Десятиклассник сказал главное: Может, я и провалил задание, которое мне дали, но я решу другое – «Когда я занимаюсь деятельностью, я меняюсь».

В газете «Вести образования» есть замечательная рубрика – «Проба пера». С ее постоянным автором учеником 10 класса Петром Козловым не поспорили бы Фихте и Гегель. Я не умиляюсь. Просто – это не детский текст, а блестящее выражение молодой растущей мудрости, которое стоило бы зарубить на великовозрастных носах, охочих до успешности и результативности, «по факту» достижения. Хотя им уже едва ли поможешь… Проблема, конечно не в достижениях, а в способности к их смысловому ранжированию. Хотя им уже едва ли поможешь… Хотя бы не мешать росту молодой мудрости своей суетностью. Чепуха, что мудрость – это стариковское. А стариковское – обязательно бесцветное, в крайнем случае, серое. «В то время, когда философия рисует серой краской по серому, тогда все формы жизни стареют, но используя в своей палитре лишь серый цвет, омолодить ее уже невозможно. Сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». Ни в гегелевской «Философии права», откуда разошлась напрокат эта формула, ни в других местах у Гегеля не декларируется, что философия всегда обязана наносить серую краску на серое. У Гегеля это относится только к природе должного мира,: как на него смотрела античность: «Что же касается поучения, каким мир должен быть, то к сказанному выше можно добавить, что для этого философия всегда приходит слишком поздно…». А Петя пишет о сущем и сущностном. И думать об этом свойственно именно молодости, о чем писал философ Эвальд Ильенков в своей брошюре «Философия и молодость». Проблема, конечно не в достижениях, а в способности к их смысловому ранжированию. Хотя бы не мешать росту молодой мудрости своей суетностью. Чепуха, что мудрость – это стариковское. А стариковское – обязательно бесцветное, в крайнем случае, серое. «В то время, когда философия рисует серой краской по серому, тогда все формы жизни стареют, но используя в своей палитре лишь серый цвет, омолодить ее уже невозможно. Сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». Ни в гегелевской «Философии права», откуда разошлась напрокат эта формула, ни в других местах у Гегеля не декларируется, что философия всегда обязана наносить серую краску на серое. У Гегеля это относится только к природе должного мира: «Что же касается поучения, каким мир должен быть, то к сказанному выше можно добавить, что для этого философия всегда приходит слишком поздно…». А Петя пишет о сущем и сущностном. И думать об этом свойственно именно молодости, о чем писал философ Эвальд Ильенков в своей брошюре «Философия и молодость». Хочется воскликнуть: «Мне бы такого ученика!». Но возникает вопрос: не уместнее бы мне взять пару уроков у Пети? Ведь его устами, при всей бесспорной уникальности этого текста, внемлет – возникшая уже не утопии Маргарит Мид, а в самой исторической реальности - новая «префигуративная» культура», где младшие не только «учат», но и развивают старших. Мы восхищаемся тем, как дети, полноценные граждане «цифрой цивилизации», щедро делятся с нами дигитальными компетенциями. Но в этом дело? Ведь и «цифру», и соответствующие компетенции придумали, в том числе для них именно мы. Равно как мы заложили в это некий избыточный медийный ресурс, который меняет образ взаимодействия, взаимопонимания, самопознания людей. Дети что-то схватили раньше? Что ж, бывает, и даже – «как правило». Куда важнее, что учат они нас в лице Петра Козлова не «новому», а хорошо забытому старому доброму. Порой толком не выученным «урокам смысла». И думать об этом свойственно именно молодости, о чем писал философ Эвальд Ильенков в своей брошюре «Философия и молодость». Хочется воскликнуть: «Мне бы такого ученика!». Но возникает вопрос: не уместнее бы мне взять пару уроков у Пети? Ведь его устами, при всей бесспорной уникальности этого текста, внемлет – возникшая уже не утопии Маргарит Мид, а в самой исторической реальности - новая «префигуративная» культура», где младшие не только «учат», но и развивают старших. Мы восхищаемся тем, как дети, полноценные граждане «цифрой цивилизации», щедро делятся с нами дигитальными компетенциями. Но в этом дело? Ведь и «цифру», и соответствующие компетенции придумали, в том числе для них именно мы. Равно как мы заложили в это некий избыточный медийный ресурс, который меняет образ взаимодействия, взаимопонимания, самопознания людей. Дети что-то схватили раньше? Что ж, бывает, и даже – «как правило». Куда важнее, что учат они нас в лице Петра Козлова не «новому», а хорошо забытому старому доброму. Порой толком не выученным «урокам смысла». «Должный мир» уже построен в когда-то сущем, в меру наших представлений и о «сущем», и о «должном». И Петя начинает не с пустого места (как иные взрослые неофиты). Это-то и ценно! Иное – как заново начинать разговор о верблюдах, когда все верблюды уже рождены (образ философа