Блоги |
Красные черты
14
Красная черта, которую Кремль обозначил, как повод для своего прямого вмешательства в любые события на территории Украины — это произнесенная фраза Пескова: "В случае начала боевых действий и в случае потенциального повторения там человеческой катастрофы, похожей на Сребреницу, о чем уже говорил, кстати, президент (Владимир) Путин, ни одна страна мира не останется в стороне. И все страны, включая Россию, будут принимать меры, чтобы таких трагедий больше не случалось".
У этой «красной черты» есть одно очень удобное свойство: ее можно трактовать, и достаточно широко. Практически любые события, которые могут происходить, будут вначале сравниваться с событиями в Сребренице, после чего будет следовать вердикт: «это еще не повторение»» или «это уже очень похоже». Что-то подобное «международному терроризму» - тоже крайне удобный инструмент. Всегда можно сказать — это международные террористы. Или же более мягко - «вооруженная оппозиция». Или совсем приветливо - «освободительное движение». Хотя в реальности речь может идти об одном и том же субъекте. Просто весь вопрос — наш он сукин сын или не наш.
По сути, обозначенная «красная черта» - это основание вообще для любых действий. А также бездействия. Что-то вроде известного путинского «мы будем стоять за спинами». Стояли ведь — не соврал. То, что погибали люди, в том числе женщины и дети — это досадная случайность. Главное, что стояли.
Всё это пока больше похоже на поиск возможности для отхода, чем на поиск решения хотя бы по удержанию статус-кво. Более того — это уже фактически сделанный выбор между плохим и очень плохим решением. Нужно только понять, что с точки зрения Кремля плохое, а что — очень плохое решение.
Любая борьба (вооруженная или нет) всегда завершается каким-то результатом. Даже отсутствие результата всё равно им является. Строго говоря, есть три возможных результата любой борьбы: вин-луз (есть явный победитель и явный побежденный), вин-вин (оба участника получают преимущества по сравнению с положением до конфликта), луз-луз (проигрывают все). Внутри каждого варианта могут быть свои нюансы: победа может быть полной, а может — промежуточной. Поражение может быть разгромным, а может — техническим. Скажем, в Карабахе однозначно победа за Азербайджаном, но победа неполная, оставляющая необходимость возвращения к окончательному результату (для Азербайджана) или реваншу (для Армении). Реванш в карабахском сюжете существенно менее вероятен, чем второй этап зачистки Карабаха, но в любом случае победа не носит явный и окончательный характер. Примерно то же можно сказать и о неявных, но более важных участниках этой войны — Турции и России. Внешне речь идет о сюжете «вин-вин», но трехстороннее соглашение выглядит крайне шатким основанием для того, чтобы Россия могла считать результат войны сколь-либо благоприятным для себя. А вот для Турции ситуация обратная — у нее есть задел для продолжения экспансии.
У разворачивающегося вокруг Донбасса сценария пока вилка решений выглядит понятной: либо обострение перейдет в силовую фазу, либо снизится до сколь-либо приемлемых уровней. Но в целом обострение является совершенно объективным: Минский процесс фактически обанкротился и зашел в тупик. Его можно удерживать в подвешенном состоянии (затрачивая на это существенный ресурс. Для России это ресурс поддержки территории, для Украины это содержание развернутой военной группировки. Война, пусть и локальная, пусть и низкой интенсивности, всё равно мероприятие затратное, и для полуживых экономик России и Украины выглядит все менее посильной ношей. В такой ситуации обострение, как попытка пересмотра сложившегося баланса и принуждение проигравшего к миру на условиях победителя становится всё более перспективным сюжетом) В любом случае, даже если сейчас всё завершится ничем, рано или поздно, но новая фаза обострения не вынудит себя долго ждать.
