Блоги |
Рейхсканцлер о поджигателях войны
Важнейшие международные документы. Речь Гитлера на заседании рейхстага 19 июля. // Мировое хозяйство и мировая политика. М., 1940. №, с. 172-174.
{с. 172}
Подробный текст речи Гитлера на заседании рейхстага 19 июля [1940 г.], переданный Германским информационным бюро, печатается ниже с некоторыми сокращениями. В своей речи Гитлер заявил:
Я созвал вас сюда во время огромного сражения за свободу и будущность германской нации. Это необходимо для того, чтобы показать собственному народу исторический ход событий, который мы переживаем, и для того, чтобы поблагодарить солдат, заслуживающих этого, а также для того, чтобы сделать последнюю попытку еще раз, на сей раз в последний, воззвать к всеобщему разуму. Если сопоставить причины, развязавшие эту войну, с масштабом последовавших затем крупнейших военных событий, то станет ясно, что события и жертвы этой борьбы не находятся в соответствии с приведенными для этой войны мотивами, поскольку эти мотивы были указаны лишь в качестве предлогов для скрытых намерений. Программа национал-социалистского движения в той ее части, которая касается будущего урегулирования отношений Германии с заграницей, имела своей целью попытаться, во всяком случае насколько это возможно, обеспечить пересмотр Версальского договора мирным путем. Этот пересмотр был необходимым по существу. Неприемлемость версальских постановлений вытекала из унизительной дискриминации и лишения германского народа его прав путем его разоружения, вследствие явного намерения уничтожить будущность одного из величайших культурных народов.
К сожалению, женевский институт проявил себя не как организация, стремящаяся к разумной ревизии, а как гарант абсолютного сохранения версальских постановлений. Все попытки демократической Германии путем ревизии добиться равных с другими народами прав для германского народа не имели успеха. Победитель заинтересован в том, чтобы сохранить условия, выгодные ему. Побежденный, однако, стремится вернуть себе права. Для него диктат со стороны противника имеет тем меньшую законную силу, что противник не является честным победителем. Англо-французское требование рассматривать Версальский диктат как документ, основывающийся на международном праве, является для честных немцев не чем иным, как свидетельством наглого самомнения.
Национал-социалистское движение в своей программе объявило о своем решении освободить Германию от Версальского диктата. Германские требования ревизии были, естественно, необходимыми для существования и чести любого великого народа. Все эти требования, однако, должны были быть осуществлены на практике против воли англо-французских правителей. Эти преступные личности виновны в том, что польское государство заняло такую позицию, которая ни в какой степени не вытекала из германских требований. Именно в отношении Польши Германия, с момента прихода национал-социалистов к власти, доказала действительное великодушие. Никакой другой государственный деятель не осмелился бы предложить германскому народу выход, который предложил я. Если бы Черчилль и другие поджигатели войны чувствовали хотя бы часть той ответственности, которую я чувствовал перед Европой, то они не смогли бы вести свою коварную игру, ибо лишь по вине этих и всех других европейских и неевропейских поджигателей войны Польша сочла возможным отклонить предложения, не затрагивавшие ни ее честь, ни ее существенные интересы и предпочла взяться за оружие.
Указав, что в течение ряда месяцев Германия соблюдала сдержанность, несмотря на продолжавшиеся убийства немцев, Гитлер затем сказал:
Еще второго сентября [1939 г.] можно было предотвратить борьбу. Муссолини выдвинул предложение приостановить все военные действия и приступить к мирным переговорам. Несмотря на то, что германские армии победоносно продвигались вперед, я эти предложения принял. Только англо-французским поджигателям войны нужна была война и они не желали мира.
Затем Гитлер упомянул о документах, найденных на вокзале в Ля Шарите, документах, имеющих непревзойденное историческое значение.
