Блоги |
Ответы на комментарии читателя ber_mudas
Я написала, что Гайдара и Чубайса дружно ненавидел весь народ, а читатель 
ber_mudas возразил мне. Он написал, что весь народ дружно ненавидел не Гайдара и Чубайса, а коммунистов. Уважаемый ber_mudas, либо вы жили в то время не в нашей стране, а где-нибудь на Марсе или на Сатурне, либо под словами «весь народ» вы понимаете диссидентствующую интеллигенцию. Ее количество в процентном отношении ко всему народу составляло даже не одну десятую или одну сотую процента, а какую-то совершенно ничтожную величину, равную математической погрешности. Если сейчас вы живете в нашей стране, то должны знать, не можете не знать, что и сегодня для нашего народа самый любимый политик всех времен и народов, даже не любимый, а прямо-таки обожаемый, даже не политик, а отец родной, – это товарищ Сталин. Когда люди сталкиваются с какими-нибудь непорядками или когда не могут получить от представителя власти того, чего хотят, или что, как они считают, им положено получить, то восклицают: «Сталина на вас нет!» Вот это «Сталина на вас нет» - самое любимое изречение. Вот был бы Сталин – и все было бы в порядке! Если бы сейчас Сталин баллотировался в президенты и были бы честные выборы, то Сталин победил бы в первом туре с огромным отрывом от соперников, и явка была бы 90%. Увы, это очень грустно, но это так.
Вы пишете, что коммунисты на выборах в Думу набирают мало голосов, но сегодняшних коммунистов народ не ассоциирует со сталинской гвардией, да и голосов они набирают не так уж мало. В каждом составе Государственной думы со дня ее основания до сегодняшнего дня есть фракция КПРФ. В Думу они всегда проходят. Изображают там оппозицию и штампуют все решения, которые спускают сверху.
А разговоры о нелюбви к Гайдару и Чубайсу нужно начать не с них, а несколько раньше. Нужно сказать, что народ вообще не принял номенклатурную революцию начала 90-х, а это была именно номенклатурная революция, революция сверху. Ее совершил не народ – и народ ее не поддержал. Про пришедших к власти демократов говорили «так называемые демократы». Без определения «так называемые» слово «демократы» не употреблялось. И, как показало дальнейшее, для этого были серьезные основания.
Поговорим немножко о номенклатурной революции – как и почему это случилось и получилось. В Советском Союзе был привилегированный класс – бюрократия. Представителей этого класса называли номенклатурными работниками, номенклатурой. Каковы были привилегии номенклатурных работников: они питались в кремлевской столовой и лечились в кремлевских поликлиниках и больницах. В союзных республиках и областях были местные аналоги этих учреждений. В Киеве, где мы жили до войны, аналог Кремлевской больницы назывался ЦЛК (Центральная лечебная комиссия). Представители номенклатуры отдыхали в цековских санаториях и домах отдыха. Жили на госдачах. Они пользовались государственными машинами с шофером. Дома их обслуживала прислуга, получавшая зарплату от государства. У этой прислуги были и дополнительные обязанности: она следила за хозяевами и стучала на них. Собственности никакой у номенклатуры не было. Ни своих дач, ни своих машин, ни своих квартир – ничего. Они пользовались привилегиями, пока занимали свои посты. Стоило им не угодить начальству и лишиться поста, так в одночасье они лишались всего. Детям в наследство им нечего было оставить. Естественно, такая ситуация их не устраивала. Когда советская власть и Советский Союз зашатались, они почувствовали возможность изменить ситуацию в свою пользу.
Это номенклатура инициировала и возглавила распад СССР. Помните Беловежскую пущу? Чтобы народ одобрил распад Союза, а многие его не одобряли, номенклатура союзных республик разыграла национальную карту. Возбудить национальные и даже националистические чувства очень просто. Нужно сказать, что Центр у нас все забирает, и, когда мы отделимся, будем жить благополучно и богато. У номенклатуры появилась возможность обменять свое высокое социальное положение на реальную собственность, и отделение от Советского Союза местной номенклатуре было нужно, чтобы не делиться этой собственностью с Центром. Народы союзных республик от распада Союза ничего не выиграли. Вспомните, какие в республиках образовались режимы. Самый яркий пример – Туркмения. И экономика республик развалилась, потому что разрушились экономические связи между республиками. Я помню, в Беларуси построили завод большой мощности, который должен был снабжать ковровыми покрытиями для пола все жилищное строительство Советского Союза. Я это хорошо помню, потому что тогда работала в ЦНТБ по строительству и архитектуре. После развала Союза этот завод стал никому не нужен. И таких примеров можно привести много. Для республик, выращивающих хлопок, хлопок был основой экономики. Все силы, все трудовые ресурсы были брошены на хлопок. За хлопок эти республики из других республик получали все необходимое. Так вот, после распада Союза этот хлопок оказался никому не нужен. Явлинский предлагал тогда Ельцину экономическую программу на переходный период, реализация которой дала бы возможность сохранить единое экономическое пространство стран СНГ, но Ельцин эту программу не принял. Плевать ему было на страны СНГ, да и на Россию, ему важно было только остаться у власти.
Чтобы понять, как советский народ воспринял перемены, я летом 1992 года, в первое лето после распада Союза, каждое утро вставала рано и обходила пять точек: Мавзолей Ленина, Площадь Революции возле Музея Ленина, Лубянскую площадь, Старую площадь, где было расположено здание ЦК КПСС, и ГУМ. Впечатления были противоречивые. К Мавзолею Ленина стояла огромная очередь, намного больше, чем раньше. Я ходила вдоль этой очереди, мне было интересно, кто эти стоящие в очереди люди, и разговаривала с ними. Эти люди приехали из разных республик, из самых удаленных уголков нашей страны. Они поспешили приехать потому, что испугались, что теперь Москва станет заграницей и они не смогут больше сюда приезжать. Те, кто уже бывал в Мавзолее, хотели попрощаться с Лениным, а те, кто не бывал, посмотреть на него.
Перед Музеем Ленина две старых женщины, сотрудницы музея, собирали подписи под требованием сохранить музей Ленина, не закрывать его. К этим женщинам стояла огромная очередь желающих подписаться. Сотрудницы музея сидели на двух ящиках. Я села рядом с ними на третий ящик, смотрела на очередь и слушала, что в ней говорят. В очереди подписывать стояли те же, кто стоял в очереди к Мавзолею. Многие плакали. Плакала учительница из Семипалатинска (Семипалатинск – это Казахстан, может быть, кто-нибудь не знает). Она плакала о том, что Москва, которую она любила и считала своей столицей, теперь стала заграницей. Было много русскоязычных людей из прибалтийских республик – эти вообще были в отчаянии. Парнишка из Баку очень горевал, тоже говорил: «Москва была нашим городом, нашей общей столицей… Мы сюда приезжали каждое лето и нас здесь хорошо принимали, мы чувствовали себя как дома. А теперь мы будем заперты в Азербайджане».
На Лубянской площади настроения были другие – здесь собрались сторонники перемен. Я видела, как стаскивали памятник Дзержинскому. Перед зданием ЦК на Старой площади тоже стояли сторонники перемен, они боялись, что из здания ЦК вывезут и спрячут какие-нибудь архивы, может быть, что-то вообще уничтожат, сожгут. Они окружили здание ЦК и готовы были в него ворваться.
Я начинала обход пяти точек, о которых я уже сказала, с утра – и к трем часам попадала в ГУМ. Здесь я оставалась до закрытия ГУМа. В ГУМе всегда было многолюдно, но теперь и вовсе яблоку негде было упасть. Люди пришли и за покупками в предчувствии денежной реформы, хотели деньги хоть на что-нибудь истратить… Но покупки были не единственной целью. У меня было такое ощущение, что люди из разных республик пришли, чтобы в последний раз побыть вместе. Была атмосфера прощания, торжественная и печальная.
Из ГУМа я шла на Центральный телеграф, на переговорный пункт. Там тьма народу заказывала междугородние переговоры со своими семьями. Ходила я всюду пешком, приходила домой и валилась с ног от усталости. Дочь говорила мне: «Мама, ты ходишь, как будто еще телегу не изобрели. Можно же воспользоваться городским транспортом». Мне это как-то не приходило в голову, да и расстояние между моими «точками» было небольшим, а транспорт нужно ждать.
Впрочем, я когда-то, много лет назад, по более свежим личным впечатлениям, уже написала длинный подробный пост о том, как народ воспринял распад СССР. Возможно, я даже поставлю его еще раз, уважаемый ber_mudas, специально для вас. Может быть, вы в то время в стране не жили или были еще ребенком, а может, вы вообще не живете на земле, а витаете в эмпиреях, и надо же вам, наконец, узнать, как все было на самом деле.
Продолжение следует.
ber_mudas возразил мне. Он написал, что весь народ дружно ненавидел не Гайдара и Чубайса, а коммунистов. Уважаемый ber_mudas, либо вы жили в то время не в нашей стране, а где-нибудь на Марсе или на Сатурне, либо под словами «весь народ» вы понимаете диссидентствующую интеллигенцию. Ее количество в процентном отношении ко всему народу составляло даже не одну десятую или одну сотую процента, а какую-то совершенно ничтожную величину, равную математической погрешности. Если сейчас вы живете в нашей стране, то должны знать, не можете не знать, что и сегодня для нашего народа самый любимый политик всех времен и народов, даже не любимый, а прямо-таки обожаемый, даже не политик, а отец родной, – это товарищ Сталин. Когда люди сталкиваются с какими-нибудь непорядками или когда не могут получить от представителя власти того, чего хотят, или что, как они считают, им положено получить, то восклицают: «Сталина на вас нет!» Вот это «Сталина на вас нет» - самое любимое изречение. Вот был бы Сталин – и все было бы в порядке! Если бы сейчас Сталин баллотировался в президенты и были бы честные выборы, то Сталин победил бы в первом туре с огромным отрывом от соперников, и явка была бы 90%. Увы, это очень грустно, но это так.Вы пишете, что коммунисты на выборах в Думу набирают мало голосов, но сегодняшних коммунистов народ не ассоциирует со сталинской гвардией, да и голосов они набирают не так уж мало. В каждом составе Государственной думы со дня ее основания до сегодняшнего дня есть фракция КПРФ. В Думу они всегда проходят. Изображают там оппозицию и штампуют все решения, которые спускают сверху.
А разговоры о нелюбви к Гайдару и Чубайсу нужно начать не с них, а несколько раньше. Нужно сказать, что народ вообще не принял номенклатурную революцию начала 90-х, а это была именно номенклатурная революция, революция сверху. Ее совершил не народ – и народ ее не поддержал. Про пришедших к власти демократов говорили «так называемые демократы». Без определения «так называемые» слово «демократы» не употреблялось. И, как показало дальнейшее, для этого были серьезные основания.
Поговорим немножко о номенклатурной революции – как и почему это случилось и получилось. В Советском Союзе был привилегированный класс – бюрократия. Представителей этого класса называли номенклатурными работниками, номенклатурой. Каковы были привилегии номенклатурных работников: они питались в кремлевской столовой и лечились в кремлевских поликлиниках и больницах. В союзных республиках и областях были местные аналоги этих учреждений. В Киеве, где мы жили до войны, аналог Кремлевской больницы назывался ЦЛК (Центральная лечебная комиссия). Представители номенклатуры отдыхали в цековских санаториях и домах отдыха. Жили на госдачах. Они пользовались государственными машинами с шофером. Дома их обслуживала прислуга, получавшая зарплату от государства. У этой прислуги были и дополнительные обязанности: она следила за хозяевами и стучала на них. Собственности никакой у номенклатуры не было. Ни своих дач, ни своих машин, ни своих квартир – ничего. Они пользовались привилегиями, пока занимали свои посты. Стоило им не угодить начальству и лишиться поста, так в одночасье они лишались всего. Детям в наследство им нечего было оставить. Естественно, такая ситуация их не устраивала. Когда советская власть и Советский Союз зашатались, они почувствовали возможность изменить ситуацию в свою пользу.
Это номенклатура инициировала и возглавила распад СССР. Помните Беловежскую пущу? Чтобы народ одобрил распад Союза, а многие его не одобряли, номенклатура союзных республик разыграла национальную карту. Возбудить национальные и даже националистические чувства очень просто. Нужно сказать, что Центр у нас все забирает, и, когда мы отделимся, будем жить благополучно и богато. У номенклатуры появилась возможность обменять свое высокое социальное положение на реальную собственность, и отделение от Советского Союза местной номенклатуре было нужно, чтобы не делиться этой собственностью с Центром. Народы союзных республик от распада Союза ничего не выиграли. Вспомните, какие в республиках образовались режимы. Самый яркий пример – Туркмения. И экономика республик развалилась, потому что разрушились экономические связи между республиками. Я помню, в Беларуси построили завод большой мощности, который должен был снабжать ковровыми покрытиями для пола все жилищное строительство Советского Союза. Я это хорошо помню, потому что тогда работала в ЦНТБ по строительству и архитектуре. После развала Союза этот завод стал никому не нужен. И таких примеров можно привести много. Для республик, выращивающих хлопок, хлопок был основой экономики. Все силы, все трудовые ресурсы были брошены на хлопок. За хлопок эти республики из других республик получали все необходимое. Так вот, после распада Союза этот хлопок оказался никому не нужен. Явлинский предлагал тогда Ельцину экономическую программу на переходный период, реализация которой дала бы возможность сохранить единое экономическое пространство стран СНГ, но Ельцин эту программу не принял. Плевать ему было на страны СНГ, да и на Россию, ему важно было только остаться у власти.
