Мужская доля: сорок лет — бомж-пакет

Маленький магазин в Северодвинске. На витринах копченый сиг, истекающий жиром клыкач, вяленый морской ерш. Огромный палтус, который «по запросу» пилят на одинаковые куски. Мороженая беломорская селедка, треска, ряпус. Здесь продают рыбу, но две небольшие полки в углу выделены под пиво и лапшу быстрого приготовления.

В магазин заходят трое мужчин хорошо за сорок. У одного звонит телефон, он страдальчески закатывает глаза и говорит в трубку:

— Да понял я, понял, скоро буду.

Двое других глядят на товарища с некоторым сочувствием.

— Ну чего, Николай, по пивку?
— Не могу, мужики. Домой надо.
— Сверток ты, Николай, — снисходительно смеются мужики.

«Сверток» означает «тот, кто соскочил», «свернулся».

— Да моя рыбник затеяла. Девушка, ряпуса завесьте, покрупнее.

Рыбник с ряпусом — это вкусно. Здоровенную рыбину укутывают в сдобное тесто, смазывают сметаной и запекают. Потом взрезают пирог, снимают верхнюю глянцевую «крышку», и на умопомрачительный запах ряпуса со специями сбегается вся семья. Рыбник едят, обжигаясь и облизывая пальцы, и приберегая напоследок нижнюю корочку, зажаристую, пропитанную душистым рыбным соком.

— А мы люди вольные, — молодецки говорит тот, что назвал Николая «свертком». — Нам никуда бежать не надо, мы сами себе хозяйвА. Девушка, четыре пива и «дошиков» штук шесть.

— Вы бы, мужчина, хоть тресочки бы взяли, — со странной смесью жалости и презрения предлагает продавщица. — На бомж-пакетах-то долго ли протянешь.

— А вы, девушка, приходите в гости! — оживляется мужик. — Я для вас и стол накрою, и приготовлю. Для себя неохота, а для вас я бы постарался. Я мужчина свободный, веселый, готовить умею…

Продавщица обрывает этот поток флирта насмешливым: «Свободный — это жена, что ли, выперла?» и совсем другим тоном обращается к обладателю ряпуса: пожалуйста, мол, рыбка ваша, хорошего дня. Свободный и веселый явно обижен.

— Он, женщина, парень видный, но глубоко и безнадежно женатый. А со мной у вас могло бы быть будущее.
— Мужчина, проходите уже, — устало бросает продавщица. — Бомж-пакеты сами себя не заварят.

Что-то в этой, в общем, ничем не примечательной сцене не дает мне покоя.

На пальце продавщицы нет обручального кольца.

Что одиночки менее социально успешны чем люди, состоящие в отношениях — в общем, не новость.

Но наша гендерная культура подразумевает, что эти неуспешные одиночки — они все женщины. Особенно женщины за тридцать. Почему такая женщина одна, значения не имеет.

Может, никогда не была замужем, может, развелась — в глазах общества она все равно проблемная, негодная, брак, разница только в том, «с прицепом» или нет. «Прицеп» — это дети. Для создания семьи непригодна.

А вот сорокалетний мужчина без пары проходит под грифом «свободный». Опять же, неважно, почему так сложилось. Может, всю жизнь прожил с властной мамой. А может, как заметила проницательная северодвинская продавщица, «жена выперла». Главное, что у него, холостого-веселого, все впереди.

Что мы думаем, когда слышим о незамужней женщине за сорок? Чокнутая кошатница, несчастная одинокая баба, жалко ее, бедолагу, часики тик-так и поезд ушел. Темный дом, холодная постель. Кому она нужна, в ее-то возрасте. С мужчиной картинка выглядит совершенно иначе: загорелый, подтянутый, живет в минималистичном интерьере, ходит в спортзал и живет с свое удовольствие. Может выбрать любую, так что проблемы согреть постель не существует. Захочет — женится, времени еще вагон.