Проблема в том, что для Кремля сейчас любой слом сложившегося равновесия будет выглядеть неприемлемо. Собственно, для Кремля единственным сценарием, где он точно будет «вин» - это удержание нынешней ситуации. Понятно, что это временная мера, рано или поздно Донбасскую проблему решать придется, но Путин, по всей видимости, уже принял решение — либо будет так, как он задумал с самого начала, либо пусть с этим всем разбираются после него. Как он задумал, в целом известно — замысел реинтегрировать Донбасс обратно, получить послушных и подконтрольных марионеток взамен выбывшей Партии регионов и сохранение участия Кремля в балансах интересов на территории Украины. Любой иной сюжет будет означать полную утрату даже не контроля и даже не участия в делах Украины, а возможностей вообще присутствия на этой территории. Ну, и подконтрольный Кремлю Донбасс (пусть и в составе Украины) — это гарантии Крыму. Его Путин при своем правлении терять однозначно не намерен. Что будут делать преемники — его не беспокоит, так как в его понимании преемники появятся только после его смерти.
Уже поэтому война и прямое столкновение для Кремля в любом последующем развитии событий — не то, чего он хочет. Он хочет сохранения существующего положения вещей. Приобрести можно немного, а вот потерять — всё. Поэтому действия Кремля в ходе нынешнего обострения исходят ровно из такого понимания обстановки.
Практический вывод из сказанного понятен — в случае, если силовой сценарий будет реализовываться, Кремль будет максимально долго дистанцироваться от прямого участия в событиях. И примет в них участие в одном случае — случае полного разгрома сил ДНР-ЛНР и всех видов «их там нет». Примерно так же, как это произошло в августе 14.
Проблема в том, что сейчас не 14 год. И ополчение другое, и ВСУ не те. Поэтому повторения тех событий, скорее всего, не произойдет. Будет полноценная армейская операция. Кстати, нечто подобное мы видели в Чечне. Вторая чеченская была совсем иной, чем первая. Выводы были сделаны. И азербайджанская армия в Карабахе в 20 году выглядела совершенно иначе, чем раньше. Недооценка их новых возможностей их противниками в конечном итоге привела к военному разгрому. Почему на Донбассе должно быть иначе — для меня загадка.
Это означает, что в случае перехода ВСУ в наступление боевые действия могут носить весьма непродолжительный характер. Тем более, что территория невелика, зато линия соприкосновения — около полутысячи километров. Кремль банально может не успеть вмешаться.
Собственно, теперь мы и переходим к результатам возможного силового сценария. Я сознательно опускаю всевозможные «ди эрсте колоннен марширт», так как это всё очень интересно, но несущественно. Почему — да потому, что возможны лишь два граничных результата силового сценария. Любые иные будут их модификациями.
Первый из возможных результатов — частичный или полный разгром ополчения и занятие территории ДНР-ЛНР, скорее всего, частичное. С последующим переходом к переговорам уже без участия представителей ДНР-ЛНР. Этот результат будет неизбежен в случае, если Кремль примет решение не вмешиваться или угрожать вмешательством, но локальным.
Проблема здесь вот в чем: в случае вмешательства Кремль по факту теряет право на миротворчество, как сторона конфликта. А значит — миротворцы будут представлены третьей стороной — Европой или Турцией, в данном случае это уже несущественно. Существенно то, что прямое вмешательство делает прежнюю политику, основанную на утверждении, что это внутреннее украинское дело, а мы тут просто мимо проходили, утратившей силу. А значит — статус-кво необратимо разрушается. Что для Кремля неприемлемо.
В этом сценарии Запад может обойтись даже без санкций (либо ограничиться символическими). Этот сюжет сам по себе будет означать политическое поражение Кремля. Именно поэтому Кремль будет делать все возможное, чтобы обойтись без прямого и непосредственного участия. Что сужает для него поле и военных решений, и поле для политического маневра. Расширяя его тем самым для Киева.
Поэтому я лично пока крайне скептически отношусь к прогнозам по поводу российского вторжения — в любом случае оно ломает сложившееся равновесие, чего Кремль категорически желает избежать. Частичная утрата позиций для него будет предпочтительнее полного поражения.
Второй сценарий — если Кремль решит: «сгорел сарай, гори и хата» и войдет в конфликт напрямую со всеми имеющимися у него сейчас силами. Самый духоподъемный сценарий для заполошных тру-патриотов и самый проигрышный по результатам.
В таком сюжете мы получаем полномасштабную, хотя и локальную, войну, в которой Украина, скорее всего, проиграет, но цена победы для Кремля будет совершенно неподъемной. И дело даже не в потерях — если судить по карабахской войне, речь может пойти на тысячи (а возможно, и десятки тысяч) убитых с каждой стороны. Понятно, кто их считать будет? Дело в ответных действиях, причем не Украины, а Запада в целом.
Кремль торчит сразу в нескольких войнах за пределами своей территории, причем все эти войны прямо связаны с существованием российской группировки в Сирии. Именно через Хмеймим и Тартус сегодня обслуживаются все путинские авантюры в ЦАР, Судане, Мозамбике. Плюс через Босфор, статус которого и возможности прохождения через него судов «Сирийского экспресса» - чистой воды добрая воля Турции. Конвенция Монтре достаточно туманно определяет права Турции по признанию ею состояния угрозы, и хотя турки не злоупотребляли ранее этим правом, но и без перекрытия проливов они вполне способны создать проблемы для снабжения сирийской группировки. Плюс подконтрольные Турции боевики в Идлибе — в общем, вместе с Украиной Кремль с высокой вероятностью получит проблемы сразу на всех войнах, которые он ведет в Азии и Африке. Маршал Огарков предупреждал советское правительство о ловушке в Сирии, и советское руководство согласилось с ним. У Путина нет маршала Огаркова, он сам себе маршал. А потому сидит в капкане.
Ну, и, конечно, вторжение на Украину — это немедленное включение санкций, причем не нынешних детсадовских, а по полной программе. Эмбарго, закрытие границ, запрет на экспорт-импорт, вторичные санкции и даже третичные, проблемы с интернетом, связью, платежами. Миром правят либо интересы, либо принципы, причем для самодостаточных стран принципы всегда важнее интересов (поэтому они и самодостаточные, кстати). Уже поэтому разговоры про то, что «им будет невыгодно» - слишком слабая точка опоры в любых расчетах.
Кроме того, вторжение на Украину — это сразу вопрос, что делать с теми территориями, которые удастся захватить? Лояльность населения на них будет очевидно отрицательной, а потому всех карателей Золотова придется бросать на усмирение. Оголяя уже российскую территорию, которая и без того напряжена и протестна. И война радости на лицах не добавит.
Этот сюжет можно расписывать, благо следствий будет выше крыши. Но и сказанного достаточно, чтобы понять — с каждым километром захваченной территории число внешних проблем будет лишь нарастать.
И это если не учитывать тот факт, что армия у России небезразмерная. А проблемных мест хватает. Грузия может решить, что лучшего времени для восстановления суверенитета над Южной Осетией и Абхазией не будет. Молдавия решит закрыть вопрос с Приднестровьем. А там и Япония с интересным предложением по Курилам может объявиться. На всех армии не хватит. Потому очень быстро встанет вопрос о переходе на новый уровень — ядерный. Другого инструмента сдерживания уже не будет.
В итоге с каждый принятым решением по эскалации ставки будут расти быстрее, чем эти решения будут приниматься. Что само по себе провоцирует управленческий коллапс даже для хорошо организованной машины по принятию решений. А это точно не про нынешнюю Россию.
Всё это, конечно, не прогноз — в такое развитие событий я не верю, он слишком экстремален. И требует от Кремля решимости и единства. Что есть фантастика.
Понятно, что все сказанное исходит из предположения, что нынешняя напряженная обстановка сорвется в силовые действия. Что, конечно, не факт. Но в любом случае за Кремль нет ни одного победного сценария. Победа — это положение, которое является лучшим, чем было до конфликта. Даже гипотетическая военная победа будет достигнута за счет тяжелейших политических последствий. И огромного числа жертв.
Уже поэтому силовой сюжет Кремль будет отыгрывать, пытаясь удержать хоть что-то. Ни о каких приобретениях речи и быть не может. Авантюризм Путина, конечно, запределен, но вряд ли его окружение готово вместе с ним отправиться в рай. Им пока и здесь неплохо.
У этой «красной черты» есть одно очень удобное свойство: ее можно трактовать, и достаточно широко. Практически любые события, которые могут происходить, будут вначале сравниваться с событиями в Сребренице, после чего будет следовать вердикт: «это еще не повторение»» или «это уже очень похоже». Что-то подобное «международному терроризму» - тоже крайне удобный инструмент. Всегда можно сказать — это международные террористы. Или же более мягко - «вооруженная оппозиция». Или совсем приветливо - «освободительное движение». Хотя в реальности речь может идти об одном и том же субъекте. Просто весь вопрос — наш он сукин сын или не наш.
По сути, обозначенная «красная черта» - это основание вообще для любых действий. А также бездействия. Что-то вроде известного путинского «мы будем стоять за спинами». Стояли ведь — не соврал. То, что погибали люди, в том числе женщины и дети — это досадная случайность. Главное, что стояли.
Всё это пока больше похоже на поиск возможности для отхода, чем на поиск решения хотя бы по удержанию статус-кво. Более того — это уже фактически сделанный выбор между плохим и очень плохим решением. Нужно только понять, что с точки зрения Кремля плохое, а что — очень плохое решение.
Любая борьба (вооруженная или нет) всегда завершается каким-то результатом. Даже отсутствие результата всё равно им является. Строго говоря, есть три возможных результата любой борьбы: вин-луз (есть явный победитель и явный побежденный), вин-вин (оба участника получают преимущества по сравнению с положением до конфликта), луз-луз (проигрывают все). Внутри каждого варианта могут быть свои нюансы: победа может быть полной, а может — промежуточной. Поражение может быть разгромным, а может — техническим. Скажем, в Карабахе однозначно победа за Азербайджаном, но победа неполная, оставляющая необходимость возвращения к окончательному результату (для Азербайджана) или реваншу (для Армении). Реванш в карабахском сюжете существенно менее вероятен, чем второй этап зачистки Карабаха, но в любом случае победа не носит явный и окончательный характер. Примерно то же можно сказать и о неявных, но более важных участниках этой войны — Турции и России. Внешне речь идет о сюжете «вин-вин», но трехстороннее соглашение выглядит крайне шатким основанием для того, чтобы Россия могла считать результат войны сколь-либо благоприятным для себя. А вот для Турции ситуация обратная — у нее есть задел для продолжения экспансии.
У разворачивающегося вокруг Донбасса сценария пока вилка решений выглядит понятной: либо обострение перейдет в силовую фазу, либо снизится до сколь-либо приемлемых уровней. Но в целом обострение является совершенно объективным: Минский процесс фактически обанкротился и зашел в тупик. Его можно удерживать в подвешенном состоянии (затрачивая на это существенный ресурс. Для России это ресурс поддержки территории, для Украины это содержание развернутой военной группировки. Война, пусть и локальная, пусть и низкой интенсивности, всё равно мероприятие затратное, и для полуживых экономик России и Украины выглядит все менее посильной ношей. В такой ситуации обострение, как попытка пересмотра сложившегося баланса и принуждение проигравшего к миру на условиях победителя становится всё более перспективным сюжетом) В любом случае, даже если сейчас всё завершится ничем, рано или поздно, но новая фаза обострения не вынудит себя долго ждать.
Проблема в том, что для Кремля сейчас любой слом сложившегося равновесия будет выглядеть неприемлемо. Собственно, для Кремля единственным сценарием, где он точно будет «вин» - это удержание нынешней ситуации. Понятно, что это временная мера, рано или поздно Донбасскую проблему решать придется, но Путин, по всей видимости, уже принял решение — либо будет так, как он задумал с самого начала, либо пусть с этим всем разбираются после него. Как он задумал, в целом известно — замысел реинтегрировать Донбасс обратно, получить послушных и подконтрольных марионеток взамен выбывшей Партии регионов и сохранение участия Кремля в балансах интересов на территории Украины. Любой иной сюжет будет означать полную утрату даже не контроля и даже не участия в делах Украины, а возможностей вообще присутствия на этой территории. Ну, и подконтрольный Кремлю Донбасс (пусть и в составе Украины) — это гарантии Крыму. Его Путин при своем правлении терять однозначно не намерен. Что будут делать преемники — его не беспокоит, так как в его понимании преемники появятся только после его смерти.
Уже поэтому война и прямое столкновение для Кремля в любом последующем развитии событий — не то, чего он хочет. Он хочет сохранения существующего положения вещей. Приобрести можно немного, а вот потерять — всё. Поэтому действия Кремля в ходе нынешнего обострения исходят ровно из такого понимания обстановки.
Практический вывод из сказанного понятен — в случае, если силовой сценарий будет реализовываться, Кремль будет максимально долго дистанцироваться от прямого участия в событиях. И примет в них участие в одном случае — случае полного разгрома сил ДНР-ЛНР и всех видов «их там нет». Примерно так же, как это произошло в августе 14.
Проблема в том, что сейчас не 14 год. И ополчение другое, и ВСУ не те. Поэтому повторения тех событий, скорее всего, не произойдет. Будет полноценная армейская операция. Кстати, нечто подобное мы видели в Чечне. Вторая чеченская была совсем иной, чем первая. Выводы были сделаны. И азербайджанская армия в Карабахе в 20 году выглядела совершенно иначе, чем раньше. Недооценка их новых возможностей их противниками в конечном итоге привела к военному разгрому. Почему на Донбассе должно быть иначе — для меня загадка.
Это означает, что в случае перехода ВСУ в наступление боевые действия могут носить весьма непродолжительный характер. Тем более, что территория невелика, зато линия соприкосновения — около полутысячи километров. Кремль банально может не успеть вмешаться.
Собственно, теперь мы и переходим к результатам возможного силового сценария. Я сознательно опускаю всевозможные «ди эрсте колоннен марширт», так как это всё очень интересно, но несущественно. Почему — да потому, что возможны лишь два граничных результата силового сценария. Любые иные будут их модификациями.
Первый из возможных результатов — частичный или полный разгром ополчения и занятие территории ДНР-ЛНР, скорее всего, частичное. С последующим переходом к переговорам уже без участия представителей ДНР-ЛНР. Этот результат будет неизбежен в случае, если Кремль примет решение не вмешиваться или угрожать вмешательством, но локальным.
Проблема здесь вот в чем: в случае вмешательства Кремль по факту теряет право на миротворчество, как сторона конфликта. А значит — миротворцы будут представлены третьей стороной — Европой или Турцией, в данном случае это уже несущественно. Существенно то, что прямое вмешательство делает прежнюю политику, основанную на утверждении, что это внутреннее украинское дело, а мы тут просто мимо проходили, утратившей силу. А значит — статус-кво необратимо разрушается. Что для Кремля неприемлемо.
В этом сценарии Запад может обойтись даже без санкций (либо ограничиться символическими). Этот сюжет сам по себе будет означать политическое поражение Кремля. Именно поэтому Кремль будет делать все возможное, чтобы обойтись без прямого и непосредственного участия. Что сужает для него поле и военных решений, и поле для политического маневра. Расширяя его тем самым для Киева.
Поэтому я лично пока крайне скептически отношусь к прогнозам по поводу российского вторжения — в любом случае оно ломает сложившееся равновесие, чего Кремль категорически желает избежать. Частичная утрата позиций для него будет предпочтительнее полного поражения.
Второй сценарий — если Кремль решит: «сгорел сарай, гори и хата» и войдет в конфликт напрямую со всеми имеющимися у него сейчас силами. Самый духоподъемный сценарий для заполошных тру-патриотов и самый проигрышный по результатам.
В таком сюжете мы получаем полномасштабную, хотя и локальную, войну, в которой Украина, скорее всего, проиграет, но цена победы для Кремля будет совершенно неподъемной. И дело даже не в потерях — если судить по карабахской войне, речь может пойти на тысячи (а возможно, и десятки тысяч) убитых с каждой стороны. Понятно, кто их считать будет? Дело в ответных действиях, причем не Украины, а Запада в целом.
Кремль торчит сразу в нескольких войнах за пределами своей территории, причем все эти войны прямо связаны с существованием российской группировки в Сирии. Именно через Хмеймим и Тартус сегодня обслуживаются все путинские авантюры в ЦАР, Судане, Мозамбике. Плюс через Босфор, статус которого и возможности прохождения через него судов «Сирийского экспресса» - чистой воды добрая воля Турции. Конвенция Монтре достаточно туманно определяет права Турции по признанию ею состояния угрозы, и хотя турки не злоупотребляли ранее этим правом, но и без перекрытия проливов они вполне способны создать проблемы для снабжения сирийской группировки. Плюс подконтрольные Турции боевики в Идлибе — в общем, вместе с Украиной Кремль с высокой вероятностью получит проблемы сразу на всех войнах, которые он ведет в Азии и Африке. Маршал Огарков предупреждал советское правительство о ловушке в Сирии, и советское руководство согласилось с ним. У Путина нет маршала Огаркова, он сам себе маршал. А потому сидит в капкане.
Ну, и, конечно, вторжение на Украину — это немедленное включение санкций, причем не нынешних детсадовских, а по полной программе. Эмбарго, закрытие границ, запрет на экспорт-импорт, вторичные санкции и даже третичные, проблемы с интернетом, связью, платежами. Миром правят либо интересы, либо принципы, причем для самодостаточных стран принципы всегда важнее интересов (поэтому они и самодостаточные, кстати). Уже поэтому разговоры про то, что «им будет невыгодно» - слишком слабая точка опоры в любых расчетах.
Кроме того, вторжение на Украину — это сразу вопрос, что делать с теми территориями, которые удастся захватить? Лояльность населения на них будет очевидно отрицательной, а потому всех карателей Золотова придется бросать на усмирение. Оголяя уже российскую территорию, которая и без того напряжена и протестна. И война радости на лицах не добавит.
Этот сюжет можно расписывать, благо следствий будет выше крыши. Но и сказанного достаточно, чтобы понять — с каждым километром захваченной территории число внешних проблем будет лишь нарастать.
И это если не учитывать тот факт, что армия у России небезразмерная. А проблемных мест хватает. Грузия может решить, что лучшего времени для восстановления суверенитета над Южной Осетией и Абхазией не будет. Молдавия решит закрыть вопрос с Приднестровьем. А там и Япония с интересным предложением по Курилам может объявиться. На всех армии не хватит. Потому очень быстро встанет вопрос о переходе на новый уровень — ядерный. Другого инструмента сдерживания уже не будет.
В итоге с каждый принятым решением по эскалации ставки будут расти быстрее, чем эти решения будут приниматься. Что само по себе провоцирует управленческий коллапс даже для хорошо организованной машины по принятию решений. А это точно не про нынешнюю Россию.
Всё это, конечно, не прогноз — в такое развитие событий я не верю, он слишком экстремален. И требует от Кремля решимости и единства. Что есть фантастика.
Понятно, что все сказанное исходит из предположения, что нынешняя напряженная обстановка сорвется в силовые действия. Что, конечно, не факт. Но в любом случае за Кремль нет ни одного победного сценария. Победа — это положение, которое является лучшим, чем было до конфликта. Даже гипотетическая военная победа будет достигнута за счет тяжелейших политических последствий. И огромного числа жертв.
Уже поэтому силовой сюжет Кремль будет отыгрывать, пытаясь удержать хоть что-то. Ни о каких приобретениях речи и быть не может. Авантюризм Путина, конечно, запределен, но вряд ли его окружение готово вместе с ним отправиться в рай. Им пока и здесь неплохо.