какие навыки универсально релевантны и как их максимально эффективно освоить? Как известно, в эпоху «Индустрии 4.0» важным становится не массовое и дешевое производство в соответствии с отлаженными и масштабированными бизнес-процессами, а стремительная кастомизация, радикальная адаптивность, ускоренная пересборка производимых продуктов и услуг, изготовление решений по запросу. Для успеха студентов в такой парадигме высшее образование переориентируется на обучение, построенное на проектной работе («project-based learning»), а также на навыки технологического лидерства и инновационного предпринимательства.
С точки зрения ускорения обучения, фактор времени стал настолько критичным, что даже «полезная» деятельность, растянутая во времени, разрушает стоимость, а не создает. Поэтому требуется смена парадигмы в образовании — переход от жесткой временной привязки («time-based learning») к обучению, ориентированному на достижение конкретных результатов («proficiency-based learning») в максимально короткие сроки, что хорошо работает с проектным форматом обучения.
Когда программы содержательно переформатированы под демонстрацию навыков, гораздо проще организовать смешанное онлайн/офлайн-обучение, потому что неважно, в какой географии вы находились и каков был процесс получения навыка. Например, пользовались ли вы дополненной или виртуальной реальностью, проходили ли практику в НКО, решали ли индустриальный кейс или сидели в классе, главное — результат.
Дальнейшее ускорение может быть обеспечено за счет организации «бесшовного» среднего и высшего образования, чтобы школьник мог работать над бизнес-проектами в команде с учащимися бакалавриата или магистратуры и начинать получать навыки, которые будут полезны и учтены в университете. Эффективность такого обучения резко повысится, поскольку это работа в персональном ритме над «личным» проектом в команде единомышленников. Но для таких новаций требуются соответствующие методические и цифровые платформы для персонализации индивидуальных образовательных траекторий и сопровождения проектной деятельности. В прошлом году Университет ИТМО стал федеральным оператором программы «Стартап как диплом» в рамках проекта «Кадры для Цифровой экономики» и по заказу Минобрнауки разместил в открытом доступе соответствующие методики.
Аддитивные образовательные технологии
Сегодня вузы конкурируют за человеческий капитал не меньше, чем корпорации — они, подобно рекрутинговым агентствам и частному бизнесу, «продают» будущий успех. Но университетам необходима стратегическая дифференциация и смысловое отличие. В качестве уникального преимущества на фоне размытия целевых профессиональных профилей университетам лучше быть студентоцентричным пространством экспериментов над собой, в отличие от конвейера «прямоугольных» профессионалов в интересах конкретного бизнеса или науки.
Образование будущего похоже на морфогенез — биологический процесс развития организма из одной клетки или эмбриона в окончательную форму наращиванием последовательных слоев и формированием частей тела, органов и их систем. При этом конечная форма не может быть запрограммирована заранее ни самим студентом, ни преподавателем, ни регулятором — она появляется органически по выбору студента под воздействием множества факторов, а рекомендательные сервисы помогают достроить «наметившиеся» органы и итоговый образ.
Подобная трансформация уже произошла в отраслях промышленности, где важно создавать уникальные дорогие конструкции. Благодаря аддитивным технологиям в промышленности научились изготовлять штучные изделия любой формы, используя ровно столько материала, сколько требуется для конкретного результата, а при традиционных способах производства потери составляют более 80%. Пришло время для аддитивных образовательных технологий для «выращивания» уникальных личностей, когда можно избежать более 80% бесполезной информации и дать возможность человеку расти органично в соответствии со своими устремлениями в ускоренном персонализированном темпе.
Таким образом, выбранные студентом навыки собираются не в стандартный заданный извне «набор компетенций», а в его уникальную ДНК профессионального профиля. Возросшая субъектность студентов и богатое «биоразнообразие» профессиональных профилей сформируют более устойчивый рынок труда и больше возможностей для кооперации вместо конкуренции.
Многолетние программы некоторых университетов подобны компакт-дискам в эпоху рекомендательных стриминговых аудиосервисов — университеты пытаются продать фиксированную запись на неудобном носителе, для которого уже сложно найти проигрывающее устройство, а потом требуют, чтобы этим воспроизводящим устройством стали сами студенты.
Цифровое поколение студентов-пользователей ожидает от университета «дружественного интерфейса»: им необходимо непосредственно убеждаться в практичности их навыков и чувствовать сопричастность к решению главных проблем человечества в формате исследовательской работы или создания собственных стартапов. Впрочем, различие в поколениях, как известно, относительно плохо валидируемая гипотеза. Как правило, человека любого возраста сложно «посадить» за радиоприемник, если он освоил Netflix.