Развод для женщины — крах. Развод для мужчины — свобода. Приглашать незамужнюю женщину на семейные праздники не стоит: говорить с ней не о чем, да и опасно — как бы мужа не увела. А вот свободный мужчина всегда в радость — с ним весело, и молодых родственниц опять же надо пристраивать.

Но правда в том, что все это не так.

И лет десять назад незамужняя продавщица средних лет, безымянный палец без кольца, нипочем не отшила бы свободного мужичка так легко и без раздумий. Лет десять назад ей сказали бы «пробросаешься», и «приглядись», и «он-то себе еще найдет, тебе куда деваться?»

Как-то незаметно все изменилось, и теперь одинокий мужчина за сорок — это, как правило, очень печальное зрелище.

И дело не в том, что он питается исключительно «дошиками» и пивом, а его единственный домашний собеседник — грустный паук в паутине такой неухоженной, что она и сама уже покрылась паутиной. Он может готовить суши и крахмалить простыни. Но он все равно уже ни фига не подарок. Его любимая тема для разговоров — как прекрасно он чувствует себя без женщины. Никто не пилит, что хочу, то и делаю, в магазин каждые выходные таскаться не надо, тещу слушать не надо, пришел с работы — и делай что хочешь.

— Ну а что ты делаешь-то? — спросила я своего свежеразведенного родственника.
— Да что угодно!
— А конкретно?
— Ну… я в качалку хожу… в интернете сижу… В общем, сам себе хозяин.

Три вечера в неделю из семи этот родственник проводит в домах своих женатых друзей. Он скучает по домашней еде, по ухоженным гераням на подоконнике, он тихонько вздыхает, слыша, как его друг зовет жену «Кыса». Шесть месяцев после развода он скакал по жизни как сорвавшийся с поводка молодой пес, пребывая в полной уверенности, что новые отношения — это вопрос времени, желания и выбора. Его, разумеется, времени, его желания и уж точно его выбора.

И вдруг оказалось, что все не так.

Оказалось, что у женщин есть масса других занятий, куда более интересных, чем бросаться в отношения с сорокапятилетним разведенным мужиком, чье ошибочное мнение о собственной неотразимости базируется на голой математике: в стране, где на десять девчонок по статистике девять ребят, мужчина априори ценен.

Не ценен. И не нужен.

Пока средний российский мужчина лысел, наглел и наедал пузо, средняя российская женщина того же возраста худела, посещала кулинарные мастер-классы, путешествовала и читала книги. Это, кстати, очень наглядно иллюстрирует флэшмоб «как я выглядел десять лет назад». Женщины в массе стали выглядеть лучше. Мужчины — гораздо хуже. И потому фраза вроде «Я готов к отношениям, но чтобы стройная, без целлюлита, интеллигентная и хорошо зарабатывала» вызывает сейчас разве что смех.

В стране полно стройных, без целлюлита, интеллигентных и финансово независимых женщин. Но на кой им сдались самоуверенные запущенные мужики, вся сомнительная ценность которых заключается в том, что… в том, что… в том, что они к своим сорока годам оказались неспособны выстроить нормальные стабильные отношения и еще этим бравирующие?

Я часто вижу в кафе и ресторанах веселые женские компании, обсуждающие путешествия, хобби, работу и знаменитостей. Тема «Все мужики сволочи» давно неактуальна — взрослым женщинам неинтересно из года в год говорить об одном и том же. Мужские компании куда скучнее: бабы-бабы-бабы и немного футбола. Причем яростнее всего рассуждают о бабах те, у кого их нет. Те самые «холостые-свободные-веселые». Которые после первого же приступа панкреатита — ну а что, возраст! — с перепугу женятся на той, что согласна. Лишь бы не остаться одному. Потому что страшно одному. Это бабы — существа живучие и к тому же стайные, вечно перезваниваются, вечно все друг другу рассказывают. Мафия, натурально, мафия. А «холостому-веселому» куда деваться?