Английский король Генрих VIII Тюдор очень любил власть и не желал делиться ею даже с папой римским. В 1534 году он провозгласил главой Церкви Англии самого себя. Последовали казни несогласных, включая великого философа, будущего святого Томаса Мора, и истребление древних аристократических родов. Заодно король-реформатор сотнями казнил нищих и бродяг — чтобы не оскорбляли августейший взор. А еще он очень любил женщин и был женат шесть раз. Двух жен казнил, двух — сослал.

Среди бесчисленных лондонских памятников бесполезно искать монумент этому королю. Исключение составляет разве что скромная статуя над воротами основанного им госпиталя св. Варфоломея. Даже «собирание земель» — присоединение Ирландии и Уэльса — не помогло:

Московский царь Иван IV Грозный, современник Генриха VIII, был в одном лице потомком викингов, византийских императоров и правителей Золотой Орды. Часто говорят, что он укрепил Русское государство. Но исторические карты показывают, что «собирание земель» — покорение Казанского, Астраханского, Сибирского и Ногайского ханств — напоминало восстановление распавшейся Орды. Поход на Великий Новгород с массовыми казнями и угоном населения, провальная Ливонская война мало отличались от диких ордынских набегов, а кровавая опричнина была бессмысленным геноцидом собственного народа. Попытки православной церкви унять обезумевшего правителя привели к убийству московского митрополита Филиппа, впоследствии причисленного к лику святых.

Как и Генрих VIII, Иван Грозный был женат шесть раз. Три его жены внезапно умерли, а две — насильно пострижены в монахини. Царь оставил разоренное государство, совместившее худшие черты Монгольской и Византийской империй. Из этого болота страну пришлось вытаскивать другому далекому от морального эталона деятелю — Петру Великому, а Иван Грозный в 1862 году не удостоился изображения на многофигурном монументе «Тысячелетие России». Удивительнее всего, что этот садист и извращенец за компанию с Иосифом Сталиным сегодня провозглашен достойным уважения деятелем, которому ставят памятники в российских городах. Увы, это характеризует нравы не средневековой Московии, а нынешней Российской Федерации.

За что бьют наглых

Современная политическая конфигурация Европы восходит к итогам Первой мировой войны. Советская Россия вышла из нее на полгода раньше, лишив себя плодов близкой победы. Находясь в международной изоляции, большевики договорились с побежденной Германией в обход Версальского мирного договора. На территории СССР действовали германские военные объекты: авиационная школа в Липецке, танковая — в Казани, военно-химическая — под Саратовом, авиапредприятие под Москвой.

Оно внушило немецким националистам надежду «повторить» и «исправить» историю, став ступенькой к пакту Молотова — Риббентропа и еще одной мировой войне. Авторам соглашений казалось, будто они хитроумно раскололи фронт западных стран. В реальности уловка обернулась кровавой исторической бессмыслицей: мир все равно живет по обновленным «версальским» правилам. Попытка подменить «версальское» мироустройство «ялтинско-потсдамской системой» оказалась несостоятельной и закончилась крахом СССР.

«Пролетарские хитрости» унесли десятки миллионов жизней, задержали развитие человечества на 70 лет, но остановить это развитие, к счастью, не смогли. События ХХ века показали, что наглых, которые «могут повторить», в конечном итоге бьют сильнее и больнее, чем повторить не желающих. Недаром аналоги поговорки «наступить на грабли» имеются во многих европейских языках.

Ученые считают двигателями общества классовую борьбу, столкновение цивилизаций или конфликты этносов. Они анализируют события в «контексте конкретной эпохи» и ее моральных норм. Но обычные люди руководствуются житейскими представлениями о добре и зле. «Гитлер обманул народ, — говорит молодой баварец. — Обещал мир и светлое будущее, а вместо этого убил или изгнал из Германии достойных людей, поссорился с соседями, захватил чужие территории и ввязался в безнадежную войну. Немцы ему этого никогда не простят». Парень абсолютно искренен. «Никогда больше!» — говорили его родители, наученные горьким опытом. «Никогда больше!» — вторили им школьные учителя.

