"Станционные пути оказались забитыми"
Формулировки директивы начальника Центрального штаба партизанского движения и первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко выглядели четко и ясно: все, кто называет себя минскими подпольщиками,— агенты врага:
"Немецкая разведка в Минске организовала подставной центр партизанского движения с целью выявления партизанских отрядов, засылки в них от имени этого центра предателей, провокационных директив и ликвидации партизанских отрядов. Этот центр партизанскими отрядами Минской зоны разоблачен. Имеются сведения о том, что в этих же целях немецкой разведкой создан второй центр, который также рассылает директивы и людей и пытается связаться с партизанскими отрядами".
Возможно, у кого-то из партизан могли возникнуть сомнения в правильности указаний из Москвы, ведь большинство партизанских отрядов, базировавшихся вокруг Минска, тесно общались с минскими подпольщиками и получали от них помощь.
"Минский Горком,— писали в 1959 году в ЦК КПСС минские подпольщицы,— провел огромную работу по организации партизанских отрядов. Минск был настоящим арсеналом по снабжению отрядов боеприпасами, медикаментами, одеждой, обувью, продовольствием, радиоприемниками, пишущими машинками и проч., что необходимо было для партизан. Минские подпольщики спасли от смерти тысячи военнопленных, отправив их в партизаны. Минск был резервом для пополнения партизанских отрядов живой силой".
Членам созданного без приказания свыше минского подполья оставили выбор: быть повешенными гитлеровцами или расстрелянными партизанами
О том, что в Минске активно действует подполье, прекрасно знали и в Москве. В город проникали сотрудники военной разведки и госбезопасности, заброшенные в тыл противника, и практически все они вскоре устанавливали связь с подпольщиками, начинавшими активно им помогать. Подпольщик Павел Ляховский много лет спустя писал:
"В начале апреля сорок второго года я зашел к Лисецким. Обычно я не заставал у них никого из посторонних, но на этот раз в комнате сидел высокий, статный, атлетического сложения человек. Мы оба почувствовали неловкость, не зная, как отнестись друг к другу. Однако хозяйка, обрадовавшись моему приходу, предложила: "Знакомьтесь, Павел Романович, это Сергей, мой двоюродный брат". Так я впервые встретился с Сергеем Вишневским, командиром разведывательной группы, незадолго до этого заброшенной во вражеский тыл на самолете из Москвы. Кроме Вишневского, в группу входили разведчик Валентин Павлович и радист Ефрем Мельников".
Как писали выжившие подпольщики в 1960 году в ЦК КПСС, разведгруппа капитана Вишневского была лишь одной из многих:
"Коммунист Бортник Н. М., насколько нам известно, находился в Минске со специальным заданием по установлению связи с Минским подпольем, которую он и осуществлял. Он был тесно связан с Минским подпольным партийным комитетом. С Минским подпольем были связаны и в контакте с ними действовали и другие разведгруппы, сброшенные в районе Минска по линии Генштаба Красной Армии и органов госбезопасности. В частности, насколько нам известно, с группой майора госбезопасности Гвоздева и другими".
