Страсти по Нобелю. Русский проект

Продолжение, начало было Бунин и Ленин и Бунин и двойная мораль

Итак, после смерти Ленина молодая советская республика не развалилась. О чём так страстно мечтали в эмиграции.
Не случилось и новой революции, сметающей власть ненавистных большевиков.
А через полгода и Савинков, на которого прежде возлагались вялые ожидания - ну всё-таки а вдруг что-то сможет сделать? -
взял да и признал на весь мир своё поражение в борьбе против советской власти.

             Дмитрий Мережковский и Иван Бунин
               
          
Русский проект
Нужно было срочно доказать, что литературная эмиграция ( большая часть которой обосновалась в Париже ) не только перепечатывает старое и строчит мемуары,
как прочая белая гвардия, но и способна на кое что большее.

Идея "Русского проекта" - присуждение Нобелевской премии по литературе русскому писателю-эмигранту
принадлежит Марку Алданову (Марк Ландау, 1886-1957), тоже писателю, тоже эмигранту, большому поклоннику Бунина и Куприна.
Кроме того, Алданов был ещё и влиятельным масоном, членом нескольких французских лож (плюс ложи в Америке).

(Из-за чего присуждение премии Бунину будет потом обсуждаться в эмигрантских кругах и как вероятность масонского влияния,
мол, не было бы Бунину Нобелевского счастья, да масоны помогли...)
Сам Бунин масоном не был.

        Вот Марк Алданов:
          

О том, что хорошо бы Нобелевскую премию по литературе получил бы писатель из эмигрантов, Алданов заговорил первый раз ещё в 1922 году.
Его идею с воодушевлением подхватил Ромен Роллан, который стал нобелевским лауреатом по литературе в 1915 году,
а значит – мог напрямую (как лауреат) выдвигать чью-то кандидатуру (трёх).

        Ромен Роллан в 1914 году:
        

Таким образом, присуждение престижной премии русскому писателю-эмигранту, во-первых,
было бы приветом большевикам от европейского литературного бомонда – смотрите, кого вы потеряли, варвары...
А во-вторых, это был бы знак большого уважения и признания русской литературы в изгнании.

Мережковский
В принципе, никого особо искать и не нужно было.
Можно было воскликнуть - Есть такой номинант! – по примеру - Есть такая партия! и... победить.

Дмитрий Сергеевич Мережковский ещё в России выдвигался в 1914 и 1915 году.
В 1914 году у Мережковского были все шансы на победу: во-первых, от России ещё никто не получал премии.
Во-вторых, только что у него вышло 24-томное собрание сочинений;
в Европе читали его трилогию "Христос и Антихрист", пьесу "Павел I", роман "Александр I".

Кроме того, присудив премию Мережковскому в 1914-м, нобелевский комитет мог показать,
что они не поддерживают антирусскую пропаганду, развернувшуюся в предвоенной Германии.
Но война и закрытые границы привели к тому, что в 1914 году премию вообще не присуждали.

В 1915-м Мережковский опять был выдвинут, но тут России было не до выполнения всех необходимых процедур по выдвижению.
Получил в 1915 году как раз Ромен Роллан.

Наверное, два эти выдвижения подряд 1914−1915 способствовали тому,
чтобы Мережковский проникся до мозга костей убеждённостью – он как никто другой достоин литературного Нобеля.
Об этом его "хочу премию" есть и в дневниках "Устами Буниных" и у Ирины Одоевцевой в книжке "На берегах Сены".

Как я хочу получить Нобелевскую премию - это слышали от Мережковского завсегдатаи воскресных литературных собраний,
которые, начиная с 1927 года, устраивали Гиппиус и Мережковский в их парижской квартире, купленной ещё в 1906 году.

          

- Бунин? Но разве можно считать Бунина серьезным конкурентом?
  Он просто бытовик, бытописатель, надоедливо и скучно фотографирующий скучные мелочи существования вперемежку с надоевшими всем давно закатами,
  снегопадами, дождливыми вечерами и заходами солнца.

Кому это нужно? Кому это интересно?

"Жизнь Арсеньева"? - безмерно растянутое описание молодости никчемного дворянского недоросля, к тому же перегруженное описаниями природы...
- Ведь не совсем же идиоты судьи, не слепые же кроты они! Разве можно сравнивать меня и Бунина?!

Однако в 1923 году Ромен Роллан ( большой почитатель Горького ) выдвинул свою "тройку" номинантов,
обойдя Мережковского! - Горький-Бунин-Бальмонт,
в то время как Марк Алданов предлагал ему вариант - Бунин-Мережковский-Куприн.

А потом весь конец 1920-х годов тянулся под знаком "страсти по Нобелю".
В сентябре 1926 года Алданов пишет Бунину:

  " - Думаю, что у русских писателей, то есть у Вас, у Мережковского и - увы - у Горького, есть очень серьёзные шансы получить Нобелевскую премию.
  С каждым годом шведам всё труднее бойкотировать русскую литературу. Но это всё-таки лотерея..."

И,заметим, не только лотерея, но и - "везде блат", знакомства, лоббирование...
Окончание завтра, а то длинно