В российских школах этот персонализированный компетентностный подход внедряет президент Сбербанка Герман Греф. Этот подход основан на проверенной методологии Ричарда Де Лоренцо, глобального лидера в области реформы систем образования, основателя компании Re-Inventing Schools Coalition (RISC), которая при поддержке Bill & Melinda Gates Foundation трансформировала американскую систему школьного образования.
Мы обсуждали с Ричардом применимость его «школьной» методологии к университетскому образованию и видим огромные возможности для их внедрения именно в области технологического предпринимательства. Главная идея его метода — последовательно проводить студентов от усваивания концепций и смыслов к решению практических кейсов и работе над реальными проектами, чтобы по окончании университета студент мог представить не набор «пройденных» дисциплин, а конкретные результаты по каждому полученному навыку, а в идеале — работающий технологический бизнес.
Глубокая стимуляция мозга
Новые ускоренные форматы обучения навыкам должны стать «гигиеническим минимумом» для вузов-лидеров. Второй главный фактор привлекательности вуза для абитуриента — это возможность применить эти навыки к масштабным ярким проектам, к которым сложно или невозможно подобраться, устроившись на работу «здесь и сейчас».
Ценность бизнес-проекта — это, как правило, перемножение трех элементов: технологий, навыков по созданию стоимости и перспектив выбранной отрасли. Чтобы проект был максимально масштабным, мы говорим о прорывных патентоспособных технологиях, полном спектре навыков глобального технологического лидерства и приоритетных секторах инновационной экономики с потенциалом экспоненциального роста, которые ориентированы на цели устойчивого развития: Digital Health/Life Sciences (цифровое здравоохранение и медицина), Foodtech/Agritech (пищевая промышленность, точное земледелие, биотехнологии в сельском хозяйстве), Cleantech (альтернативная энергетика, переработка отходов), транспорт и другие.
Понятно, что такое пересечение элементов возможно исключительно в трансдисциплинарных проектах, которые находятся на переднем крае цифровой экономики — оцифровывают не просто бизнес-процессы, а самого человека. В качестве примера можно посмотреть на нейротехнологический проект Neuralink Илона Маска. Как известно, в рамках этого стартапа Маск пытается не только считывать сигналы из мозга, а наладить двунаправленные нейроинтерфейсы («brain-machine interface») для лечения неврологических расстройств, а в перспективе для симбиотического развития людей и искусственного интеллекта.
В текущей парадигме «линейного» высшего образования затруднительно подготовить такого трансдисциплинарного профессионала, а потом оценить его работу в рамках существующей системы квалификации, поскольку такой проект объединяет сразу несколько опорных технологий: Data Science, робототехника, наноматериалы, нейробиологию и технологии глубокого стимулирования мозга, а также понимание сложного регулирования сектора здравоохранения и биоэтических вопросов.
Проблема университетов в том, что их эволюция шла механическим добавлением функций. Модель университета 1.0 ограничивалась в основном образованием, версия 2.0 дополнилась научно-исследовательской деятельностью. Предпринимательский формат Университета 3.0 дополнился активной интеграцией с промышленностью для трансфера технологий на рынок. Концепция «Университет 4.0» по-прежнему обсуждается, но предполагается, что университет должен не столько реагировать на запросы промышленности, сколько создавать будущие рынки, решать глобальные экологические, социальные и экономические проблемы, определять приоритеты научно-технического развития страны. Подробнее об этой эволюции можно прочесть в недавней статье на Forbes.
В каждой из перечисленных областей появились принципиально новые бизнес-модели, которые не дошли до университетов. К сожалению, университеты хотя и разрабатывают прорывные технологии, однако отстают в том, чтобы применять их у себя. Пожалуй, стоит, не стесняясь, изучать и применять те неакадемические бизнес-модели, которые добились глобальной известности, удобства для «непрофессиональных» пользователей и капитализации.
С точки зрения разработки и подачи образовательного контента университетам стоит изучить опыт Netflix — медиаплатформы, которая выросла из проката VHS по почте до генерации собственного контента и капитализации в $150 млрд. Netflix сегодня активно использует достижения технологий Data Science и нейробиологии, чтобы снимать относительно недорого без привлечения именитых режиссеров тот контент, который практически гарантировано и не отрываясь досмотрят до конца миллионы существующих и новых подписчиков.