"Расстреляны командиром партизанской бригады"
Как отмечали сами подпольщики, многочисленные контакты с партизанами и разведгруппами приводили к нарушениям элементарных правил конспирации и провалам. Кроме того, за подпольщиками охотились и все подразделения нацистских спецслужб в Минске:
"В ноябре 1942 года,— писали подпольщики в 1960 году,— Вишневский, проходя по Ленинской улице, заметил на углу Советской и Ленинской, там, где был кинотеатр "Зорька", двух гестаповцев и одного гражданского, в котором он узнал разведчика, спущенного на парашюте в район Витебска, который, как говорил Вишневский, перешел на сторону врага. Вишневскому удалось удрать. В связи с этим встал вопрос об отправке в лес, к партизанам. Тов. Ляховским П. Р. серьезно был продуман маршрут вывода из Минска советских разведчиков и их связных в количестве 8 чел. в п/о "Штурм". Через связную Ляховскую П. А. 12 декабря 1942 года была установлена связь с партизанским отрядом "Штурм". Последний выделил в распоряжение т. Ляховской П. А. две поводы и связного Огнева Владимира Ивановича. 13 декабря 1942 г. Ляховская П. А. с этими связными перевезла на этих подводах две рации, питание для них, оружие и боеприпасы с Быховской ул. д. 20 на улицу Даумана, 24. Отсюда 14 декабря 1942 г. группа была отправлена в партизанский отряд "Штурм", в сопровождении Ляховского П. Р. 4 участника группы т. т. Вишневский С. К., Мельников E. Ф., Барсукевич Л. и Бортник Н. М. и 4 связных т.т. Лисецкая Е. Н., Загорский А. Д., Загорский М. Т. и Кухто Л. И. были отправлены в партизанский отряд "Штурм"".
Однако ни подпольщики, ни разведчики не знали, что в отряды пришла директива Пономаренко.
"В первых числах января 1943 года,— писали в 1960 году подпольщики,— командир отряда Б. Н. Лунин и начальник особого отдела этого отряда Белик И. Н. расстреляли Вишневского С. К., Мельникова Е. Ф., Бортника Н. М., Борсукевича Л. и связных Лисецкую Е. Н., Кухто, Загорского А. Д. и Загорскую М. Т.".
Расстреляли и других покинувших Минск разведчиков. В документе Главного разведывательного управления, подготовленном 13 февраля 1958 года, говорилось:
"18.04.42 нами была переброшена в район г. Минска разведгруппа, возглавляемая младшим сержантом Барсуковским Леонидом Александровичем, с задачей разведки войск противника в Минске и его окрестностях. В декабре 1942 г. в связи с создавшейся в Минске обстановкой, во избежание ареста и провала, Барсуковский Л. А. и другие разведчики были вынуждены уйти в лес в партизанский отряд "Димы", где 14.01.43 г. расстреляны командиром партизанской бригады "Штурмовая" Луниным и начальником отдела бригады Беликом как агенты гестапо, о чем тогда же было сообщено нам. В настоящее время Главной Военной прокуратурой установлено, что Барсуковский Л. С. и другие расстрелянные с ним разведчики являлись патриотами родины и честно выполняли данное им задание. За необоснованный и незаконный расстрел группы разведчиков Лунин и Белик 22.07.57 г. военным трибуналом осуждены".
В письме подпольщиков в ЦК приводились и другие подробности казней:
"Места нахождения их останков нам известны. Мы считаем, что необходимо воздвигнуть памятник героям на месте их гибели или перевезти их прах в Минск, где до войны большинство погибших работали, а в годы войны совершили героические подвиги во имя нашей Родины. Место гибели... советских патриотов знают сотрудники комитета Государственной безопасности БССР, проводившие следствие по делу убийцев (так в тексте.— "Власть") Лунина и Белика, и сотрудники Военной Прокуратуры БВО, а также хорошо знают, где зарыты трупы советских разведчиков местные крестьяне — бывшие партизаны с дер. Латыговка Заславского района. В июле 1957 года Лунин Б. Н., который незаслуженно получил звание Героя Советского Союза и его подручный Белик И. Н.были осуждены Военным трибуналом БВО за истребление ими 36 человек советских патриотов. В том числе и разведчиков Генштаба Красной Армии. На суде было выяснено, что Лунин Б. Н., будучи в лагере военнопленных "Масюковщина" работал в полиции и расстрелял десятки военнопленных. Чтобы скрыть свои преступления перед Родиной, он ушел в лес и примкнул к партизанскому отряду... Через некоторое время он оттуда удрал, и ему удалось возглавить партизанский отряд "Штурм", где он творил свои вражеские дела".
