Блоги |
Ахматова в гостях у Шервинских
Анна Ахматова на даче Шервинских «Старки», 17 июля 1936 г.
Слева направо: Е.В. Шервинская, А.Д. Позднякова, В.Д. Шервинский, А.А. Ахматова, С.В. Шервинский, безымянный котейка
Фотограф Л.В. Горнунг
Июль 1936 года Ахматова провела на даче «Старки» под Коломной, которую Сергей Васильевич Шервинский называл «коломенской аномалией», поскольку раньше она была родовым имением Шервинских, которое им удалось под видом дачи сохранить за собой. С.В. Шервинский – переводчик греческих и римских классиков, средневековых и современных европейских поэтов и оригинальный поэт. Ему, родившемуся в 1892 г. и умершему в 1991 г., принадлежит рекорд долгожительства среди всех деятелей русского Серебряного века. (На втором месте, вероятно, Ирина Одоевцева, родившаяся в 1895 г. и умершая в 1990 г.)
АННА АХМАТОВА
Сама не зная, торжествует
Над всем – молчит иль говорит;
Вблизи как тайна существует
И чудо некое творит.
Она со всеми и повсюду.
Здоровье чьё-то пьёт вином.
За чайный стол несёт посуду
Иль на гамак уронит том.
С детьми играет на лужайке
В чуть внятном розовом платке;
Непостижима без утайки,
Купаться шествует к реке.
Над блюдцем спелой земляники,
В холщовом платье в летний зной,
Она – сестра крылатой Ники
В своей смиренности земной.
И удивляешься, как просто
Вмещает этот малый дом
Её – мифического роста,
С таким сияньем над челом.
Она у двери сложит крылья.
Прижмёт вплотную вдоль боков
И лоб нагнёт со свежей пылью
Задетых где-то облаков.
Вошла – и это посещенье,
В котором молкнет суета, –
Как дальний гром, как озаренье –
Земная гостья и мечта.
***
АННЕ АХМАТОВОЙ
Я плыл Эгейским морем. Вдалеке
Зарозовел у берегов азийских
Мусический и грешный остров Сафо.
Кто ей внимал? Пять-десять учениц;
Немногим боле – граждан Милитенских.
Пределом песен пенный был прибой.
Различны судьбы: ныне вся земля,
Многоравнинна, многоокеанна,
Лелеет имя сладостное – Анна.
Мне радостно, что в годы личных бед
И горестей я мог вам предоставить
Недели тишины в моих Старках,
Отторгнутых потом по воле века.
Лета стояли знойные, но дом
Бывал прохладен и прохладен сад.
На каменной террасе, окаймлённой
Чугунными решётками, случалось,
Мы накрывали вместе чайный стол, –
Я снимок берегу, где профиль ваш
Соседствует с семейным самоваром.
Я вам носил подушки на гамак, –
Читали вы подолгу, и никто
Смутить не смел уединенья гостьи.
Мы в сумерках бродили вдоль реки,
Беседуя о всяческом. Я знал,
Что под руку иду с самою Музой.
Вы едете – о том шумит молва –
В Италию принять дары признанья, –
Уже давно там лавры заждались.
Когда венчал Петрарку вечный Рим,
То честь была взаимная обоим.
***
Я к ней вошёл по пропуску родства
Один. И видел чудо: предо мною
Она лежала, подлинно мертва,
И красотой сияла неземною.
Уж были чьей-то убраны рукой
Её часы, термометр и лекарства,
И в комнату уже вошёл покой
Небесного обещанного царства.
А между тем, когда была жива,
Она, я знал, завистлива и лжива,
Перед людьми и Богом не права,
Равно душой и телом некрасива.
И думал я: умели ж исказить
Её черты скопившиеся годы,
И только смерть могла осуществить
Первоначальный замысел природы.
***
ПАМЯТЬ
Где голубь бродит по карнизу
У самых Спасовых бровей,
Взмывает кверху, реет книзу
Сонм убиенных сыновей.
То скопом, то поодиночке
Встаёт из памяти людской, –
Не для бессмертья, лишь отсрочки
Даны им старческой тоской.
И видит иерей, к народу
Из царских выходя дверей,
Как на глазах от года к году
Ряды редеют матерей.
Ведь ангелы сторожевые
Всечасно тут и старых ждут.
Когда умрут ещё живые,
И те – умершие – умрут.