Блоги |
В связи с «осколками».
Дорогие мои! «Осколки» вы приняли хорошо и просите продолжать. Я уже объясняла, что про всех своих друзей и знакомых поэтов, писателей, критиков и прочих литераторов я уже написала по целому посту, минимум по половине поста, а про некоторых несколько постов, так что мне некому посвятить еще один «Осколок». Вот разве что маленький «осколочек» я могу посвятить Владимиру Солоухину. Мне нравилось то, что он пишет, и я была лично с ним знакома, встречала у Володи Тендрякова, когда за ним была замужем Нора Аргунова, моя в то время главная подруга. Нора как-то меня спросила, какой писатель мне нравится больше: Тендряков или Солоухин. Я сказала Тендряков и спросила: «А Вам кто больше нравится?» Нора сказала, что ей тоже больше нравится Тендряков. Она спросила у меня: «Почему Тендряков?» Я спросила: «А Вам почему Тендряков?» Мы с ней стали разбираться и решили, что нам Тендряков нравится больше, потому что он в своем творчестве поднимает важные социальные проблемы, потому что его интересуют люди и он болеет за то, что происходит в стране, а Солоухина, кроме его самого, ничего не интересует. Таких писателей как Тендряков хорошо бы было побольше. А Солоухин один есть и этого достаточно. Солоухин был талантливым писателем, но плохим человеком. Антисемитизм был не единственным его недостатком.
Как-то, когда я сидела у Норы, к ней зашел кто-то из соседей-литераторов, уже не помню кто, в этом доме жило много писателей. Гость прочел стихотворение Солоухина, которое ему очень нравилось, и стал вообще воспевать Солоухина. Не увидев на наших лицах сочувствия, он спросил: «Вам что не нравится Солоухин? Чем?» Нора сказала: «Пусть Вам Лина объяснит, у нее это лучше получится». Я сказала: «Тут и объяснять нечего. Все видно даже из этого столь понравившегося Вам стихотворения». Я не помню наизусть из этого стихотворения ни строчки, поэтому не могу найти его в интернете. Мне придется пересказать его своими словами, хотя нет ничего глупее попытки пересказать содержание лирического стихотворения. В стихотворении поэт описывает как он собирал землянику. Клал ягоды в рот и в бидончик (я не помню может у него была другая тара). Наелся досыта и бидончик наполнил до краев. И тут увидел большую спелую красивую ягоду земляники, а в рот она уже не лезла и в бидончик тоже. И в последнем четверостишье стихотворения поэт говорит, что когда он будет умирать, он вспомнит эту ягоду и горько пожалеет, что ее не съел. Вот такие дела. Солоухин, умирая, пожалеет не о том, что может быть неправильно жил, упустил много возможностей сделать добро, равнодушно пройдя мимо, не о том, что может был недостаточно искренним в своих произведениях и не успел чего-то главного написать, ни о чем таком он жалеть не будет, он пожалеет только о том, что не употребил, не сожрал чего-то, что мог сожрать. Ведь была же, была же возможность съесть эту красивую ягоду, а ему показалось, что он слишком сыт и он этой возможностью не воспользовался. Вот он считал, что в смертный час образ этой несъеденной ягоды будет стоять перед его глазами горьким упреком.
Чтобы не быть голословной в обвинениях Солоухина, расскажу случай из его и не только его жизни. Солоухин пришел в соответствующий отдел Союза писателей и потребовал, чтобы ему с семьей дали на лето бесплатную дачу в Переделкино, это был поселок писательских дач. Ему сказали, что он пришел поздно, все дачи заняты, если бы он пришел раньше, то ему непременно дали бы дачу, а теперь свободных дач нет. Он сказал, что можно кого-нибудь выселить, а дачу отдать ему. Ему объяснили, что это невозможно, такой практики вообще нет, так никогда не делают. Он сказал, что если так до сих пор не делали, не значит, что так делать не нужно. Он считает, что можно выселить кого-нибудь и отдать дачу ему. У него спросили, как он это себе представляет и кого он предлагает выселить. Он сказал, что выселить можно Владимира Огнева. Ему ответили, что выселить Владимира Огнева нельзя, у него больной ребенок, ему будет трудно снять приличную дачу, он не такой богатый, как Солоухин. Солоухин сказал, что ребенок здесь не при чем, а Огнева надо выселить за то, что не патриот.