Эти документы, продолжал Гитлер, имели на полях собственноручные замечания господ Гамелена, Даладье, Вейгана и др. Эти господа поэтому всегда могут подтвердить или оспаривать правильность этих документов. Эти документы дают картину интриг тех, кто заинтересован в {с. 173} войне и ее расширение. Они показывают, что для всех этих хладнокровных политиков и военных все малые народы были лишь средством для достижения цели: из документов видно, как они хотели использовать Финляндию в своих интересах, видно, насколько они были полны решимостью превратить Норвегию и Швецию в театр военных действий, видно, как они намеревались зажечь пожар на Балканах, чтобы оттуда получить помощь ста дивизий; из этих документов видно, как они подготавливали бомбардировку Батуми и Баку; из этих документов видно, как они все глубже завлекали в свои сети Голландию и Бельгию, осуществив это в форме обязательных соглашений между генеральными штабами, а также многое другое. Эти документы дают также и картину тех дилетантских методов, при помощи которых политиканствующие поджигатели войны пытались справиться с вызванным ими пожаром.
6 октября 1939 г.,— продолжает Гитлер,— я с этого места второй раз во время войны обращался к немецкому народу, я тогда апеллировал к разуму ответственных лиц во враждебных государствах и к самим народам. Ответственные элементы в Англии и Франции в этом моем обращении усмотрели опасное нападение на их военные барыши. Поэтому они немедленно объявили, что всякая мысль о соглашении обречена на гибель и будет рассматриваться как преступление, что война должна быть продолжена во имя культуры и человеколюбия, счастья, прогресса, цивилизации и также во имя святой религии; что победа сама собой придет, что нужно будет только протянуть руку за ней.
Далее Гитлер говорит о попытке использовать советско-финляндский конфликт не для помощи финнам, а в связи с тем, что СССР находится в дружественных отношениях с Германией. Русско-финляндский мир в последнюю минуту сорвал этот план.
Вслед за тем Гитлер подробно изложил ход военных операций в Норвегии и на западном фронте. При этом он особо отметил выдающиеся заслуги большого числа представителей высшего командования германской армии и руководителей национал-социалистической партии.
Гитлер произвел Геринга в рейхсмаршалы и наградил его Большим Орденом Железного креста. Затем Гитлер произвел в фельдмаршалы: главнокомандующего германской армией Браухича, Рунштедта, фон-Леба, фон-Бека, главнокомандующего 12-й армией Листа, главнокомандующего 4-й армией Клюе, главнокомандующего 1-й армией Вицлебена, главнокомандующего 6-й армией Рейхенау. Адмирал Карльс, командующий Балтийским флотом, произведен в генерал-адмиралы. Генерал-полковник Мильх произведен в генерал-фельдмаршалы. Генерал от авиации Берле и генерал авиации Кессельринг также произведены в генерал-фельдмаршалы.
Гитлер объявил о повышении в чине ряда других представителей высшего командования германской армии.
При характеристике итогов нашей борьбы, продолжал далее Гитлер, я не могу не упомянуть нашего союзника. С того момента, когда появился национал-социалистический режим, он в своей внешнеполитической программе поставил перед собой две цели: во-первых, установление действительного понимания и дружбы с Италией, и, во-вторых, установление таких же отношений с Англией. Немедленно после того, как германский народ поставил меня у власти, я пытался осуществить эту цель национал-социалистской внешней политики на практике. Я и по сей день сожалею, что, несмотря на все мои старания, этого не удалось сделать в отношении Англии, и я не смог достигнуть с ней дружбы, которая, я полагаю, могла бы пойти на благо обоим народам. Однако я тем более счастлив, что мне, по крайней мере, удалось осуществить первый программный пункт моей внешней политики.
Когда против моего желания и воли в прошлом году Германской империи была навязана эта война, между мной и Муссолини, то есть между нашими обоими государствами, установилось единство мнений о дальнейших мероприятиях. Польза, которую Германия получила от позиции Италии, была исключительно большой. Не только в хозяйственном отношении, но и в военном отношении эти мероприятия пошли нам на пользу. Италия сковала с самого начала крупные силы наших противников и парализовала свободу их стратегического маневрирования. Вступление Италии в войну помогло заставить Францию понять полную бесперспективность дальнейшего сопротивления. С этого момента наш союзник боролся рука об руку с нами. Наше сотрудничество как в области политической, так и в области военной совершенно полное.