В области научно-исследовательской деятельности в эпоху кризиса воспроизводимости растет роль университета в качестве валидатора технологий, а в эпоху скандалов в духе Facebook/Cambridge Analytica университет становится этическим камертоном для технологического бизнеса. Не факт, что для этого необходимо вливать существенные средства в оборудование. Возможно, целесообразнее внедрить общеуниверситетские модули по биотехноэтике и включаться в облачные лаборатории в духе Strateos, которые позволяют вести все больше научно-исследовательской деятельности удаленно и полностью автоматизировано. Соответственно, ученые могли бы переключаться на интеллектуальный поиск наиболее быстрых и элегантных решений своих исследовательских задач.
В области инженерно-технологических услуг также усиливается тренд «уберизации». Фактически университеты включаются в потоки заказов на наиболее эффективных платформах. Если университет не находится на условной платформе scientist.com, то он как кэб в эпоху Uber — неконкурентоспособен и живет только благодаря опеке и заказам от государства.
Все эти бизнес-модели можно и нужно тестировать и внедрять. Но главное, университету следует переходить от модели агрегатора «исторически сложившегося» набора несвязанных образовательных программ и сервисов к модели интегратора и формировать единый сквозной бизнес-процесс от фундаментальной науки и исследований через студенческие стартапы к глобальной экспансии российских прорывных бизнесов.
На фоне всех этих идей «человеческая инфраструктура» профессорско-преподавательского состава и администрации вузов выглядит менее адаптивной и подготовленной, чем модульные заводы «Индустрии 4.0». Но вопрос далеко не только в консервативности взглядов или других субъективных факторах, а в практическом отсутствии инструментов для реализации цифровой трансформации университетов.
В любом случае в обозримом будущем в основе образовательного процесса будут люди — этакие «архитекторы человеческого капитала». Важно понимать, что «кадры для Цифровой экономики» — это не только выпускники технических и предпринимательских вузов, но также и преподаватели новой формации, способные интерактивно сопровождать сложнейшие инновационные проекты студентов и использовать прорывные цифровые платформы.
Экономическое чудо
Какими могли бы быть результаты кипучей предпринимательской активности студентов? А они уже есть. С одной стороны, если проанализировать деятельность трансфер-офисов лучших университетов мира, цифры разочаровывают — вклад инновационной деятельности в доходы университетов составляет, в среднем, порядка 2%. Кроме того, распространен скепсис в отношении «студенческих стартапов». Тут хотелось бы напомнить, что есть множество примеров успешных и известных бизнесов, которые основывались в студенческом возрасте: Microsoft и Facebook в 19 лет, Apple и Dell — в 21, Berkshire Hathaway — 25 и SoftBank — в 24. Это не феномен некого поколения X-Y-Z и не примета исключительно отрасли программного обеспечения. Однако есть у всех этих случаев и общее — это были уже не первые бизнес-проекты основателей. Таким образом, обучение технологическому предпринимательству в школах и университетах может иметь колоссальные прямые и косвенные экономические эффекты.
По подсчетам Массачусетского технологического института США, одного из десятков предпринимательских вузов США, на конец 2014 года выпускниками этого вуза были основаны 30 000 действующих компаний с более чем 4,6 млн сотрудников и общим объемом выручки в $1,9 трлн, что ставило их на 10-е место в рэнкинге крупнейших стран мира по номинальному ВВП. Это было примерно равно номинальному ВВП России в том же 2014 году (Россия была тогда на 9-м месте в мире по этому показателю). С тех пор, правда, номинальный ВВП России сократился, а выручка компаний выпускников MIT, предположительно, возросла.
В рейтинге лучших российских вузов по версии Forbes сменился лидер
Российские университеты находятся только в начале пути. На примере Университета ИТМО, который возглавляет рейтинг Forbes «Университеты для будущей элиты. 100 лучших вузов России» по показателю «качество образования», видно, какую технологическую, экономическую и социальную стоимость могут создавать студенты. Например Никита Шамгунов, выпускник аспирантуры ИТМО, основал компанию MemSQL, стоимость которой оценивается на уровне $400 млн и технологиями которой пользуются Uber, Samsung, Cisco и Sony, а среди инвесторов Юрий Мильнер и Макс Левчин. Другой пример — Илья Чех, предприниматель года по версии EY, чья компания «Моторика» производит уникальные бионические протезы рук и доставляет их клиентам более десяти стран, включая США, Германию, Францию, Англию (см. его интервью Forbes).
Серийный успех российских школьников-студентов-техпредпринимателей на основе «низко висящих плодов» масштабных госинвестиций в университетскую науку — это очевидный шанс для технологического рывка страны в направлении экономического чуда в ближайшие годы.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky