Блоги |
Дмитрий Быков // «Собеседник», №38, 13–19 октября 2021 года
Не стой под страной
Нобелевскую премию мира получил главред «Новой газеты» Дмитрий Муратов, с чем его поздравляем!
Идея «Муратова в президенты» была бы превосходна: просто так объявить свободу нельзя, нужен переходный период и компромиссная фигура. Он идеальный системный игрок с опытом руководства сложной структурой, находящейся под постоянной угрозой. Он не радикал, умеет договариваться, обладает огромным авторитетом в России и на Западе, и вообще если бы в задачи России действительно входило спасаться — лучшей фигуры было бы не придумать.
Путь из редакторов и даже журналистов-расследователей в политики первого ряда во всём мире весьма короток. При Муратове «Новая газета» стала, по выражению Олега Хлебникова, не столько лучшей, сколько единственной, и это не столько её заслуга, сколько проблема. И Россия при нём стала бы если не лучшей, то единственной в своём роде, а это и есть её идеальная роль. Как и в «Новой», в ней было бы не слишком много денег, но все они тратились бы на дело, а не на понты. В ней было бы интересно, а это главное. У её жителей было бы чувство общего дела, сплачивающее куда лучше, чем чувство осаждённой крепости. И её сотрудники — или, как принято писать в «Новой», соучастники — любили бы её. При этом, как и сотрудники, они нередко говорили бы о Муратове вещи отнюдь не комплиментарные. Но его бы тоже любили, и это чувство вполне можно перенести на страну.
Как «Новая» противопоставлена системе и радикальной оппозиции, так и Россия противопоставлена Востоку и Западу, неповторимо своеобразна, и главным её эксклюзивом являются уникальные люди — их производством она и занята. Так что для спасения страны Нобелевская премия Муратова — уникальный шанс, и лозунг, придуманный для его кампании Аббасом Галлямовым,— «Время собирать камни»,— вполне привлекателен.
Проблема только в том, что Россия совершенно не хочет спасаться; что её власть и население трогательно едины в этом нежелании, в неготовности жить иначе, в отказе от нового исторического усилия. Они уже хором согласились не переламывать самоубийственную тенденцию, которая примерно со времён Николая I тут одна и та же. А становиться на пути у страны, из года в год последовательно делающей наихудший выбор, способен либо безумец, либо самоубийца. У меня пока нет оснований видеть в Муратове того или другого, как нет и никаких оснований предполагать, что Россия намерена спасаться. Она может либо тормозить, как при Путине, либо ускоряться, как при предыдущем политическом нобелиате Горбачёве, но вектор движения сменить не может и не хочет.
Это ведь примерно как времена года: летом, когда всё шумит, и зимой, когда безмолвствует, жизнь остаётся одним и тем же процессом, о конечной цели которого лучше не напоминать. И если у нас никогда не будет счастливой страны, пусть в ней останется хотя бы хорошая газета.
Путь из редакторов и даже журналистов-расследователей в политики первого ряда во всём мире весьма короток. При Муратове «Новая газета» стала, по выражению Олега Хлебникова, не столько лучшей, сколько единственной, и это не столько её заслуга, сколько проблема. И Россия при нём стала бы если не лучшей, то единственной в своём роде, а это и есть её идеальная роль. Как и в «Новой», в ней было бы не слишком много денег, но все они тратились бы на дело, а не на понты. В ней было бы интересно, а это главное. У её жителей было бы чувство общего дела, сплачивающее куда лучше, чем чувство осаждённой крепости. И её сотрудники — или, как принято писать в «Новой», соучастники — любили бы её. При этом, как и сотрудники, они нередко говорили бы о Муратове вещи отнюдь не комплиментарные. Но его бы тоже любили, и это чувство вполне можно перенести на страну.
Как «Новая» противопоставлена системе и радикальной оппозиции, так и Россия противопоставлена Востоку и Западу, неповторимо своеобразна, и главным её эксклюзивом являются уникальные люди — их производством она и занята. Так что для спасения страны Нобелевская премия Муратова — уникальный шанс, и лозунг, придуманный для его кампании Аббасом Галлямовым,— «Время собирать камни»,— вполне привлекателен.
Проблема только в том, что Россия совершенно не хочет спасаться; что её власть и население трогательно едины в этом нежелании, в неготовности жить иначе, в отказе от нового исторического усилия. Они уже хором согласились не переламывать самоубийственную тенденцию, которая примерно со времён Николая I тут одна и та же. А становиться на пути у страны, из года в год последовательно делающей наихудший выбор, способен либо безумец, либо самоубийца. У меня пока нет оснований видеть в Муратове того или другого, как нет и никаких оснований предполагать, что Россия намерена спасаться. Она может либо тормозить, как при Путине, либо ускоряться, как при предыдущем политическом нобелиате Горбачёве, но вектор движения сменить не может и не хочет.
Это ведь примерно как времена года: летом, когда всё шумит, и зимой, когда безмолвствует, жизнь остаётся одним и тем же процессом, о конечной цели которого лучше не напоминать. И если у нас никогда не будет счастливой страны, пусть в ней останется хотя бы хорошая газета.