Далее Гитлер заявил: Я хотел бы без хвастливости сделать обзор создавшегося положения, каким я его вижу. Прошедшие десять месяцев этой войны оправдали нашу точку зрения и опровергли мнение наших противников. Если так называемые английские государственные деятели уверяют, что их страна, несмотря на все поражения, всегда выходит из войны более сильной, то не будет преувеличением, если я скажу, что мы выходим из прошедших боев еще более окрепшими. И если они вспомнят, что мы в течение трех последних месяцев установили фронт, который проходит от Нордкапа до испанской границы, то потери по сравнению с потерями мировой войны незначительны.
В качестве доказательства усиления мощи Германии Гитлер привел ряд фактов. Он отметил наличие достаточных кадров солдат, незначительность потерь оружия за время войны по сравнению с новым производством оружия, наличие огромного количества заготовленных боеприпасов и {с. 174} успешное разрешение Германией проблемы обеспечения военно-стратегическим сырьем. В результате, указал Гитлер, вооруженные силы Германии сегодня представляют собой большую силу, чем прежде. Гитлер подчеркнул в этой связи решимость германского народа, доказанную десятью месяцами войны.
Гитлер специально остановился далее на попытках Англии осуществить политику окружения Германии. Английские политики при этом надеялись, заявил Гитлер, на новые осложнения, так как полагали, что смогут вызвать их со свойственной им ловкостью. Роль Агасфера среди этих надежд играет вера в возможность нового отчуждения Германии от России. Германо-советские отношения окончательно определены. Основанием для этого послужило то, что при поддержке некоторых малых стран Англия и Франция постоянно приписывали Германии агрессивные планы в отношении тех районов, которые находились вне сферы германских интересов. То говорили, что Германия хочет оккупировать Украину, то — что она будто бы собирается вступить в Финляндию, другой раз начинали утверждать, что грозит опасность Румынии, и в конце концов стали бояться даже за судьбу Турции. При этих обстоятельствах я счел правильным прежде всего трезво определить границы интересов с Россией, чтобы раз навсегда разъяснить, что Германия считает районом своих интересов в будущем и что, с другой стороны, Россия считает важным для своего существования. За установлением границ районов интересов обеих стран последовало новое урегулирование отношений между Германией и Россией. Наивной является всякая надежда, что теперь может наступить новая напряженность в отношениях между Германией и Россией. Ни Германия, ни Россия не сделали ни одного шага вне районов их интересов. Надежда Англии на то, что в результате какого-либо нового европейского кризиса улучшится ее собственное положение, является ошибочной, поскольку это касается отношений Германии к России.
Английские государственные деятели, продолжал Гитлер, воспринимают все с некоторых опозданием, следовательно они и это еще осознают. В моей речи 6 октября [1939 г.] я правильно предсказывал дальнейшее развитие этой войны. Если в поражениях еще не вполне отчетливо видны признаки и гарантия окончательной победы, то я полагаю, что все происшедшее до сих пор показывает мою правоту. Несмотря на то, что я был уверен в таком течении событий, я протянул тогда Франции и Англии руку для соглашения. Вы помните, какой я получил ответ. Я считал, что уже теперь Франция — народ в большей степени, чем виновные государственные деятели,— будут думать иначе об этом 6 октября. Теперь из Лондона слышен только общий крик. Это не крик масс, а политиков — «война должна быть продолжена». Я не знаю, имеют ли эти политики правильное представление о предстоящем продолжении этой войны. Я не думаю, чтобы английский народ смог бы перебраться в Канаду, в Канаду переберутся только господа поджигатели войны. Народ, думается мне, вынужден будет остаться в Англии, и тогда он будет рассматривать войну в Лондоне иными глазами, чем его так называемые руководители в Канаде.
