Природа древней Руси
Живописных изображений древнерусского пейзажа, увы, не существует, так что представить его наглядно довольно затруднительно. Во всяком случае, он сильно отличался от того образа России, к которому привыкло наше художественное воображение — равнины и косогоры, перемежаемые перелесками, или безбрежная ширь, окаймленная на горизонте синей полосой леса. Природное деление на лесную, лесостепную и степную полосы сохранялось и тогда, однако лес преобладал на большей части Среднерусской возвышенности. Византийский историк середины VI в. Иордан описывал пространство к востоку от Днестра, по Днепру и Дону, как «обширный край, покрытый лесами, опасный болотами». По сведениям Ибн Русте, «страна славян» представляла «равнинную и лесистую» местность, к которой нужно добираться «через источники вод и густые леса».
Еще и в XVII в. Московия казалась западноевропейским путешественникам сплошным океаном леса, среди которого, на небольших прогалинах, были разбросаны острова и островки цивилизации — города, села, деревни. «Повесть временных лет» особо выделяет Оковский лес — один из крупнейших лесных массивов, где берут начало Волга, Днепр, Западная Двина. Невозможно установить точную границу леса и степи на древнерусском пространстве, однако даже во времена Нестора вокруг Киева высился «лес и бор велик». Вероятно, южная граница славянского расселения и определялась линией лесов, за которой начиналась враждебная степь.
Соседство леса и степи — эта антиномия восточноевропейского пространства — наложило глубокий отпечаток на русскую историю и на ментальность русского народа. Культура большей части восточнославянского населения развивалась, так сказать, в тени лесов. В языческую пору это выразилось, например, в религиозно-обрядовой практике — культе дерева и долгом бытовании среди восточных славян пережитков охотничьей магии.
Благодаря лесостепному соседству возникли также два противоположных уклада народной жизни: лесной — общинно-крестьянский, земледельческо-промышленный, ставший основой русской государственности, и степной — анархо-казацкий, с его стремлением «погулять» и «продуванить» попавшее в руки добро, свое и чужое.
Наконец, соседство леса и степи, с их сложными, большей частью враждебными отношениями, стало тем важнейшим природным фактором, который естественным образом определил ход русской истории на протяжении почти целого тысячелетия. Лесная часть России стала вместилищем той животной, социальной и тем самым политической силы, которая создала и укрепила государство. Борьба леса со степью длилась веками с переменным успехом, она знала кратковременные победы, затяжное пограничное кровопускание и тяжелые поражения. Но в конечном счете лес, то есть население более скудных в природном отношении лесных областей, завоевал тучную степь. Разумеется, лес и степь в данном случае лишь символы, действительность была гораздо сложнее.
Еще одной особенностью русского ландшафта является чрезвычайно разветвленная речная система, оказавшая существенное влияние на самые разные стороны жизни русских людей. Вдоль речных русел наши предки селились наиболее густыми «гнездами», плотность которых возрастала по направлению к лесостепи с ее плодородными землями.
Большое значение имела одна топографическая особенность рек Русской равнины (и вообще Северного полушария): как известно, их правые берега выше левых, поэтому славяне и русы возводили свои укрепленные поселения именно на правых, что облегчало им оборону от кочевников Великой степи.
На реках и возле них развивались отдельные виды хозяйственной деятельности, ремесла и промыслы. Русские реки, всегда спокойные и извилистые настолько, что на протяжении своего русла иногда текут в противоположных направлениях, и на отдельных участках нередко почти соприкасаются другом с другом, представляли собой естественные всесезонные средства сообщения и торговые пути в глухих лесных массивах. Неширокие сухопутные перешейки между руслами — волоки — облегчали судоходам переброску ладей и стругов из одного речного бассейна в другой. Надо, однако, заметить, что этот способ сообщения имел большое значение для международной торговли по балтийско-волжскому пути и, напротив, был совершенно нехарактерен для внутренних контактов между Киевским Югом и Новгородским Севером, торговые и политические связи которых непомерно (и неправомерно) преувеличены. В действительности внутри страны, Днепровский и Ильменский бассейны представляли замкнутые системы, закреплявшие обособленность древнерусского Севера и Юга. Днепр, кроме того, разделял и обосабливал Полоцкую землю от верхневолжской, Ростово-Суздальской.
Так что тезис о первостепенной роли системы водных путей для государственного объединения древней Руси представляется весьма спорным. Но во всех остальных отношениях реки для России безусловно были подлинным даром природы.