Блоги |
Аутлуков о святости
Аутлукова я встретил в алкомаркете. Он был расстроен, пьян и одет в осеннее пальто на голое тело.
- Аутлуков, ба! Ты ли это?! Я тебя таким последний раз видел никогда. Что случилось?
Аутлуков щелкнул крышкой свежеприобретённой водки, отпил прямо из горла и ответил:
- Песню 74 смотрел.
- Что?
- Работал за компьютером и фоном поставил на ютубе запись советского концерта "Песня 74".
- И что?
- Ну, унылый советский агитпроп, в основном, но, ты знаешь, любая из тех песен близко не лежала рядом с современной попсой.
- Ну, брат, - ответил я ему. - Ты пристрастен. У каждого времени свои песни. Это жизнь, с этим надо смириться. Нашим предкам, думаю, отнюдь не нравилась музыка, которая штырила нас.
- Наши предки.... - сказал Аутлуков. - Наши предки... Ты помнишь, как в детстве мы ходили на девятое мая в Вагонное депо к Вечному Огню?
- Помню. Меня там в пионеры принимали...
- Меня всегда удивляло, что после праздника этот огонь гасили. Газ, щука, экономили. Помнишь, фронтовики там стояли? Молодые совсем. Как мы сейчас примерно. Богатыри. Все в медалях. У кого руки нет, у кого глаза. А они, щука, газ экономили. Вот, ты читал Лермонтова?
- Кого?
- Лермонтова. "Богатыри не мы". Вот, они, глядь, были богатыри, а мне за себя стыдно. Ты понимаешь, у нас тут земля насквозь русской кровью пропитана, у нас у каждого почти в этой земле дед лежит, убитый во время подвига, а мы сидим в интернетиках и обсуждаем, как люди с неприличными фамилиями лезут к власти и растаскивают то, что наши деды построили. Щука. - Аутлуков сделал большой глоток, от которого водки в бутылке значительно поубавилось. - Святости у нас, брат Ленгвизд, не стало. Святости. Вот, они святые были, а мы так - говно какое-то. А дети наши и внуки ваще звездец. Мой дед, вон, завод строил, защищал его от фашистов, ранен был не раз, а я кирпичи от этого завода купил и стоянку из них в саду выложил. Вот так вот.
Мы помолчали. Потом я взял его под руку и повёл домой. Шли молча, но, когда подходили к его подъезду, он снова заговорил:
- Стыдно мне, брат Ленгвизд.... Помнишь, у пятого магазина инвалид сидел безногий - обувь чинил. Как я сейчас его судьбе завидую. Они за нас кровь проливали, спасали Родину, а я сижу и какие-то никому не нужные отчёты пишу. Жалуюсь, что намордник на меня одели, что промышленность порушили, что не помогли бюджетникам и малому бизнесу...., а на самом деле понимаю: какая всё это фигня! Святость мы потеряли, вот об чём плакать надо! Святости не стало!
С этими словами он зашел в подъезд, а я пошёл домой через алкомаркет и тоже купил водки.
- Аутлуков, ба! Ты ли это?! Я тебя таким последний раз видел никогда. Что случилось?
Аутлуков щелкнул крышкой свежеприобретённой водки, отпил прямо из горла и ответил:
- Песню 74 смотрел.
- Что?
- Работал за компьютером и фоном поставил на ютубе запись советского концерта "Песня 74".
- И что?
- Ну, унылый советский агитпроп, в основном, но, ты знаешь, любая из тех песен близко не лежала рядом с современной попсой.
- Ну, брат, - ответил я ему. - Ты пристрастен. У каждого времени свои песни. Это жизнь, с этим надо смириться. Нашим предкам, думаю, отнюдь не нравилась музыка, которая штырила нас.
- Наши предки.... - сказал Аутлуков. - Наши предки... Ты помнишь, как в детстве мы ходили на девятое мая в Вагонное депо к Вечному Огню?
- Помню. Меня там в пионеры принимали...
- Меня всегда удивляло, что после праздника этот огонь гасили. Газ, щука, экономили. Помнишь, фронтовики там стояли? Молодые совсем. Как мы сейчас примерно. Богатыри. Все в медалях. У кого руки нет, у кого глаза. А они, щука, газ экономили. Вот, ты читал Лермонтова?
- Кого?
- Лермонтова. "Богатыри не мы". Вот, они, глядь, были богатыри, а мне за себя стыдно. Ты понимаешь, у нас тут земля насквозь русской кровью пропитана, у нас у каждого почти в этой земле дед лежит, убитый во время подвига, а мы сидим в интернетиках и обсуждаем, как люди с неприличными фамилиями лезут к власти и растаскивают то, что наши деды построили. Щука. - Аутлуков сделал большой глоток, от которого водки в бутылке значительно поубавилось. - Святости у нас, брат Ленгвизд, не стало. Святости. Вот, они святые были, а мы так - говно какое-то. А дети наши и внуки ваще звездец. Мой дед, вон, завод строил, защищал его от фашистов, ранен был не раз, а я кирпичи от этого завода купил и стоянку из них в саду выложил. Вот так вот.
Мы помолчали. Потом я взял его под руку и повёл домой. Шли молча, но, когда подходили к его подъезду, он снова заговорил:
- Стыдно мне, брат Ленгвизд.... Помнишь, у пятого магазина инвалид сидел безногий - обувь чинил. Как я сейчас его судьбе завидую. Они за нас кровь проливали, спасали Родину, а я сижу и какие-то никому не нужные отчёты пишу. Жалуюсь, что намордник на меня одели, что промышленность порушили, что не помогли бюджетникам и малому бизнесу...., а на самом деле понимаю: какая всё это фигня! Святость мы потеряли, вот об чём плакать надо! Святости не стало!
С этими словами он зашел в подъезд, а я пошёл домой через алкомаркет и тоже купил водки.