140 лет Наталье Седовой-Троцкой

Наталья Седова

6 апреля исполнилось 140 лет со дня рождения Натальи Ивановны Седовой-Троцкой (1882—1962), революционерки, жены Льва Троцкого. Десять лет после революции, до 1928 года, она возглавляла музейный отдел Наркомпроса. И если её муж, строя Красную Армию, находил общий язык со старым офицерством, вовлекал его в это строительство, то Седовой приходилось находить общий язык с деятелями старой русской культуры, что было, пожалуй, ещё более трудно. Потому что значительная их часть была предельно консервативных, монархических и антиреволюционных взглядов.
Тем не менее Наталья Ивановна отлично обжилась в этой среде и, похоже, чувствовала себя в ней, как рыба в воде. Например, она нашла общий язык с писателем Василием Розановым (1856—1919). Розанов считался настолько правым, что накануне революции выглядел нерукопожатным даже для либеральной публики. За такие, например, пассажи:
«Да вы всмотритесь в походку: идёт еврей по улице, сутуловат, стар, грязен. Лапсердак, пейсы; ни на кого в мире не похож! Всем не хочется подать ему руку. „Чесноком пахнет“, да и не одним чесноком. Жид вообще „скверно пахнет“. Какое-то всемирное „неприличное место“… Идёт какою-то не прямою, не открытою походкою… Трус, робок… Христианин смотрит вслед, и у него вырывается:
— Фу, гадость, и зачем я не могу обойтись без тебя?» (1913).
Либеральный журнал «Новый Сатирикон» в 1915 году изображал Розанова в виде эксгибициониста, от которого прячется за зонтиком испуганная барышня-прохожая:


Рисунок Ре-Ми. 1915 год. «Вышла книга В.В. Розанова — «Опавшие листья». Последний лист...»

Что уж говорить о большевиках... Но у Натальи Ивановны взаимопонимание с Розановым зашло столь далеко, что в 1919 году, когда Василий Васильевич в городе Сергиев лежал на смертном одре, она, по некоторым свидетельствам, самолично на извозчике привезла ему для последнего причастия важную для писателя православную реликвию — снятый с мощей Сергия Радонежского покров (вскрытия мощей святых в РСФСР уже шли полным ходом). Это, наверное, только в России возможно – революционерка едет домой к умирающему писателю-реакционеру, чтобы привезти ему покров с мощей православного святого... :)
А с другим столь же ярым реакционером — священником Павлом Флоренским — нашла общий язык не только Наталья Ивановна, но и её муж Лев Давидович. Флоренский вместе с Розановым был соавтором книги «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» (1913), в которой доказывалась вина евреев в ритуальных убийствах. Но отец Павел был не только антисемитом и богословом, но ещё и незаурядным учёным, инженером, после Октября принимал участие в плане ГОЭЛРО — именно это, скорее всего, и заинтересовало в нём практика революции Троцкого, а отнюдь не его мистические изыскания.
О «дружбе» Троцкого с Флоренским ходит немало легенд, неоспорим только факт их хорошего знакомства.


Павел Флоренский (1882—1937)

Мемуарист Сергей Волков писал: «Трудно сказать, что влекло Троцкого к Флоренскому... В судьбе и в жизни Флоренского, вообще много загадочного. Я возвращаюсь мыслями к загадке его дружбы с Троцким – и не могу понять, что связывало политика, оратора, человека действия с философом и мистиком, постоянно пытавшимся уйти от вопросов реальной жизни, не участвовать в её событиях?». Хранитель библиотеки Московской духовной академии К.М. Попов рассказывал С. Волкову, что «Л.Д. Троцкий однажды затребовал из неё какое-то редкостное сочинение мистического автора на немецком языке… об ангелах! Книга была не переплетена. Троцкий вернул её уже переплетённой, и Попов сделал на ней соответствующую надпись». «Кто, как не Флоренский, – продолжал Волков, – мог рекомендовать ему эту книгу и указал на её существование в академической библиотеке?!».