В заключение Гитлер сказал: Черчилль только что вновь заявил, что он хочет войны. Только шесть недель тому назад он начал войну в той области, в которой он, повидимому, чувствует себя особенно сильным, а именно в области воздушной войны против гражданского населения, мотивируя ее действиями против так называемых военных объектов. Такими объектами после бомбардировки Фрейбурга являются незащищенные города, рынки, деревни, жилые дома, госпитали, школы, детские сады и т.д. До сих пор я почти не отвечал на эти нападения. Однако это не должно означать, что единственно возможный ответ не последует. Я также ясно вижу, что будущий наш ответ принесет невыразимые страдания и несчастья людям. Господин Черчилль, конечно, от этого не пострадает, ибо он наверное будет сидеть в Канаде, куда уже перевели имущество и детей самых знатных поджигателей войны. Но для миллионов других людей это принесет большие страдания и пусть господин Черчилль мне в виде исключения поверит: этими действиями будет уничтожена большая империя, которую я никогда не намеревался уничтожить или нанести ей ущерб. Однако я ясно сознаю, что продолжение этой борьбы закончится полным уничтожением одной из борющихся сторон. Пусть Черчилль думает, что это будет Германия. А я уверен в том, что это будет Англия. В этот час я чувствую себя обязанным перед своей совестью еще раз обратиться к разуму даже Англии. Я думаю, что могу это сделать потому, что я не как побежденный прошу о чем-то, но как победить обращаюсь к разуму. Я не вижу оснований к продолжению этой борьбы. Но мне жаль тех жертв, которых она потребует. Я хочу избавить от этих жертв и мой собственный народ. Я знаю, что миллионы германских мужчин и юношей горят желанием схватиться с врагом, который без всяких оснований объявил нам войну. Но я знаю, что многие женщины и матери, несмотря на готовность пожертвовать последним, все же привязаны сердцем к этим последним. Пусть господин Черчилль вновь отклонит мое предложение и кричит, что это только выражение моего страха и мое сомнение в окончательной победе. Во всяком случае моя совесть будет чиста перед лицом событий. («Правда» 21/VII 1940 г. ТАСС).
{с. 172}
Подробный текст речи Гитлера на заседании рейхстага 19 июля [1940 г.], переданный Германским информационным бюро, печатается ниже с некоторыми сокращениями. В своей речи Гитлер заявил:
Я созвал вас сюда во время огромного сражения за свободу и будущность германской нации. Это необходимо для того, чтобы показать собственному народу исторический ход событий, который мы переживаем, и для того, чтобы поблагодарить солдат, заслуживающих этого, а также для того, чтобы сделать последнюю попытку еще раз, на сей раз в последний, воззвать к всеобщему разуму. Если сопоставить причины, развязавшие эту войну, с масштабом последовавших затем крупнейших военных событий, то станет ясно, что события и жертвы этой борьбы не находятся в соответствии с приведенными для этой войны мотивами, поскольку эти мотивы были указаны лишь в качестве предлогов для скрытых намерений. Программа национал-социалистского движения в той ее части, которая касается будущего урегулирования отношений Германии с заграницей, имела своей целью попытаться, во всяком случае насколько это возможно, обеспечить пересмотр Версальского договора мирным путем. Этот пересмотр был необходимым по существу. Неприемлемость версальских постановлений вытекала из унизительной дискриминации и лишения германского народа его прав путем его разоружения, вследствие явного намерения уничтожить будущность одного из величайших культурных народов.
К сожалению, женевский институт проявил себя не как организация, стремящаяся к разумной ревизии, а как гарант абсолютного сохранения версальских постановлений. Все попытки демократической Германии путем ревизии добиться равных с другими народами прав для германского народа не имели успеха. Победитель заинтересован в том, чтобы сохранить условия, выгодные ему. Побежденный, однако, стремится вернуть себе права. Для него диктат со стороны противника имеет тем меньшую законную силу, что противник не является честным победителем. Англо-французское требование рассматривать Версальский диктат как документ, основывающийся на международном праве, является для честных немцев не чем иным, как свидетельством наглого самомнения.
