Он был такой один

Колесо приостановилось на секунду и тут же с утроенной скоростью покатилось дальше. Новые игры, новые голы, новые герои, новые победы, новый сияющий свет больших арен. А он остался в тени — эта тень называется прошлым, а может быть, забвением.

Герд Мюллер ушел из жизни в молчании, потому что годы тяжелой болезни лишили его речи и почти лишили памяти. То, что так славно для нас, для него в его последний год уже не существовало. Он забыл «Баварию», он не узнавал Франца Беккенбауэра и Зеппа Майера, с которыми не только играл, но и дружил долгое время. Есть фото, как они простецки сидят за столом, накрытым для дружеского ужина — не герои, а люди.

Так говорили в те годы, когда эта троица игра за игрой выводила провинциальную «Баварию» в элиту мирового футбола, где она пребывает до сих пор. Но тренер у них все-таки был, югослав Бранко Зебец, который терроризировал игроков своей борьбой с алкоголем. Ни глотка пива, ни бокала вина даже после победы в чемпионате. Но в сборной Мюллер и Беккенбауэр тайно договорились с поваром, и он оставлял им две бутылки красного, которые они распивали после игр. Они не понимали тренера и считали его маньяком трезвости, и только потом, десятилетия спустя, узнали, что Бранко Зебец был алкоголиком, сам боролся с искушением и боялся за своих игроков. Он держался изо всех сил, пока имел работу, а когда лишился ее, спился.

Мюллер тоже запил, когда перестал играть. Перестав, он очутился в полной жизненной пустоте. Пустота наступила еще в Америке, куда он отправился доигрывать в ныне не существующий «Форт-Лодердейл», не зная английского. Великий игрок, только что бывший на устах и глазах у всех, не мог понять, что теперь делать с собой и своей жизнью. Он не был природным снобом, как Беккенбауэр, который легко перешел из футбола в высший свет, не был деловым человеком, как Ули Хёнесс, он был простым, немудреным парнем со средним образованием и без знания языков, который не любил банкетов и приемов, мучился на пресс-конференциях и имел только один дар — забивать.

Как он это делал! Даже сухие цифры оживают, когда речь идет о Герде Мюллере.

Как он мог наколотить такую уйму голов, каким образом? Разговоры о том, что раньше забивать было легче, что раньше футбол не был таким плотным, жестким, интенсивным, оставим для менеджеров по рекламе и фанатов без знания истории. Футбол семидесятых был интенсивным, творческим, быстрым, невероятным, как Круифф и Пеле, как «Аякс» и сборная Голландии, которой именно Мюллер забил гол в финале чемпионата мира 1974 года. В том футболе было больше творчества, чем в нынешнем, где преувеличена роль тактики и многие команды похожи на заводные игрушки с ограниченным числом маневров. И Мюллер творил в самом трудном и самом неподходящем месте для творчества — в штрафной.

Он точно знал — ворота вон там, и туда надо забивать. Всё остальное — детали. Он забивал чудом — первым и единственным касанием — в толчее и борьбе, с равным успехом разворачиваясь влево и вправо и вбивая мяч в ворота с пяти, десяти, пятнадцати метров. На тренировках он расставлял мячи в пяти метрах от ворот и вколачивал их в сетку. Когда не удавалось забить мяч в ворота, он его в них заносил плечом или бедром или вталкивал грудью. В игре иногда казалось, что голы его случайны — подставил ногу, ткнул мяч, ударил наугад — но когда таких голов набирались десятки, становилось понятно, что это не случайность, а дар. Редкий дар центрфорварда, уникальный дар забивалы, способного сделать гол из полу- и четверть момента, из касания, из падения, из ничего. И, забив, он бежал к центру поля, вздев руки — невысокий, коренастый, пластичный, умеющий крутануться в любую сторону, как юла, и смачно пробить с подъема из любой свалки.

Люди любят сравнивать футбол прошлого и настоящего. Ну что ж, сравним.

«Бавария» в девяностые вытащила его из жизненной пустоты и алкоголизма, оплатив лечение и дав пожизненный контракт, так что он снова смог ходить на стадион, тренировать любителей и мальчишек, приходить в столовую обедать с игроками и вообще быть при деле, внутри дела. Но по-прежнему пресс-конференции давались ему мучительно, он не любил их, и только после долгих уговоров со стороны клуба соглашался принять участие в рекламной акции. Смысл всего этого — реклама, продвижение — оставался скрыт для него, потому что в душе своей он оставался тем, кем был с самого начала — парнем из бедной семьи, успевшим немного поучиться на ткача прежде, чем стать футболистом. Он не писал мемуаров, потому что ему это было неинтересно, и не работал аналитиком на ТВ, потому что не умел болтать. И никогда, ни разу, нигде не выступил с воспоминаниями о том, как он стал чемпионом мира и как забивал и какая великая у него была эпоха.

С Зеппом Майером и Францем Беккенбауэром он иногда встречался за дружеским столом, но вспоминали они не великие победы, а смешные моменты. Беккенбауэр говорил, что Мюллер на тренировках дурачил его и Шварценбека — двух лучших центральных защитников мира той поры — расправлялся с ними, как хотел. Это они и вспоминали. А еще игры против бременского «Вердера», игроки которого со страшной силой били им по ногам. В какой-то момент игры либеро Беккенбауэр вдруг обнаруживал Мюллера там, где никого быть не должно, то есть за своей спиной.

Знакомая переводчица Интуриста рассказывала мне, как в сентябре 1973-го была в Лужниках на игре сборных СССР — ФРГ. Сборная ФРГ забила, и сидевший рядом с ней немец с красным потным лицом сказал: «Müller! Wer noch?» — «Мюллер! Кто ж еще?»

Герд Мюллер был футбольным героем, но сам не ощущал себя как герой. В нем не было самомнения «звезды» и раскормленного эго футбольного нарцисса. В нем не было ни стройной стати, ни гламурного глянца. Другой тренер, Златко Чайковски, впервые увидев невысокого и грузноватого паренька, спросил: «Зачем вы привели ко мне этого тяжелоатлета?» Германия молилась на него и с гордостью называла его Bomber — бомбардировщик, потому что он действительно бомбил чужие ворота, засаживая в них мячи под любыми углами, из любых позиций, но прозвище это Мюллеру не нравилось, он не считал себя бомбардировщиком, не хотел никого бомбить, не хотел ни с кем воевать, не хотел быть героем обложек и раутов. Он им и не был. Герд Мюллер был спокойный, простой, тихий и добродушный человек, любивший жену и дочь, не любивший публичности, не рвавшийся в герои. Он был футболист, и этого ему хватало для счастья.

Алексей Поликовский, Обозреватель «Новой»