Л.Д. Троцкий за работой над книгой «История русской революции». Принкипо, 1931

Вернёмся, однако, к биографии Натальи Ивановны Седовой. В 1918—1928 годах она приложила поистине титанические усилия ради спасения исторического наследия. Она посылала своих эмиссаров в разные концы России спасать ценности. Каждому эмиссару она давала мандат, на котором стояла подпись Льва Троцкого, а ниже на бланке было написано: «Отпечатано в походной типографии товарища Троцкого». Такой мандат производил на местах впечатление и помогал спасать ценности, которые с огромными трудностями (ведь в стране в то время даже поезда нормально не ходили) доставлялись в Москву или брались под защиту на местах.
Позднее, в годы ссылки и изгнания Наталья Ивановна оставалась во многом в тени своего знаменитого мужа. Когда после его гибели она оказалась одна, стало ясно, что свою взвешенность аналитика и вместе с тем смелость мысли он ей, увы, не оставил...


Наталья Седова, Фрида Кало и Лев Троцкий, январь 1937 года. Тампико, Мексика


Лев Троцкий. 1940. Цветная фотография Александра Бухмана (1911–2003)


Л. Троцкий и Н. Седова

К сожалению, Наталью Ивановну постоянно «заносило» в политике. Так, в 1951 году она вышла из состава Четвёртого интернационала и написала об этом открытое письмо. В нём говорилось: «Сталинизм и сталинское государство не имеют ничего общего ни с рабочим государством, ни с социализмом. Они являются самыми страшными и самыми опасными врагами социализма и рабочего класса». Своих бывших соратников по IV Интернационалу Седова обвиняла в поддержка сталинского СССР: «Сегодня... Сталин не оставил ничего от социализма. Он заменен, через порабощение и деградацию народа, сталинской аристократией. Именно это государство вы предлагаете защищать, как уже защищаете в Корее. Я очень хорошо знаю, что вы часто говорите о критике и борьбе со сталинизмом. Но факт состоит в том, что ваша критика и ваша борьба теряют свою значимость и не могут дать результатов, потому что они детерминированы вашей позицией по защите сталинистского государства и подчинены ему. Всякий, кто защищает этот режим варварского угнетения, покидает, независимо от своей воли, принципы социализма и интернационализма».

А позднее, в 1956 году, Наталья Ивановна написала обращение в Кремль. Вот его текст:
«В Президиум XX съезда Коммунистической партии Советского Союза
Москва, Кремль
Узнала о заявлениях на съезде относительно фальсификации истории революции и партии, а также осуждения руководителей революции и партии, несправедливо обвинённых, как враги народа. Среди них мой покойный муж Лев Троцкий, названный врагом народа номер один, и мой сын Лев Седов.
Для осуществления этих заявлений на практике требую пересмотра процесса с целью реабилитации памяти жертв перед мировым общественным мнением.
Наталья Седова-Троцкая
Помета: «В архив Президиума ЦК. В. Малин. 28.02.1956».

Конечно, можно по-разному относиться и к письму 1951 года, и к письму 1956 года. Но нетрудно видеть, что между собой они совершенно не согласуются... Если руководители КПСС, собравшиеся на ХХ съезд, являлись «самыми страшными и самыми опасными врагами социализма и рабочего класса», то как же можно было просить у них о реабилитации революционера Троцкого?