Национал-социалистское движение в своей программе объявило о своем решении освободить Германию от Версальского диктата. Германские требования ревизии были, естественно, необходимыми для существования и чести любого великого народа. Все эти требования, однако, должны были быть осуществлены на практике против воли англо-французских правителей. Эти преступные личности виновны в том, что польское государство заняло такую позицию, которая ни в какой степени не вытекала из германских требований. Именно в отношении Польши Германия, с момента прихода национал-социалистов к власти, доказала действительное великодушие. Никакой другой государственный деятель не осмелился бы предложить германскому народу выход, который предложил я. Если бы Черчилль и другие поджигатели войны чувствовали хотя бы часть той ответственности, которую я чувствовал перед Европой, то они не смогли бы вести свою коварную игру, ибо лишь по вине этих и всех других европейских и неевропейских поджигателей войны Польша сочла возможным отклонить предложения, не затрагивавшие ни ее честь, ни ее существенные интересы и предпочла взяться за оружие.
Указав, что в течение ряда месяцев Германия соблюдала сдержанность, несмотря на продолжавшиеся убийства немцев, Гитлер затем сказал:
Еще второго сентября [1939 г.] можно было предотвратить борьбу. Муссолини выдвинул предложение приостановить все военные действия и приступить к мирным переговорам. Несмотря на то, что германские армии победоносно продвигались вперед, я эти предложения принял. Только англо-французским поджигателям войны нужна была война и они не желали мира.
Затем Гитлер упомянул о документах, найденных на вокзале в Ля Шарите, документах, имеющих непревзойденное историческое значение.
Эти документы, продолжал Гитлер, имели на полях собственноручные замечания господ Гамелена, Даладье, Вейгана и др. Эти господа поэтому всегда могут подтвердить или оспаривать правильность этих документов. Эти документы дают картину интриг тех, кто заинтересован в {с. 173} войне и ее расширение. Они показывают, что для всех этих хладнокровных политиков и военных все малые народы были лишь средством для достижения цели: из документов видно, как они хотели использовать Финляндию в своих интересах, видно, насколько они были полны решимостью превратить Норвегию и Швецию в театр военных действий, видно, как они намеревались зажечь пожар на Балканах, чтобы оттуда получить помощь ста дивизий; из этих документов видно, как они подготавливали бомбардировку Батуми и Баку; из этих документов видно, как они все глубже завлекали в свои сети Голландию и Бельгию, осуществив это в форме обязательных соглашений между генеральными штабами, а также многое другое. Эти документы дают также и картину тех дилетантских методов, при помощи которых политиканствующие поджигатели войны пытались справиться с вызванным ими пожаром.
6 октября 1939 г.,— продолжает Гитлер,— я с этого места второй раз во время войны обращался к немецкому народу, я тогда апеллировал к разуму ответственных лиц во враждебных государствах и к самим народам. Ответственные элементы в Англии и Франции в этом моем обращении усмотрели опасное нападение на их военные барыши. Поэтому они немедленно объявили, что всякая мысль о соглашении обречена на гибель и будет рассматриваться как преступление, что война должна быть продолжена во имя культуры и человеколюбия, счастья, прогресса, цивилизации и также во имя святой религии; что победа сама собой придет, что нужно будет только протянуть руку за ней.
Далее Гитлер говорит о попытке использовать советско-финляндский конфликт не для помощи финнам, а в связи с тем, что СССР находится в дружественных отношениях с Германией. Русско-финляндский мир в последнюю минуту сорвал этот план.
Вслед за тем Гитлер подробно изложил ход военных операций в Норвегии и на западном фронте. При этом он особо отметил выдающиеся заслуги большого числа представителей высшего командования германской армии и руководителей национал-социалистической партии.
