Протопоп Аввакум. 400 лет первому русскому революционеру

Сергей Милорадович. Переход Аввакума к месту даурской ссылки. 1898 год

5 декабря (25 ноября) исполняется ровно 400 лет со дня рождения протопопа Аввакума Петрова (1620—1682), одного из самых пламенных проповедников и религиозных бунтарей XVII века, вождя церковного раскола. И автора первого русского романа, как без преувеличения можно назвать его знаменитое автобиографическое «Житие». С Аввакума потом, сознательно или бессознательно, «делали себя» многие русские смутьяны и революционеры. Недаром Максим Горький укоризненно писал В.И. Ленину: «Владимир Ильич, Ваш духовный отец — протопоп XVII века Аввакум, веривший, что дух святой глаголет его устами, и ставивший свой авторитет выше постановлений Вселенских соборов». Когда после тщетных увещеваний покаяться и принять «новую веру» протопопа расстригли из священников и предали церковному проклятию на соборе 1666 года, он, нимало тому не смутившись, «проклинал сопротив», то есть предал такой же анафеме... весь церковный собор, всех архиереев разом! Внутренне, по-человечески он был очень сродни отечественным революционерам столетней давности. И они сами это понимали.
Лев Троцкий в 1935 году сделал в дневнике такую запись: «По поводу ударов, которые выпали на нашу долю, я как-то на днях напоминал Наташе [жене Наталье Седовой. — А.М.] жизнеописание протопопа Аввакума. Брели они вместе по Сибири, мятежный протопоп и его верная протопопица, увязали в снегу, падала бедная измаявшаяся женщина в сугробы. Аввакум рассказывает: «Я пришёл, — на меня, бедная, пеняет, говоря: — Долго ли муки сия, протопоп, будет? И я говорю: — Марковна, до самые смерти. Она же, вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ещё побредем». В другом месте Троцкий цитировал запомнившуюся ему фразу Аввакума: «Русачок маленький в огонь влезет, а благоверия не предаст».
Кто-то скажет: побойтесь Бога, ведь, что ни говори, но протопоп был верующим христианином, сторонником учения о подставлении ближнему другой щёки, а вы с ним равняете каких-то нехристей, безбожников, отцов-основателей ВЧК! О, чем-чем, а высокой «толерантностью» неистовый протопоп отнюдь не отличался. Со вкусом и удовольствием рассуждал из мест ссылки, как сам казнил бы «никониян окаянных», писал царю: «А что, царь-государь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один день. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю... Перво бы Никона того, собаку, рассекли бы начетверо, а потом бы никониян тех». «Дайте только срок, собаки, не уйдёте от меня; надеюсь на Христа, яко будете у меня в руках! выдавлю я из вас сок-от!». «Всех вас развешаю по дубю. Ну вас к чорту, ненадобны вы святей троицы, поганцы, ни к чему не годны».
И кто-то ещё говорит после этого, что Чека, мол, недостаточно русское учреждение. Самое что ни на есть русское, в лучших, кроме шуток, отечественных традициях, хотя, конечно, и с учётом гуманных поправок XX века: начетверо там не рассекали, «сок» из осуждённых не давили и не «пластали» их со смаком на куски, а всего-навсего ставили к стенке... Протопоп Аввакум был бы сильно разочарован...


В 1934 году известное советское издательство «Academia», которое возглавлял тогда Лев Каменев, выпустило «Житие» Аввакума в виде вот такой нарядной книжки. С горящим срубом на обложке...

Однако и сам Аввакум был готов за свои взгляды не только «пластать» и «рассекать начетверо» оппонентов, но и взойти на костёр, что в конце концов и осуществилось: «Боишься пещи той? Дерзай, плюнь на неё — не бойся! До пещи той страх. А егда в неё вошёл, тогда и забыл вся…». (Кстати, казнили Аввакума формально не за религиозные идеи, а за «хулу великую на царский дом» — он написал, что лично ему хорошо знакомый и покойный к тому времени царь Алексей Михайлович горит в аду, что он сам наблюдал в видении). При этом вначале протопоп писал царю вполне верноподданные челобитные, пытаясь по-отечески его вразумить и наставить на путь истинный. Но когда всё это оказалось бесполезно, перешёл на более простецкий язык, посылая государю пылкие проклятия, вплоть до наименования его «...лядиным сыном».


Пётр Мясоедов (1867-1913). Сожжение протопопа Аввакума. 1897. Картина не слишком точна исторически: известно, что Аввакума сожгли в деревянном срубе, а не привязанным к столбу, как на картине


Сожжение протопопа Аввакума

О социальном смысле и подоплеке русского религиозного раскола можно было бы написать много «вумных» слов, но, наверное, лучше об этом скажет яркая — в его характерном эмоциональном стиле — цитата Аввакума, где он рассуждает о вроде бы далёких от земной жизни материях — писании церковных икон:
«По попущению Божию умножися в нашей русской земли иконнаго письма неподобнаго изуграфы. Пишут от чина меньшаго, а велиции власти соблаговоляют им, и вси грядут в пропасть погибели, друг за друга уцепившися... Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бёдры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинён, лишо сабли той при бедре не писано. А то всё писано по плотскому умыслу, понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую... А всё то кобель борзой Никон, враг, умыслил, будто живыя писать... Посмотри-тко на рожу ту, на брюхо то, никониян окаянный, — толст ведь ты! Как в дверь небесную вместитися хощешь!.. Воззри на святыя иконы и виждь угодивишя Богу, како добрые изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чювства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия... скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами... И у кажного святого, — спаси Бог-су вас, — выправили вы у них морщины те, у бедных: сами оне в животе своём не догадалися так сделать, как вы их учинили!». А вот что он советовал в переписке с боярыней Морозовой, поддерживавшей раскольников: «Да переставай ты и медок попивать. Нам иногда случается и воды в честь, да живём же. Али ты нас тем лутчи, что боярыня? Да единако нам Бог распростре небо, ещё же луна и солнце всем сияет равно, такожде земля, и воды, и вся прозябающая по повелению владычню служит тебе не больши и мне не меньши. А честь прелетает. Един честен — тот, кто ночью востаёт на молитву да медок перестанет, в квас примешивая, пить».


В. И. Суриков. Боярыня Морозова. 1884—1887

В общем, в каком-то отношении раскол был восстанием «тонких» против царства «толстяков», почти как в известном романе Юрия Олёши «Три толстяка»... «Богатому поклонись в пояс, а нищему — до земли» — проповедовал Аввакум. И неудивительно, что революционеры вроде Троцкого столетия спустя находили родственные себе черты в образе Аввакума.
А ещё — если говорить о его литературном даре — он прекрасно владел русским словом. «Язык, а также стиль писем протопопа Аввакума и «Житие» его остаётся непревзойдённым образцом пламенной и страстной речи бойца, и вообще в старинной литературе нашей есть чему поучиться». (А.М. Горький). Оцените такие маленькие шедевры стиля, которые щедро рассыпало перо Аввакума:
«Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно».
«В горах тех обретаются змеи великие; в них же витают гуси и утицы — перие красное, вороны чёрные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречаты, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие — многое множество, птицы разные. На тех горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие — во очию нашу, а взять нельзя!»


Боярыня Морозова навещает протопопа Аввакума в тюрьме