Блоги |
Рюриковичи или Владимировичи? (окончание)
Начало см. https://ru-history.livejournal.com/4944790.html
Так был ли Владимир потомком Рюрика Новгородского? По Повести временных лет – да, и эта генеалогия начинается собственно легендой о призвания варягов. Легенда ли это, или действительный факт, сохранившийся в народном предании, – сейчас неважно. Эпизод приглашения Рюрика со своим родом на княжение – это эпизод Новгородской истории, независимо от того действительно ли он имел место[20], или это только устная династическая легенда[21]. Относительно правителей Киева Х ст. уверенно можно говорить об Олеге, Игоре и Святославе, существование которых как киевских правителей подтверждается и византийскими источниками. Игоря – как деда Владимира, знает и митрополит Иларион, который в своём известном Слове о Законе и Благодати именно к Игорю старому доводит генеалогию Владимира: "Похвалимъ же и мы, по силѣ нашей ... великааго кагана нашей земли, Володимера, вънѫка старааго Игорѧ, сына же славнааго Свѧтослава...". Митрополит Иларион отражает именно киевскую традицию и его произведение близко во времени к жизни и правлению Владимира. Однако, Иларион, как и византийские источники или какие-то другие источники того времени ничего не говорит об отце Игоря. Не знает Рюрика в генеалогии и автор Памяти и похвалы князю рускому Владимиру Яков Мних, древнейший список произведения которого датируется только XV в.: "Просвети благодать Божиа сердце князю рускому Володимеру, сыну Святославлю внуку Игореву". Поэтому отсутствие Рюрика в генеалогии Владимира, как её подают митрополит Иларион и Яков Мних, для польского историка Г.Ловмянського является достаточным основанием, чтобы отвергнуть генеалогическую связь Рюрика с известной правящей киевской династией[22]. К подобным выводам пришёл и М.Тихомиров[23]. Следовательно, по А.Литвиной и Б.Успенскому[24], именно Олег для киевской династии может быть названо родовым именем, хотя принадлежность Олега к династии, его родство с Рюриком/Игорем – также остродискуссионный вопрос в медиевистике.
Повесть временных лет, далее Новгородская четвёртая летопись, и ряд других летописей пытаются различными способами соединить Рюрика, Игоря и реального тогдашнего правителя Олега. При этом сходятся в том, что Игорь был сыном Рюрика, варианты относятся о его отношении к Олегу. Так, Повесть временных лет вспоминает об Игоре в контексте смерти Рюрика: "Оумѣршю же Рюрикови предасть кнѧжениє своє Ѡлгови. ѿ рада єму суща. въдавъ єму на руцѣ сына своєго Игорѧ. бѧше бо молодъ велми". В то же время Новгородская первая летопись впервые упоминает об Игоре после смерти Синеуса и Трувора, когда Рюрик "нача владѣти единъ. И роди сынъ, и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ". Однако Новгородская IV летопись снова привязывает память об Игоре к смерти Рюрика: "Оумре Рюрикъ, княживъ лѣтъ 17, и предасть княженіе свое Олговѣ, понеже отъ рода ему своему суща, и вда ему сынъ свои на руцѣ, Игоря малаго; бѣ дѣтескъ велми". Такая вариативность может говорить только о том, что связь Игоря и Олега с Рюриком не была отражена даже в устной традиции, и это только попытки книжника совместить реального киевского князя с легендарным Рюриком. На позднее происхождение "связи" Рюрика и Игоря указывает место Игоря в устной традиции, положенное в основу "Сказания" о первых руских князьях[25], в котором с Игорем связаны только два эпические сюжета: неудачный поход на Царьград и его смерть во время сбора дани с древлян. А.Шахматов также отмечал вторичность включения Игоря в повествование о захвате Киева Олегом[26]. Следовательно, как заключает Е.Мельникова,"в устной традиции, использованной летописцами XI в. для реконструкции ранней истории Руси, существовали три независимые группы исторических преданий: новгородская, героем которой был Рюрик; новгородско-киевская, в которой большая часть сюжетов была связана с Киевом и именем Олега, и, собственно, киевская (южнорусская) об Игоре"[27].
С другой стороны, в соответствии с политической традицией династии, как мы её знаем, князь сажал своего сына в покорённый город, который при этом ещё и уплачивал ему дань. К середине XI в. в источниках чётко зафиксирована уплата дани Новгородом Киеву. В системе занятия столов до второй половины XI в. князя в Новгород сажает исключительно киевский князь, что и отображает реальность покорения именно Киевом Новгорода, а не наоборот. В отечественных источниках первой практикой назначения Киевом своего князя в Новгород является назначение на новгородский престол Владимира Святославом. При этом эпизод обрамлён в якобы просьбу самих новгородцев дать им князя, к тому же младшего. Однако летопись не зафиксировала рождение сыновей Святослава, поэтому их старшинство также может быть построением летописца, а не реальным положением вещей. И Константин Порфирогенет в De administrando imperio говорит, что в Новгороде сидит Святослав – сын Игоря[28]. Таким образом, Святослав, посадив Владимира в Новгороде, не так удовлетворял просьбу новгородцев, как следовал политике отца, обеспечивавшей подчинение Новгорода Киеву. По Повести временных лет, подчинил Новгород Киеву и наложил на него дань ещё Олег. Отсюда, очевидно, и те элементы "южнорусского" языка в языке новгородских словен, даже в названии озера "Ильмень"[29].
Именно на Х в. и приходится объединения севера и юга. Если для Константина Порфирогенета они объединены властью киевского князя и его наместника – сына в Новгороде, то по арабским источникам того же времени – это разные политические образования, так называемые "Куявия" и "Славия", по аль-Истахри и Ибн Хаукалю [30]. По подсчётам Е.Мельниковой, расстояние между этими двумя центрами составляет 800 километров[31]. Учитывая же транспортную инфраструктуру того времени, о каком-то более-менее единстве на середину Х в. говорить не приходится. По былинам даже дорога из Киева в Чернигов была полна опасностей и разбойников, от которых её должен был очистить Илья Муромец.
Как известно, летописец, автор Повести временных лет, сосредоточивает своё внимание вокруг Киева, Чернигова и Переяслава. Поэтому возникает вопрос, когда же возникла необходимость ввести в киевскую политическую мифологему новгородскую легенду? Как было сказано, российская исследовательница Е.Мельникова, таким моментом считает или приход к власти Святослава, или же Ярослава I, что, как было выше отмечено, не может быть приемлемым из-за отсутствия идеи легитимности власти вне грубой силы, конечно же, с помощью небесных сил.
Идея легитимности власти и связанная с ней политическая коллизия возникла во второй половине XI в. и непосредственным основанием для её решения послужила борьба за право на власть Ростиславичей и Ольговичей. Эта коллизия, как известно, была темой Любечского съезда 1097 года. Одним из важнейших решений съезда было урегулирование престолонаследия, установления так называемого вотчинного права владения. По Повести временных лет, инициатором съезда был Владимир Мономах. Однако именно Мономах стал одним из первых нарушителей его решений, когда в 1113 году захватил власть в Киеве, а затем передал её своему сыну Мстиславу, который также не имел права на киевский престол и происходил именно из Новгорода. При этом, в историографии уже неоднократно отмечалось, что известная редакция Повести временных лет является редакцией Владимира Мономаха и Мстислава[32]. Показательно, что и имя Рюрик, как было упомянуто выше, появляется у представителей династии, связанной своим правлением с Новгородом. Так, впервые этим именем назван внук Владимира Ярославича – князя Новгородского – Рюрика Ростиславича (умер в 1092 г.), который после тмутараканского изгойства стал князем Перемышльским, и внука собственно Мстислава Владимировича - Рюрика Ростиславича (ум. в 1212 г.). Можно вполне согласиться с И.Шаскольським, что именно в это время и был сконструирован в Киевской летописи сюжет с призванием Рюрика с родом[33]. К середине же XI в. если и бытовала легенда о призвании Рюрика, то только как о правителе Поволховья и Приильменья, а не основателя княжеской династии[34]. Зато узурпаторы Владимир Мономах и его сын Мстислав через книжную, письменное фиксацию легенды о Рюрике стремились "увековечить власть и определенный политический строй, утвердить их наследственность и собственную политическую правоту навсегда"[35].
Владимир Мономах – сын византийки Марии Мономах, воспринял и византийские идеи монархической власти, что чётко выделяло византийскую политическую модель среди других в средневековой Европе[36]. Именно Мономах последовательно воплощал идею автократии, единого государства с единым правителем во главе. Влияние византийских политических идей прослеживается в Поучении Мономаха, и в адресованном Мономаху Послании митрополита Никифора, который, будучи сам византийцем, главой почти всех христиан провозглашает не византийского императора, а киевского князя Владимира Мономаха[37].
Политику отца пытался продолжать Мстислав. Именно Мстислав предпринял попытку подчинить своей власти и династию Изяславичей, суверенность которых со времён Владимира Великого не подвергалась сомнению. Однако арест полоцких князей и попытки аннексии их земель потерпели неудачу, земля не приняла представителей династии Ярослава, и полная политическая независимость Полоцка на то время была сохранена. [38].
Однако и сам Мстислав нуждался в легитимизации в Киеве. Если Мономах мог апеллировать к праву силы, и, возможно, к скрытой партии сторонников в Киеве ("и послашасѧ паки киѩне к Володимеру глюще. поиди кнѧже Киеву"), то Мстислав не имел той поддержки, что и покажут события после его смерти. Мстислав пришёл в Киев непосредственно из Белгорода, в который был переведён отцом из Новгорода, в очередной раз нарушившим договор, на этот раз с новгородцами, хотя формально оставался и князем новгородским. С другой стороны, Мстислав, будучи женатым на шведской принцессе Кристине, был тесно связан и с варягами. Таким образом, именно Мстиславу требовался новгородский прецедент для своей легитимации, для чего, очевидно, и был введён в летопись неуклюжий конструкт генеалогии Рюриковичей. О том, что именно при Мстиславе была введена эта легенда в начальную историю руской земли, говорит одна "описка" в легенде о призвании варягов. Как известно, Мстислав-Харальд был сыном Владимира Мономаха и английской принцессы Гиты[39] – дочери последнего англо-саксонского короля Харальда, погибшего в битве с Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. при Гастингсе. В окружении Мстислава очевидно присутствовали и англосаксы, пришедшие с ним и в Киев, и также требовавшие определенной легитимации. Таким образом, летописец, описывая призванных варягов, к их числу относит и англичан, что, очевидно, для самих англичан должно было быть когнитивным диссонансом, на что обратил внимание В.Петрухин[40]: "...сіце бо звахуть. ты варѧги русь, ѩко се друзии зовутсѧ свеє, друзии же оурмани, аньглѧне, инѣи и готе, тако и си ркоша". Однако эта сознательная описка и говорит о наличии в окружении заказчика летописи англичан, которые в Киеве могли быть только во времена Владимира Мономаха и Мстислава. Следовательно, введение в летопись легенды о призвании варягов, о происхождении киевской династии от Рюрика должно было легитимизировать право на княжение не Игоря[41], а Владимира Мономаха и его сына – Мстислава/Харальда, которые, нарушив Любецкий договор, пришли в Киев как узурпаторы и им требовалась легитимизация. Примечательно, что эпизод захвата власти в Киеве Владимиром Мономахом, обрамлённый в призыв самих киевлян, которые также, как и при призыве Рюрика, апеллируют к необходимости навести порядок: "съвъкоупивъше сѩ вси людиє, паче же большии и нарочитии моужи, шедъше причьтъмъ всѣхъ людии и молѩхоу Володимира, да въшедъ оуставитъ крамолоу соущюю в людъхъ".
Впрочем, прошло не одно столетие, пока в политическом сознании княжеской династии утвердилась мысль о происхождении династии от Рюрика. Для научной же историографии определять династию как Рюриковичи представляется некорректным. Но и определение её как Владимировичи хотя и имеет все исторические основания, в строгом смысле тоже не соответствует действительности, поскольку Владимир Великий является родоначальником двух абсолютно политически независимых династий – Изяславичей и Ярославичей. Однако, в контуре всей восточноевропейской истории династия может быть определена исключительно как Владимировичи.
Вопрос династии, её имени – это лишь одна из историографических проблем истории Восточной Европы. К другим подобным конструктам/мифам принадлежит миф Руси как некоего единого политического пространства, вообще самих русов, миф Киева как столицы всего воображаемого государства, миф единого "древнеруского" народа, миф единого языка, культуры, этноса и тому подобное. Как, собственно, и миф о приходе варягов в среднее Приднепровье с севера, с Ладоги и тому подобное.
Пример династии показывает насущную необходимость возвращения в исследованиях к источнику, деконструкт источника должен быть продолжен в деконструкцию историографии. Медиевистика должна отойти от историографических построений и официальных, политических схем. Только на основании критического анализа источников, охватывающих максимально широкий круг письменных памятников, привлечения эпиграфических памятников, источников иностранного происхождения, вещественных и иконографических материалов возможно создание чисто научных исторических схем, развитие медиевистики. Безусловно, статья не претендует на окончательное решение вопроса о происхождении киевской правящей династии, а лишь предлагает несколько иное прочтения сообщений "традиционных" источников – летописей. Привлечение новых материалов, как и применение новых исследовательских методик может существенно скорректировать выводы, или же, наоборот, их подтвердить.
________________________________________
↑ 20. Е.А.Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, под ред. Г.В.Глазыриной и Т.Н.Джаксон (Москва, Русский фонд содействия образованию и науке 2011), с. 188.
↑ 21. Е.А.Рыдзевская, Древняя Русь и Скандинавия. IX–XIV вв., (Москва, 1978), с. 168-169.
↑ 22. Х.Ловмяньский, Русь и норманны, пер. с польск.; вст. статья В.Т.Пашуто; ред.: В.Т.Пашуто, В.Л.Янина, Е.А.Мельниковой (Москва, Прогресс, 1985), с. 127.
↑ 23. М.Н.Тихомиров, "Происхождение названия «Русь» и «Русская земля»" в Русское летописание, (Москва, 1979), с. 35.
↑ 24. Ср.: А.Ф.Литвина, Ф.Б.Успенский, Выбор имени у русских князей в Х–XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики, (Москва, Индрик, 2006), с. 46.
↑ 25. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 234-235.
↑ 26. А.А.Шахматов, Разыскания о русских летописях, (Москва, 2001), с. 289–290.
↑ 27. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 236.
↑ 28. Константин Багрянородный, Об управлении империей. Текст. Перевод. Комментарий , под. ред. Г.Г.Литаврина и А.П.Новосельцева (Москва, Наука 1991), стр. 44/45.
↑ 29. См.: Н.В.Горяев, Сравнительный этимологический словарь русского языка, (Тифлис 1896), с. 122, 187.
↑ 30. А.П.Новосельцев, "Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв." (1998), Древнейшие государства Восточной Европы: Материалы и исследования, (Москва, 2000), c. 264–323; И.Г.Коновалова, "Восточные источники" в Древняя Русь в свете зарубежных источников, под ред. Е.А.Мельниковой (Москва, Русский Фонд содействия образованию и науке, 2015), c. 206–210.
↑ 31. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 105.
↑ 32. А.А.Шахматов, Op. cit, c. 136–187; В.Я.Петрухин, Русь в IX–X веках…, c. 135.
↑ 33. И.П.Шаскольский, Норманская теория в современной буржуазной науке (Москва; Ленинград 1965), с. 9.
↑ 34. Е.А.Мельникова, Op. cit, с. 215-216.
↑ 35. О.Б.Киричок, Писемність як політичний феномен: зміст, атрибути, форми репрезентації (на прикладі дослідження писемної спадщини Київської Русі), (К., Український Центр духовної культури 2016), с. 58.
↑ 36. З.В.Удальцова, Л.А.Котельникова, Власть и авторитет в средние века , с.5, Византийский временник, т. 47.
↑ 37. О.Б.Киричок, Op. cit, с. 231.
↑ 38. В.В.Долгов, Мстислав Великий, Вопросы истории, № 4, 2018, с. 42–43.
↑ 39. В.В.Долгов, Ibid., c. 27.
↑ 40. В.Я.Петрухин, Op. cit., c. 135.
↑ 41. Е.А.Мельникова, Op. cit., c. 240.
Так был ли Владимир потомком Рюрика Новгородского? По Повести временных лет – да, и эта генеалогия начинается собственно легендой о призвания варягов. Легенда ли это, или действительный факт, сохранившийся в народном предании, – сейчас неважно. Эпизод приглашения Рюрика со своим родом на княжение – это эпизод Новгородской истории, независимо от того действительно ли он имел место[20], или это только устная династическая легенда[21]. Относительно правителей Киева Х ст. уверенно можно говорить об Олеге, Игоре и Святославе, существование которых как киевских правителей подтверждается и византийскими источниками. Игоря – как деда Владимира, знает и митрополит Иларион, который в своём известном Слове о Законе и Благодати именно к Игорю старому доводит генеалогию Владимира: "Похвалимъ же и мы, по силѣ нашей ... великааго кагана нашей земли, Володимера, вънѫка старааго Игорѧ, сына же славнааго Свѧтослава...". Митрополит Иларион отражает именно киевскую традицию и его произведение близко во времени к жизни и правлению Владимира. Однако, Иларион, как и византийские источники или какие-то другие источники того времени ничего не говорит об отце Игоря. Не знает Рюрика в генеалогии и автор Памяти и похвалы князю рускому Владимиру Яков Мних, древнейший список произведения которого датируется только XV в.: "Просвети благодать Божиа сердце князю рускому Володимеру, сыну Святославлю внуку Игореву". Поэтому отсутствие Рюрика в генеалогии Владимира, как её подают митрополит Иларион и Яков Мних, для польского историка Г.Ловмянського является достаточным основанием, чтобы отвергнуть генеалогическую связь Рюрика с известной правящей киевской династией[22]. К подобным выводам пришёл и М.Тихомиров[23]. Следовательно, по А.Литвиной и Б.Успенскому[24], именно Олег для киевской династии может быть названо родовым именем, хотя принадлежность Олега к династии, его родство с Рюриком/Игорем – также остродискуссионный вопрос в медиевистике.
Повесть временных лет, далее Новгородская четвёртая летопись, и ряд других летописей пытаются различными способами соединить Рюрика, Игоря и реального тогдашнего правителя Олега. При этом сходятся в том, что Игорь был сыном Рюрика, варианты относятся о его отношении к Олегу. Так, Повесть временных лет вспоминает об Игоре в контексте смерти Рюрика: "Оумѣршю же Рюрикови предасть кнѧжениє своє Ѡлгови. ѿ рада єму суща. въдавъ єму на руцѣ сына своєго Игорѧ. бѧше бо молодъ велми". В то же время Новгородская первая летопись впервые упоминает об Игоре после смерти Синеуса и Трувора, когда Рюрик "нача владѣти единъ. И роди сынъ, и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ". Однако Новгородская IV летопись снова привязывает память об Игоре к смерти Рюрика: "Оумре Рюрикъ, княживъ лѣтъ 17, и предасть княженіе свое Олговѣ, понеже отъ рода ему своему суща, и вда ему сынъ свои на руцѣ, Игоря малаго; бѣ дѣтескъ велми". Такая вариативность может говорить только о том, что связь Игоря и Олега с Рюриком не была отражена даже в устной традиции, и это только попытки книжника совместить реального киевского князя с легендарным Рюриком. На позднее происхождение "связи" Рюрика и Игоря указывает место Игоря в устной традиции, положенное в основу "Сказания" о первых руских князьях[25], в котором с Игорем связаны только два эпические сюжета: неудачный поход на Царьград и его смерть во время сбора дани с древлян. А.Шахматов также отмечал вторичность включения Игоря в повествование о захвате Киева Олегом[26]. Следовательно, как заключает Е.Мельникова,"в устной традиции, использованной летописцами XI в. для реконструкции ранней истории Руси, существовали три независимые группы исторических преданий: новгородская, героем которой был Рюрик; новгородско-киевская, в которой большая часть сюжетов была связана с Киевом и именем Олега, и, собственно, киевская (южнорусская) об Игоре"[27].
С другой стороны, в соответствии с политической традицией династии, как мы её знаем, князь сажал своего сына в покорённый город, который при этом ещё и уплачивал ему дань. К середине XI в. в источниках чётко зафиксирована уплата дани Новгородом Киеву. В системе занятия столов до второй половины XI в. князя в Новгород сажает исключительно киевский князь, что и отображает реальность покорения именно Киевом Новгорода, а не наоборот. В отечественных источниках первой практикой назначения Киевом своего князя в Новгород является назначение на новгородский престол Владимира Святославом. При этом эпизод обрамлён в якобы просьбу самих новгородцев дать им князя, к тому же младшего. Однако летопись не зафиксировала рождение сыновей Святослава, поэтому их старшинство также может быть построением летописца, а не реальным положением вещей. И Константин Порфирогенет в De administrando imperio говорит, что в Новгороде сидит Святослав – сын Игоря[28]. Таким образом, Святослав, посадив Владимира в Новгороде, не так удовлетворял просьбу новгородцев, как следовал политике отца, обеспечивавшей подчинение Новгорода Киеву. По Повести временных лет, подчинил Новгород Киеву и наложил на него дань ещё Олег. Отсюда, очевидно, и те элементы "южнорусского" языка в языке новгородских словен, даже в названии озера "Ильмень"[29].
Именно на Х в. и приходится объединения севера и юга. Если для Константина Порфирогенета они объединены властью киевского князя и его наместника – сына в Новгороде, то по арабским источникам того же времени – это разные политические образования, так называемые "Куявия" и "Славия", по аль-Истахри и Ибн Хаукалю [30]. По подсчётам Е.Мельниковой, расстояние между этими двумя центрами составляет 800 километров[31]. Учитывая же транспортную инфраструктуру того времени, о каком-то более-менее единстве на середину Х в. говорить не приходится. По былинам даже дорога из Киева в Чернигов была полна опасностей и разбойников, от которых её должен был очистить Илья Муромец.
Как известно, летописец, автор Повести временных лет, сосредоточивает своё внимание вокруг Киева, Чернигова и Переяслава. Поэтому возникает вопрос, когда же возникла необходимость ввести в киевскую политическую мифологему новгородскую легенду? Как было сказано, российская исследовательница Е.Мельникова, таким моментом считает или приход к власти Святослава, или же Ярослава I, что, как было выше отмечено, не может быть приемлемым из-за отсутствия идеи легитимности власти вне грубой силы, конечно же, с помощью небесных сил.
Идея легитимности власти и связанная с ней политическая коллизия возникла во второй половине XI в. и непосредственным основанием для её решения послужила борьба за право на власть Ростиславичей и Ольговичей. Эта коллизия, как известно, была темой Любечского съезда 1097 года. Одним из важнейших решений съезда было урегулирование престолонаследия, установления так называемого вотчинного права владения. По Повести временных лет, инициатором съезда был Владимир Мономах. Однако именно Мономах стал одним из первых нарушителей его решений, когда в 1113 году захватил власть в Киеве, а затем передал её своему сыну Мстиславу, который также не имел права на киевский престол и происходил именно из Новгорода. При этом, в историографии уже неоднократно отмечалось, что известная редакция Повести временных лет является редакцией Владимира Мономаха и Мстислава[32]. Показательно, что и имя Рюрик, как было упомянуто выше, появляется у представителей династии, связанной своим правлением с Новгородом. Так, впервые этим именем назван внук Владимира Ярославича – князя Новгородского – Рюрика Ростиславича (умер в 1092 г.), который после тмутараканского изгойства стал князем Перемышльским, и внука собственно Мстислава Владимировича - Рюрика Ростиславича (ум. в 1212 г.). Можно вполне согласиться с И.Шаскольським, что именно в это время и был сконструирован в Киевской летописи сюжет с призванием Рюрика с родом[33]. К середине же XI в. если и бытовала легенда о призвании Рюрика, то только как о правителе Поволховья и Приильменья, а не основателя княжеской династии[34]. Зато узурпаторы Владимир Мономах и его сын Мстислав через книжную, письменное фиксацию легенды о Рюрике стремились "увековечить власть и определенный политический строй, утвердить их наследственность и собственную политическую правоту навсегда"[35].
Владимир Мономах – сын византийки Марии Мономах, воспринял и византийские идеи монархической власти, что чётко выделяло византийскую политическую модель среди других в средневековой Европе[36]. Именно Мономах последовательно воплощал идею автократии, единого государства с единым правителем во главе. Влияние византийских политических идей прослеживается в Поучении Мономаха, и в адресованном Мономаху Послании митрополита Никифора, который, будучи сам византийцем, главой почти всех христиан провозглашает не византийского императора, а киевского князя Владимира Мономаха[37].
Политику отца пытался продолжать Мстислав. Именно Мстислав предпринял попытку подчинить своей власти и династию Изяславичей, суверенность которых со времён Владимира Великого не подвергалась сомнению. Однако арест полоцких князей и попытки аннексии их земель потерпели неудачу, земля не приняла представителей династии Ярослава, и полная политическая независимость Полоцка на то время была сохранена. [38].
Однако и сам Мстислав нуждался в легитимизации в Киеве. Если Мономах мог апеллировать к праву силы, и, возможно, к скрытой партии сторонников в Киеве ("и послашасѧ паки киѩне к Володимеру глюще. поиди кнѧже Киеву"), то Мстислав не имел той поддержки, что и покажут события после его смерти. Мстислав пришёл в Киев непосредственно из Белгорода, в который был переведён отцом из Новгорода, в очередной раз нарушившим договор, на этот раз с новгородцами, хотя формально оставался и князем новгородским. С другой стороны, Мстислав, будучи женатым на шведской принцессе Кристине, был тесно связан и с варягами. Таким образом, именно Мстиславу требовался новгородский прецедент для своей легитимации, для чего, очевидно, и был введён в летопись неуклюжий конструкт генеалогии Рюриковичей. О том, что именно при Мстиславе была введена эта легенда в начальную историю руской земли, говорит одна "описка" в легенде о призвании варягов. Как известно, Мстислав-Харальд был сыном Владимира Мономаха и английской принцессы Гиты[39] – дочери последнего англо-саксонского короля Харальда, погибшего в битве с Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. при Гастингсе. В окружении Мстислава очевидно присутствовали и англосаксы, пришедшие с ним и в Киев, и также требовавшие определенной легитимации. Таким образом, летописец, описывая призванных варягов, к их числу относит и англичан, что, очевидно, для самих англичан должно было быть когнитивным диссонансом, на что обратил внимание В.Петрухин[40]: "...сіце бо звахуть. ты варѧги русь, ѩко се друзии зовутсѧ свеє, друзии же оурмани, аньглѧне, инѣи и готе, тако и си ркоша". Однако эта сознательная описка и говорит о наличии в окружении заказчика летописи англичан, которые в Киеве могли быть только во времена Владимира Мономаха и Мстислава. Следовательно, введение в летопись легенды о призвании варягов, о происхождении киевской династии от Рюрика должно было легитимизировать право на княжение не Игоря[41], а Владимира Мономаха и его сына – Мстислава/Харальда, которые, нарушив Любецкий договор, пришли в Киев как узурпаторы и им требовалась легитимизация. Примечательно, что эпизод захвата власти в Киеве Владимиром Мономахом, обрамлённый в призыв самих киевлян, которые также, как и при призыве Рюрика, апеллируют к необходимости навести порядок: "съвъкоупивъше сѩ вси людиє, паче же большии и нарочитии моужи, шедъше причьтъмъ всѣхъ людии и молѩхоу Володимира, да въшедъ оуставитъ крамолоу соущюю в людъхъ".
Впрочем, прошло не одно столетие, пока в политическом сознании княжеской династии утвердилась мысль о происхождении династии от Рюрика. Для научной же историографии определять династию как Рюриковичи представляется некорректным. Но и определение её как Владимировичи хотя и имеет все исторические основания, в строгом смысле тоже не соответствует действительности, поскольку Владимир Великий является родоначальником двух абсолютно политически независимых династий – Изяславичей и Ярославичей. Однако, в контуре всей восточноевропейской истории династия может быть определена исключительно как Владимировичи.
Вопрос династии, её имени – это лишь одна из историографических проблем истории Восточной Европы. К другим подобным конструктам/мифам принадлежит миф Руси как некоего единого политического пространства, вообще самих русов, миф Киева как столицы всего воображаемого государства, миф единого "древнеруского" народа, миф единого языка, культуры, этноса и тому подобное. Как, собственно, и миф о приходе варягов в среднее Приднепровье с севера, с Ладоги и тому подобное.
Пример династии показывает насущную необходимость возвращения в исследованиях к источнику, деконструкт источника должен быть продолжен в деконструкцию историографии. Медиевистика должна отойти от историографических построений и официальных, политических схем. Только на основании критического анализа источников, охватывающих максимально широкий круг письменных памятников, привлечения эпиграфических памятников, источников иностранного происхождения, вещественных и иконографических материалов возможно создание чисто научных исторических схем, развитие медиевистики. Безусловно, статья не претендует на окончательное решение вопроса о происхождении киевской правящей династии, а лишь предлагает несколько иное прочтения сообщений "традиционных" источников – летописей. Привлечение новых материалов, как и применение новых исследовательских методик может существенно скорректировать выводы, или же, наоборот, их подтвердить.
________________________________________
↑ 20. Е.А.Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, под ред. Г.В.Глазыриной и Т.Н.Джаксон (Москва, Русский фонд содействия образованию и науке 2011), с. 188.
↑ 21. Е.А.Рыдзевская, Древняя Русь и Скандинавия. IX–XIV вв., (Москва, 1978), с. 168-169.
↑ 22. Х.Ловмяньский, Русь и норманны, пер. с польск.; вст. статья В.Т.Пашуто; ред.: В.Т.Пашуто, В.Л.Янина, Е.А.Мельниковой (Москва, Прогресс, 1985), с. 127.
↑ 23. М.Н.Тихомиров, "Происхождение названия «Русь» и «Русская земля»" в Русское летописание, (Москва, 1979), с. 35.
↑ 24. Ср.: А.Ф.Литвина, Ф.Б.Успенский, Выбор имени у русских князей в Х–XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики, (Москва, Индрик, 2006), с. 46.
↑ 25. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 234-235.
↑ 26. А.А.Шахматов, Разыскания о русских летописях, (Москва, 2001), с. 289–290.
↑ 27. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 236.
↑ 28. Константин Багрянородный, Об управлении империей. Текст. Перевод. Комментарий , под. ред. Г.Г.Литаврина и А.П.Новосельцева (Москва, Наука 1991), стр. 44/45.
↑ 29. См.: Н.В.Горяев, Сравнительный этимологический словарь русского языка, (Тифлис 1896), с. 122, 187.
↑ 30. А.П.Новосельцев, "Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв." (1998), Древнейшие государства Восточной Европы: Материалы и исследования, (Москва, 2000), c. 264–323; И.Г.Коновалова, "Восточные источники" в Древняя Русь в свете зарубежных источников, под ред. Е.А.Мельниковой (Москва, Русский Фонд содействия образованию и науке, 2015), c. 206–210.
↑ 31. Е.А.Мельникова, Op. cit., с. 105.
↑ 32. А.А.Шахматов, Op. cit, c. 136–187; В.Я.Петрухин, Русь в IX–X веках…, c. 135.
↑ 33. И.П.Шаскольский, Норманская теория в современной буржуазной науке (Москва; Ленинград 1965), с. 9.
↑ 34. Е.А.Мельникова, Op. cit, с. 215-216.
↑ 35. О.Б.Киричок, Писемність як політичний феномен: зміст, атрибути, форми репрезентації (на прикладі дослідження писемної спадщини Київської Русі), (К., Український Центр духовної культури 2016), с. 58.
↑ 36. З.В.Удальцова, Л.А.Котельникова, Власть и авторитет в средние века , с.5, Византийский временник, т. 47.
↑ 37. О.Б.Киричок, Op. cit, с. 231.
↑ 38. В.В.Долгов, Мстислав Великий, Вопросы истории, № 4, 2018, с. 42–43.
↑ 39. В.В.Долгов, Ibid., c. 27.
↑ 40. В.Я.Петрухин, Op. cit., c. 135.
↑ 41. Е.А.Мельникова, Op. cit., c. 240.