Александра Пятигорского). «Должный мир» уже построен в когда-то сущем, в меру наших представлений и о «сущем», и о «должном». И Петя начинает не с пустого места (как иные взрослые неофиты). Это-то и ценно! Иное – как заново начинать разговор о верблюдах, когда все верблюды уже рождены (образ философа Александра Пятигорского. Но в этом дело? Ведь и «цифру», и соответствующие компетенции придумали, в том числе для них именно мы. Равно как мы заложили в это некий избыточный медийный ресурс, который меняет образ взаимодействия, взаимопонимания, самопознания людей. Дети что-то схватили раньше? Что ж, бывает, и даже – «как правило». Куда важнее, что учат они нас в лице Петра Козлова не «новому», а хорошо забытому старому доброму. Порой толком не выученным «урокам смысла». «Должный мир» уже построен в когда-то сущем, в меру наших представлений и о «сущем», и о «должном». И Петя начинает не с пустого места (как иные взрослые неофиты). Это-то и ценно! Иное – как заново начинать разговор о верблюдах, когда все верблюды уже рождены (образ философа Александра Пятигорского). Фродо Пети Козлова, потерявший Кольцо и оправдывающий это тем, что «главное не победа, а участие» - вполне взрослый персонаж, только что с курсов «личностного роста». В мире нынешних взрослых оправдание вытеснило объяснение и понимание (там, где им это выгодно) – при крайней нетерпимости к тому, что действительно нуждается в понимании и объяснении. Петя ничего не оправдывает. Просто все по-взрослому пытается понять и объяснить. Тут легко «провалиться», но он-то с самого начала решает совсем иную задачку. Владимир Кудрявцев Пётр Козлов «Когда я занимаюсь (медиа)деятельностью, я меняюсь...» 21.01.2021 Семь минут назад я был охвачен беспокойством и непониманием причин его возникновения. Я вдруг задумался: а когда я последний раз делал что-то полезное – писал что-нибудь, решал что-нибудь? Давно. Тогда я понял одну истину – без деятельности я, да кто угодно, свихнётся, слетит с катушек, отъедет, двинется рассудком, сойдёт с орбиты... Думаете, использование шести синонимичных словосочетаний подряд здесь для придания большей эмоциональной окраски? Нет. Я был на грани срыва из-за отсутствия деятельности и решил, что одного слова недостаточно, нужно больше! «Когда я сажусь за компьютер и начинаю печатать, мне сразу становится как-то спокойнее...» Набирая эти строки, я продолжал крутить в голове мысль – как людям удаётся ничего не делать? Но, дописав это предложение, понял ещё кое-что – у каждого своё безделье и своя голова с разным порогом схождения с ума от безделья. Может ли быть безделье – отдыхом? Может, несколько минут, часов, месяцев. Но потом человек устанет и потеряется. Он же ничего не делал! От этого и устал. Хорошо отдыхается, только если до этого ты что-то делал. Пишу это, основываясь на своем опыте. Слишком давно я не делал что-то сложное, слишком давно у меня не было какой-либо нагрузки, кроме эмоциональной. И вот я взорвался и вместо выполнения задания – эссе на тему «Когда я занимаюсь медиадеятельностью, я меняюсь» – начал заниматься этой, если не медиа, то просто деятельностью уж точно. Я наконец-то занялся чем-то хотя бы иллюзорно полезным! Чем-то, что заставляет меня думать, прилагать какие-то усилия, а потом… потом результат. Может, я и провалил задание, которое мне дали, но я решу другое – «Когда я занимаюсь деятельностью, я меняюсь». огда я занимаюсь деятельностью, я становлюсь немного лучше, немного больше, если так можно сказать. Я наконец-то оживаю, начинаю чувствовать свою полезность. Я решаю пример по алгебре, дописываю статью и чувствую, что всё могу! Ведь я сделал это, я победил! Всем нам нужны победы, будь они маленькие, будь почти невидимые. Именно они делают нас не простым нехочухой, а человеком. А если я всегда проигрываю? Это тоже делает нас чем-то, что хотя бы попыталось. Точнее, кем-то. Что-то ничего не делает, оно прокрастинирует и даже не всегда это понимает. Можно прокрастинировать даже во время чтения умной книжки, которая, по общественному мнению, важнее какой-нибудь условной теории физкультуры. Неужели я хочу сказать, что главное не победа, а участие? Грешные магистры, нет! Будет весело проиграть в карты всё? Нет. Это мелко. Будет весело проиграть решающее сражение, от которого зависит судьба мира? Представьте, если бы Фродо потерял Кольцо и оправдывался, что главное не победа, а участие. Эта пословица была придумана, чтобы подбодрить проигравших. Иногда это необходимо, да. Но далеко не всегда. Пословица должна быть такой: «Главное не победа, а участие, если тебе не нужна победа, если ты ещё надеешься повторить эту битву». Давайте помнить, что деятельность поднимает нас над животными, которым достаточно жить. У них нет стремлений, ими правят инстинкты: поесть, поспать, продолжить род. Люди не должны быть такими! Я был там и говорю: оно того не стоит, иди, реши пример! Элетронная газета "Вести образования"