Советская власть тоже пришла с обещаниями светлого будущего. За 70 лет пролетарские интернационалисты переродились в «духоскрепов»-государственников, но ни мира народам, ни земли крестьянам так и не принесли. Вековой раскол общества только углубился, несмотря на то что одна его часть 70 лет методично уничтожала другую.

Право на отторжение

25 октября 1917 года в Петрограде ходили трамваи, работали магазины и театры. Немногие обратили внимание на суету вооруженных людей вокруг почтамта, телеграфа и бокового подъезда Зимнего дворца. Ровно 30 лет назад, 25 декабря 1991 года, официально прекратил существование СССР, и советский флаг над Кремлем заменили российским триколором. Равнодушно наблюдая по телевизору, как красное полотнище сползает по флагштоку, население было озабочено тем, чтобы назавтра отоварить продовольственные талоны.

Распад СССР должен был бы похоронить саму идею российской сверхдержавности. Тщетные попытки реставрации великих империй всюду и всегда приводили к человеческим жертвам и разрухе. Жители Италии, Франции, Швеции, Австрии, Великобритании, Германии, Японии с бо́льшим или меньшим трудом усвоили исторические уроки, что открыло им путь к политической стабильности и экономическому процветанию. К возрождению империй в этих странах могут призывать только политические маргиналы с пограничной психикой.

После 1991 года у новой России появилась уникальная возможность сосредоточиться на застарелых проблемах внутри собственных границ. Увы, большинство наших соотечественников сначала палец о палец не ударили для сохранения изжившей себя империи, зато после ее крушения впали в агрессивную ностальгию под реваншистскими лозунгами вроде пресловутого «Можем повторить!». Многие искренне считают распад СССР не результатом того, что союзные республики исторически «дозрели» до самостоятельной государственности, а победой заговора враждебных внешних сил. «Стараясь укрыться от правды о советском прошлом, россияне несут груз прошлого в будущее», — предупреждает выдающийся правозащитник, нобелевский лауреат архиепископ Десмонд Туту.

30 лет — срок более чем достаточный для того, чтобы воспитать поколение, способное поставить на место желающих «повторить» античеловеческий имперский тоталитаризм. Но реформаторы 1990-х, зацикленные на экономике, даже не пытались убедить общество в своей правоте. Осторожность, перерастающая в малодушие, привела к тому, что была по умолчанию признана легитимность советской власти. Декоративная реорганизация силовых структур не шла в сравнение даже с непоследовательной хрущевской десталинизацией. Никого не удивляет, что ветераны КГБ, еще в 1990-х разбежавшиеся по всем возможным политическим квартирам, теперь норовят представить свою былую деятельность «служением России». Той самой России, за призывы к подлинному возрождению которой они фабриковали уголовные дела по «антисоветским» статьям. Именно из этой среды вышли деятели, тяжело контуженные крахом советской империи.

Разоблачить эту подмену способны только люди, в силу возраста непричастные к прошлому или в силу воспитания морально отторгающие его эксцессы. «Истинный патриотизм — это мера стыда за преступления своей страны», — утверждает ветеран польской «Солидарности» Адам Михник. Такими преступлениями были пакт Молотова — Риббентропа, массовый расстрел польских военнопленных, бойня в Будапеште 1956 года, оккупация Чехословакии в 1968 году. Россия осудила эти преступления и официально принесла извинения пострадавшим народам. Тем опаснее насаждение вымысла про «тотальную преемственность» законной государственности до и после 1917 года, включая советскую власть, которая ничьим правопреемником себя не считала.

Поэт-диссидент Ростислав Евдокимов незадолго до трагической гибели писал, что выводить геополитическую преемственность современной РФ от исторической России через СССР — это как если бы некий сумасшедший вообразил, будто его папа — германский рейхсканцлер Адольф Гитлер, мама — израильский премьер-министр Голда Меир, и он обожает обоих родителей.

Как говорили в Париже накануне взятия Бастилии, физически невозможно, чтобы сколоченное таким образом государство не рухнуло. Не хочется даже думать о том, к чему может привести навязывание советских амбиций и комплексов новой России, рожденной 25 декабря 1991 года.

Андрей Пуговкин, Публицист, специально для «Новой в Петербурге»