Членам созданного без приказания свыше минского подполья оставили выбор: быть повешенными гитлеровцами или расстрелянными партизанами
"После войны была арестована МГБ"
Тех подпольщиков, которые смогли избежать повешения в Минске и смерти от рук партизан, ожидала нелегкая судьба. В записке отдела партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам, подготовленной в январе 1960 года, говорилось о находках партийной комиссии, созданной в ЦК после многочисленных обращений минских подпольщиков:
"Изучая материалы минского подполья, комиссия обнаружила письмо начальника центрального штаба партизанского движения т. Пономаренко П. К. от 4 декабря 1942 г. за N1956cc на имя заместителя наркома внутренних дел Союза ССР, в котором высказывается предположение, что Минский подпольный горком партии был подставным, созданным для выявления и арестов партийного и советского актива, что существовавший при горкоме военный совет был провокационным. Комиссия считает, что это предположение опровергается материалами следствия и документами".
Работавший в составе комиссии ответственный контролер КПК при ЦК КПСС Кузнецов 26 февраля 1960 года писал:
"Быв. министр внутренних дел БССР Цанава сделал все для того, чтобы всячески очернить минское подполье и представить его как инсценированное гестапо. В материалах протокола приведено 25 активных участников минского подполья, невинно пострадавших и оклеветанных как агентов гестапо. Например:
Никитин Н. М. — рабочий, член КПСС с 1928 г., был помощником командира 63 корпусного артиллерийского полка, был в плену у немцев, бежал из плена. В феврале 1942 года связался с участниками подпольных организаций. По заданию Минской подпольной организации Никитин был направлен в Узденский район, где в мае 1942 г. объединил мелкие партизанские группы в партизанский отряд, выросший в партизанскую бригаду, и возглавил ее. Эта бригада по материалам, имеющимся в архиве, нанесла немцам огромный урон в живой силе и технике. В начале 1943 г. был арестован и осужден на 15 лет. В 1957 г. был реабилитирован. Когда Никитину объявили о реабилитации, он умер от разрыва сердца.
Пыжиков B. C., член КПСС с мая 1917 года, командир партизанской бригады им. Чапаева, действовавшей в районе озера Налик, за линию фронта был послан ЦК КПБ. Имел тесную связь с минским подпольем. В апреле 1943 года был вызван в Москву, арестован и просидел без суда до 1948 г. Реабилитирован.
До кончины вождя и учителя советских народов и освобождения с высоких постов бывший командующий партизанами Пономаренко игнорировал все претензии выживших подпольщиков.
Григорьев Константин Денисович, член КПСС с дореволюционным стажем. Начальник Главнефтесбыта БССР. Член подпольного комитета, В 1944 г. был арестован по приказу Цанавы. Долго сидел в одиночке в МГБ БССР. Во время допроса выскочил из окна третьего этажа, но остался как-то жив. Реабилитирован.
Барановский Л. С., уроженец города Минска, преподаватель Белорусского института физкультуры, трехкратный чемпион БССР по тяжелой атлетике, один из активных участников минского подполья, затем партизан в бригаде Никитина. В январе 1943 г. арестован и осужден на 8 лет. Реабилитирован, работает на комбинате крупноблочных строительных конструкций в Минске...
Но даже после реабилитации злоключения подпольщиков не закончились.