Гитлер произвел Геринга в рейхсмаршалы и наградил его Большим Орденом Железного креста. Затем Гитлер произвел в фельдмаршалы: главнокомандующего германской армией Браухича, Рунштедта, фон-Леба, фон-Бека, главнокомандующего 12-й армией Листа, главнокомандующего 4-й армией Клюе, главнокомандующего 1-й армией Вицлебена, главнокомандующего 6-й армией Рейхенау. Адмирал Карльс, командующий Балтийским флотом, произведен в генерал-адмиралы. Генерал-полковник Мильх произведен в генерал-фельдмаршалы. Генерал от авиации Берле и генерал авиации Кессельринг также произведены в генерал-фельдмаршалы.
Гитлер объявил о повышении в чине ряда других представителей высшего командования германской армии.
При характеристике итогов нашей борьбы, продолжал далее Гитлер, я не могу не упомянуть нашего союзника. С того момента, когда появился национал-социалистический режим, он в своей внешнеполитической программе поставил перед собой две цели: во-первых, установление действительного понимания и дружбы с Италией, и, во-вторых, установление таких же отношений с Англией. Немедленно после того, как германский народ поставил меня у власти, я пытался осуществить эту цель национал-социалистской внешней политики на практике. Я и по сей день сожалею, что, несмотря на все мои старания, этого не удалось сделать в отношении Англии, и я не смог достигнуть с ней дружбы, которая, я полагаю, могла бы пойти на благо обоим народам. Однако я тем более счастлив, что мне, по крайней мере, удалось осуществить первый программный пункт моей внешней политики.
Когда против моего желания и воли в прошлом году Германской империи была навязана эта война, между мной и Муссолини, то есть между нашими обоими государствами, установилось единство мнений о дальнейших мероприятиях. Польза, которую Германия получила от позиции Италии, была исключительно большой. Не только в хозяйственном отношении, но и в военном отношении эти мероприятия пошли нам на пользу. Италия сковала с самого начала крупные силы наших противников и парализовала свободу их стратегического маневрирования. Вступление Италии в войну помогло заставить Францию понять полную бесперспективность дальнейшего сопротивления. С этого момента наш союзник боролся рука об руку с нами. Наше сотрудничество как в области политической, так и в области военной совершенно полное.
Далее Гитлер заявил: Я хотел бы без хвастливости сделать обзор создавшегося положения, каким я его вижу. Прошедшие десять месяцев этой войны оправдали нашу точку зрения и опровергли мнение наших противников. Если так называемые английские государственные деятели уверяют, что их страна, несмотря на все поражения, всегда выходит из войны более сильной, то не будет преувеличением, если я скажу, что мы выходим из прошедших боев еще более окрепшими. И если они вспомнят, что мы в течение трех последних месяцев установили фронт, который проходит от Нордкапа до испанской границы, то потери по сравнению с потерями мировой войны незначительны.
В качестве доказательства усиления мощи Германии Гитлер привел ряд фактов. Он отметил наличие достаточных кадров солдат, незначительность потерь оружия за время войны по сравнению с новым производством оружия, наличие огромного количества заготовленных боеприпасов и {с. 174} успешное разрешение Германией проблемы обеспечения военно-стратегическим сырьем. В результате, указал Гитлер, вооруженные силы Германии сегодня представляют собой большую силу, чем прежде. Гитлер подчеркнул в этой связи решимость германского народа, доказанную десятью месяцами войны.
Гитлер специально остановился далее на попытках Англии осуществить политику окружения Германии. Английские политики при этом надеялись, заявил Гитлер, на новые осложнения, так как полагали, что смогут вызвать их со свойственной им ловкостью. Роль Агасфера среди этих надежд играет вера в возможность нового отчуждения Германии от России. Германо-советские отношения окончательно определены. Основанием для этого послужило то, что при поддержке некоторых малых стран Англия и Франция постоянно приписывали Германии агрессивные планы в отношении тех районов, которые находились вне сферы германских интересов. То говорили, что Германия хочет оккупировать Украину, то — что она будто бы собирается вступить в Финляндию, другой раз начинали утверждать, что грозит опасность Румынии, и в конце концов стали бояться даже за судьбу Турции. При этих обстоятельствах я счел правильным прежде всего трезво определить границы интересов с Россией, чтобы раз навсегда разъяснить, что Германия считает районом своих интересов в будущем и что, с другой стороны, Россия считает важным для своего существования. За установлением границ районов интересов обеих стран последовало новое урегулирование отношений между Германией и Россией. Наивной является всякая надежда, что теперь может наступить новая напряженность в отношениях между Германией и Россией. Ни Германия, ни Россия не сделали ни одного шага вне районов их интересов. Надежда Англии на то, что в результате какого-либо нового европейского кризиса улучшится ее собственное положение, является ошибочной, поскольку это касается отношений Германии к России.