Чтобы понять, как советский народ воспринял перемены, я летом 1992 года, в первое лето после распада Союза, каждое утро вставала рано и обходила пять точек: Мавзолей Ленина, Площадь Революции возле Музея Ленина, Лубянскую площадь, Старую площадь, где было расположено здание ЦК КПСС, и ГУМ. Впечатления были противоречивые. К Мавзолею Ленина стояла огромная очередь, намного больше, чем раньше. Я ходила вдоль этой очереди, мне было интересно, кто эти стоящие в очереди люди, и разговаривала с ними. Эти люди приехали из разных республик, из самых удаленных уголков нашей страны. Они поспешили приехать потому, что испугались, что теперь Москва станет заграницей и они не смогут больше сюда приезжать. Те, кто уже бывал в Мавзолее, хотели попрощаться с Лениным, а те, кто не бывал, посмотреть на него.
Перед Музеем Ленина две старых женщины, сотрудницы музея, собирали подписи под требованием сохранить музей Ленина, не закрывать его. К этим женщинам стояла огромная очередь желающих подписаться. Сотрудницы музея сидели на двух ящиках. Я села рядом с ними на третий ящик, смотрела на очередь и слушала, что в ней говорят. В очереди подписывать стояли те же, кто стоял в очереди к Мавзолею. Многие плакали. Плакала учительница из Семипалатинска (Семипалатинск – это Казахстан, может быть, кто-нибудь не знает). Она плакала о том, что Москва, которую она любила и считала своей столицей, теперь стала заграницей. Было много русскоязычных людей из прибалтийских республик – эти вообще были в отчаянии. Парнишка из Баку очень горевал, тоже говорил: «Москва была нашим городом, нашей общей столицей… Мы сюда приезжали каждое лето и нас здесь хорошо принимали, мы чувствовали себя как дома. А теперь мы будем заперты в Азербайджане».
На Лубянской площади настроения были другие – здесь собрались сторонники перемен. Я видела, как стаскивали памятник Дзержинскому. Перед зданием ЦК на Старой площади тоже стояли сторонники перемен, они боялись, что из здания ЦК вывезут и спрячут какие-нибудь архивы, может быть, что-то вообще уничтожат, сожгут. Они окружили здание ЦК и готовы были в него ворваться.
Я начинала обход пяти точек, о которых я уже сказала, с утра – и к трем часам попадала в ГУМ. Здесь я оставалась до закрытия ГУМа. В ГУМе всегда было многолюдно, но теперь и вовсе яблоку негде было упасть. Люди пришли и за покупками в предчувствии денежной реформы, хотели деньги хоть на что-нибудь истратить… Но покупки были не единственной целью. У меня было такое ощущение, что люди из разных республик пришли, чтобы в последний раз побыть вместе. Была атмосфера прощания, торжественная и печальная.
Из ГУМа я шла на Центральный телеграф, на переговорный пункт. Там тьма народу заказывала междугородние переговоры со своими семьями. Ходила я всюду пешком, приходила домой и валилась с ног от усталости. Дочь говорила мне: «Мама, ты ходишь, как будто еще телегу не изобрели. Можно же воспользоваться городским транспортом». Мне это как-то не приходило в голову, да и расстояние между моими «точками» было небольшим, а транспорт нужно ждать.
Впрочем, я когда-то, много лет назад, по более свежим личным впечатлениям, уже написала длинный подробный пост о том, как народ воспринял распад СССР. Возможно, я даже поставлю его еще раз, уважаемый ber_mudas, специально для вас. Может быть, вы в то время в стране не жили или были еще ребенком, а может, вы вообще не живете на земле, а витаете в эмпиреях, и надо же вам, наконец, узнать, как все было на самом деле.
Продолжение следует.