Владимир Огнев был литературным критиком. Я очень ценила его статьи и считала, что в поэзии он разбирается лучше всех. Я сама любила и знала поэзию и считала, что что-то в ней смыслю, но Владимир Огнев был для меня авторитетом, экспертом в области поэзии. Он действительно в своих статьях, пользуясь эзоповым языком, пытался критиковать советскую систему и у него из-за этого бывали неприятности. Солоухин так ярко расписал непатриотичность Огнева, что чиновники испугались и Огнева с дачи выселили. Когда он стал возражать и требовать объяснений, ему прямо сказали: убеждения надо менять, товарищ Огнев. Огнев рассказал об этом у Тендрякова, Нора спросила, можно ли это рассказать еще кому-нибудь. Огнев сказал, что можно рассказывать всем, он хочет, чтобы все это знали. Так об этом узнала я.
Печальные новости дорогие мои. Уходят последние. Недавно ушел Леонид Зорин, практически мой ровесник, а два дня назад ушел Юрий Бондарев, он был на несколько лет старше меня. Я с ним была знакома, но как-то давно не вспоминала. Это имя почти стерлось из памяти, а тут я неожиданно его услышала и это было сообщение о его кончине. Это известие причинило мне боль. Я положительно отношусь к его творчеству. «Тишину» очень люблю. Как-то при мне, Юрий Бондарев пришел к Норе и попросил у нее рассказ для альманаха «Литературная Москва». Нора дать рассказ отказалась. Когда Юрий ушел, я спросила почему она не захотела дать рассказ. Она сказала: «Юра Бондарев – хитрый человек». Я не поняла какая связь между хитростью Бондарева и отказом от публикации в замечательном альманахе. Впрочем, с альманахом «Литературная Москва» все было непросто. На первый номер альманаха всей мощью обрушилась партийная критика, камня на камне не оставили. Так что вообще было неизвестно, удастся ли выпустить второй номер. Помнится, он все-таки вышел из печати, к сожалению, без Нориного рассказа.
Вчера мне позвонила Инна Холодцова, яблочница и известный правозащитник. Мы с ней давно знакомы и дружны. Прошлым летом она часто приходила ко мне, помогала вести блог, печатала, мы с ней много написали. Инна мне сказала, что у нее есть знакомая Оля Сумм, внучка Лены Ржевской, она написала книгу о своей бабушке. Оля прочла то, что я напила о Лене и хочет со мной поговорить. Оля работает переводчицей, и так загружена работой, что не знает, когда сможет выбрать время для разговора со мной. Она сказала что к этому разговору ей нужно хорошо подготовиться. Инна сказала ей, что к разговору с Энгелиной Борисовной готовиться не нужно, после трех минут разговора, ей будет казаться, что она говорит с человеком, которого знала всю жизнь. А я стала думать… Как это внучка Лены Ржевской? … У Лены был только один ребенок, дочь от первого брака, ее звали Оля, так же как внучку. Она была дочерью замечательного ифлийского поэта Павла Когана, который погиб на фронте. Со вторым мужем Изей Крамовым у нее детей не было. Значит со мной хочет поговорить внучка Павла Когана! Потрясающе! Если она не будет откладывать разговор надолго, успеет позвонить при моей жизни, то я познакомлюсь с внучкой Павла Когана! При одной мысли об этом меня охватывает волнение. Как все пересекается, закольцовывается. Правду говорят, что в России нужно жить долго и тогда все сбудется. Только бы Оля не опоздала.