Английские государственные деятели, продолжал Гитлер, воспринимают все с некоторых опозданием, следовательно они и это еще осознают. В моей речи 6 октября [1939 г.] я правильно предсказывал дальнейшее развитие этой войны. Если в поражениях еще не вполне отчетливо видны признаки и гарантия окончательной победы, то я полагаю, что все происшедшее до сих пор показывает мою правоту. Несмотря на то, что я был уверен в таком течении событий, я протянул тогда Франции и Англии руку для соглашения. Вы помните, какой я получил ответ. Я считал, что уже теперь Франция — народ в большей степени, чем виновные государственные деятели,— будут думать иначе об этом 6 октября. Теперь из Лондона слышен только общий крик. Это не крик масс, а политиков — «война должна быть продолжена». Я не знаю, имеют ли эти политики правильное представление о предстоящем продолжении этой войны. Я не думаю, чтобы английский народ смог бы перебраться в Канаду, в Канаду переберутся только господа поджигатели войны. Народ, думается мне, вынужден будет остаться в Англии, и тогда он будет рассматривать войну в Лондоне иными глазами, чем его так называемые руководители в Канаде.
В заключение Гитлер сказал: Черчилль только что вновь заявил, что он хочет войны. Только шесть недель тому назад он начал войну в той области, в которой он, повидимому, чувствует себя особенно сильным, а именно в области воздушной войны против гражданского населения, мотивируя ее действиями против так называемых военных объектов. Такими объектами после бомбардировки Фрейбурга являются незащищенные города, рынки, деревни, жилые дома, госпитали, школы, детские сады и т.д. До сих пор я почти не отвечал на эти нападения. Однако это не должно означать, что единственно возможный ответ не последует. Я также ясно вижу, что будущий наш ответ принесет невыразимые страдания и несчастья людям. Господин Черчилль, конечно, от этого не пострадает, ибо он наверное будет сидеть в Канаде, куда уже перевели имущество и детей самых знатных поджигателей войны. Но для миллионов других людей это принесет большие страдания и пусть господин Черчилль мне в виде исключения поверит: этими действиями будет уничтожена большая империя, которую я никогда не намеревался уничтожить или нанести ей ущерб. Однако я ясно сознаю, что продолжение этой борьбы закончится полным уничтожением одной из борющихся сторон. Пусть Черчилль думает, что это будет Германия. А я уверен в том, что это будет Англия. В этот час я чувствую себя обязанным перед своей совестью еще раз обратиться к разуму даже Англии. Я думаю, что могу это сделать потому, что я не как побежденный прошу о чем-то, но как победить обращаюсь к разуму. Я не вижу оснований к продолжению этой борьбы. Но мне жаль тех жертв, которых она потребует. Я хочу избавить от этих жертв и мой собственный народ. Я знаю, что миллионы германских мужчин и юношей горят желанием схватиться с врагом, который без всяких оснований объявил нам войну. Но я знаю, что многие женщины и матери, несмотря на готовность пожертвовать последним, все же привязаны сердцем к этим последним. Пусть господин Черчилль вновь отклонит мое предложение и кричит, что это только выражение моего страха и мое сомнение в окончательной победе. Во всяком случае моя совесть будет чиста перед лицом событий. («Правда» 21/VII 1940 г. ТАСС).