"Мы называли это политическим мародерством"
Арестованный за свои преступления и умерший в тюрьме Цанава, как и осужденные Лунин и Белик, могли в свое оправдание сказать, что они лишь выполняли приказ — директиву Пономаренко. А Пономаренко и его ближайший соратник, бывший секретарь Минского обкома КП(б)Б Василий Козлов, не собирались признавать, что по меньшей мере допустили ошибку. Как писали в 1959 году в ЦК КПСС минские подпольщицы, они годами пытались доказать, что в 1941 году не бежали из столицы Белоруссии, что честных советских людей в Минске после эвакуации не осталось, а значит минского подполья просто не существовало:
"Раз Пономаренко и Козлов стали на путь обмана партии, что в Минске никого нет, поэтому они ничего и не сделали, чтобы связаться с Минском для создания подпольной организации в Минске для борьбы с оккупантами. Поэтому не случайно, что В. И. Козлов в своей далеко не партийной книге "Люди особого склада" (см. первое издание) ни слова не говорит о героических делах Минских подпольщиков. Зато он восхваляет себя и своих приближенных. Огромное место отводится низкопоклонству перед Л. Берия и Цанавой. Как же могут после этого Пономаренко, Козлов, Малин и их друзья согласиться с признанием Минской подпольной организации? Поэтому не удивительно, что после окончания войны прошло уже более 15 лет, а решение вопроса о Минском подполье все маринуется. Многие из наших товарищей пали смертью храбрых, замучены в гестаповских застенках, в лагерях смерти. Среди них наши мужья, братья, сыновья, сестры и дети. Они заслужили того, чтоб о них знал наш народ, чтобы на примерах их подвигов воспитывалось наше молодое поколение... Правда, в конце 1943 г. ЦК КПБ прислал 3 товарищей — Лещенко С. К., Машкова Г. Н. и Сакевича С. для создания подпольного Горкома для Минска. Эти товарищи все время находились в лесу, в Минске до его освобождения не были и большой роли в организации подпольной работы сыграть не могли. Зато Козлов В. И. в своих выступлениях приписывает этому Горкому все героические дела подпольной организации гор. Минска 1941-1942 годов. Мы называли это политическим мародерством — поскольку очень многие минские подпольщики погибли".
Вопрос о минском коммунистическом подполье,— писал Чураев,— возникал и рассматривался несколько роз в партийных комитетах гор. Минска, в обкоме партии и в ЦК КП Белоруссии. В 1944-1946 г.г. рассмотрено большое количество заявлений подпольщиков Минска, подтверждено участие многих из них в коммунистическом подполье, отдельные товарищи восстановлены в партии. Однако существование подпольной коммунистической организации не признавалось, и это вызывало поток заявлений.
Дело сдвинулось с мертвой точки лишь после того, как Пономаренко, успевшего побывать за послевоенные годы первым секретарем компартии Белоруссии, секретарем ЦК КПСС, членом Президиума ЦК и заместителем председателя Совета министров СССР, отправили на дипломатическую работу.
В 1960 году о заслугах подполья говорилось на съезде компартии Белоруссии. Но оставался вопрос об ответственности Пономаренко и Козлова. В записке Чураеве об этом говорилось:
"Имея в виду, что в письмах участников минского подполья, поступающих в ЦК КПСС, к т.т. Пономаренко П. К. и Козлову В. И. предъявляются серьезные обвинения в расправе с партизанскими командирами, партизанами и подпольщиками, по мнению Отдела, необходимо поручить КПК при ЦК КПСС совместно с ЦК КП Белоруссии тщательно расследовать данный вопрос и о результатах доложить ЦК КПСС".
Но белорусское руководство от рассмотрения вопроса уклонилось. Они сообщили в Москву, что Пономаренко и Козлов являются членами ЦК КПСС, а потому белорусский ЦК не имеет права их обсуждать. В Кремле и на Старой площади оценили ситуацию и, по всей видимости, решили, что осуждение двух известных руководителей партизанского движения может привести лишь к одному — подрыву доверия ко всей истории советских партизан. К тому же, кто из руководителей партии и правительства сам был без греха? Так что в итоговой записке о рассмотрении дела от 21 декабря 1961 года ответственный контролер КПК Кузнецов констатировал:
"Вопрос о серьезных политических обвинениях, предъявляемых участниками Минского подполья к тт. Пономаренко и Козлову В. И., в январе прошлого года Отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам поставил перед Секретариатом ЦК КПСС, однако этот вопрос не был решен и материал сдан в архив".