Генерал-лейтенант госбезопасности Николай Леонов вспоминал об обстоятельствах передачи письма:
«– Николай Сергеевич, это правда, что вы встречались с вдовой Троцкого?
– Это было в 1956 году в Мексике, в посольстве СССР в этой стране, куда пришла вдова Троцкого Наталья Седова и попросила встречи с представителем посольства. Я был тогда дежурным дипломатом. Я спустился в приёмную и встретил женщину примерно 60 с небольшим лет, седую. Она была покрыта русским национальным платком – типа шали. На вопрос, чем я могу быть полезен, Наталья Седова ответила, что она – вдова Льва Давыдовича Бронштейна – Троцкого. После ознакомления с результатами работы съезда партии, на котором была подвергнута критике эпоха культа личности и преступлений Сталина, она поставила вопрос о направлении в Центральный Комитет КПСС её письма с просьбой пересмотреть дело её мужа – Троцкого, покойного, с тем, чтобы реабилитировать его, со всеми вытекающими отсюда правовыми и политическими последствиями.
– Она письмо принесла?
– Она принесла письмо. Я сказал ей тогда, что мы, безусловно, выполним её пожелание, направив письмо адресату. Я взял письмо, спросил, чем ещё могу быть полезен. Она сказала, что пока других просьб у неё нет.
– А чем она обосновывала свою просьбу о реабилитации её мужа?
– Единственное её обоснование заключалось в ссылке на решения ХХ съезда партии, в работе которого была подвергнута критике политика Сталина в период так называемого культа личности, со всеми нарушениями законности... И она полагала, что её муж был жертвой той самой несправедливой политики тогдашнего руководства коммунистической партии. И она рассчитывала на реабилитацию, на пересмотр дела Троцкого.
– Вы письмо при ней прочитали? Или это не принято?
– Письмо было запечатано. Она изложила его содержание. В том духе, о котором я сказал. И просила переслать его в адрес ЦК партии. Что мы и сделали. Я передал письмо послу. Посол с дипломатической почтой отправил его в Москву. Через некоторое время, но достаточно длительное, по-моему, прошло месяца три-четыре, - мы получили в посольстве ответ, который можно или нужно было передать Наталье Седовой. В ответе говорилось, что оснований для пересмотра дела Троцкого нет. Письмо было лаконичным, категорическим.
– За чьей подписью оно было?
– Не помню.
– Это был не самый высокий руководитель ЦК КПСС?
– Нет. Это не был кто-то из членов Политбюро. Это был уровень технических сотрудников – на уровне общего отдела.
– А кто передавал ей письмо?
– Я ей не передавал самого письма. Я ей просто позвонил по телефону и сообщил о том, что такое письмо пришло. И изложил ей содержание этого письма. У неё такого документа на руках не было. Не была предусмотрена ей передача самого письменного текста.
– Как она отреагировала?
– Конечно, с огорчением. Сказала, что ожидала другого ответа. В свете той новой политики партии, которая была намечена ХХ съездом КПСС. Я сказал: я не могу дать никаких комментариев к ответу, который пришёл из ЦК партии. И на этом разговор закончился».

В СССР стало известно о направлении Н.И. Седовой письма к ХХ съезду. Варлам Шаламов, бывший участник троцкистской оппозиции, одобрял этот шаг Натальи Ивановны...

Но в реальности юридической и партийной реабилитации Троцкого в СССР не состоялось — ни при Хрущёве, ни позднее. Зато в мае 1960-го в Кремле была вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза человеку, который ледорубом смертельно ранил Троцкого — Рамону Меркадеру (1913—1978), незадолго до этого вышедшему из мексиканской тюрьмы.
В 1967 году, когда отмечалось 50-летин Октября, была сделана скромная попытка реабилитации Троцкого, о которой вспоминал сотрудник Брежнева Александр Бовин: «Мы попробовали осторожненько начать реабилитацию ближайших сподвижников Ленина: Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Каменева. И вставили в доклад аккуратную фразу, что, мол, большая роль в октябрьском перевороте принадлежит следующим товарищам...» Через некоторое время Бовина и других вызвал к себе Генсек.
«Вызывает. Сидит хмурый, явно расстроенный. Теребит в руках бумагу:
— Читайте.
Читаем. Текст приблизительно такой: как только посмели эти негодяи даже подумать о реабилитации заклятых врагов партии и советского государства. Таких ревизионистов не только нужно немедленно гнать из ЦК, но и вообще из партии. И подписи важных официальных академиков».
— Доигрались, — невесело пошутил Леонид Ильич, — скоро вас реабилитировать придётся, а вы туда же... Троцкого...
И пояснил своё отношение: «Ребята, я вам ничего не говорю, но вы поймите, партия ещё не готова. Не поймут нас. Не пришло ещё время».
В августе 1991 года партийная реабилитация Троцкого стала невозможна – КПСС была запрещена и прекратила существование, и делать это стало просто некому. По иронии судьбы, запрет КПСС произошёл в день смерти Льва Давидовича, 21 августа.
А юридическая, судебная реабилитация Троцкого началась только после крушения СССР, и завершилась лишь в XXI веке.
Такие дела...