Владимир Кудрявцев. «Неподъемные камни» одаренности

24.05.2023 Творчество – самоотдача и самовостребование Диалектика (если ее учить по Гегелю) такова: в «высшем», развитом мы находим ориентир к познанию «низшего», неразвитого, развивающегося. Исток без реки уходит никуда. Куда – остается гадать. Лишь имея, пусть самое общее, представление о реке (допустив ее существование), вы можете задать вопрос «Откуда?» и заняться его исследованием. Так и здесь: именно анализ природы развитого («высшего») открывает путь к познанию неразвитого («низшего») и его преобразованию в развитое, а не наоборот. Только хотя бы предварительно разобравшись в том, как рождаются бессмертные творения в сфере искусства, науки, техники, можно по существу понять, как ребенок решает новую для себя учебную задачу, и нащупать в его поисках потенциальные точки большого «творческого роста». А в решении учебной задачи по-настоящему обретаются знания, умения и навыки «на каждый день», которые к творчеству, на первый взгляд, никакого отношения не имеют. От вершин таланта – к «ЗУНам» (как и к «компетенциям»), а не наоборот. От «ЗУНов» и даже от суммы «способностей» к таланту и одаренности не прийти. Формула Карла Роджерса: «Дисциплина – это креативности». Одержимость творчеством, концентрация, стягивание всех «психических ресурсов» под углом поисковой зреющей цели несовместима с расхлябанностью и дезорганизацией. Хотите узнать, что такое простейшее графическое умение, – присмотритесь, как оно формируется в процессе создания сложного художественного произведения. Сами по себе технические умения и навыки о себе ничего психологу не расскажут. Мы выдвинули гипотезу об этом с моим учителем В.В. Давыдовым больше четверти века назад, и сейчас она полностью подтверждается, а формула Роджерса работает на всех уровнях образования. Творчество – не только самоотдача, но и самовостребование. Можно было бы почти согласиться с Сомерсетом Моэмом, который писал, что «гениальность – это норма». Хорошо, пусть талант, пусть творческие способности. Можно было бы. Но в жизни не все так просто. Об этом свидетельствуют судьбы и истории развития детей с признаками одаренности. Дар принять дар и дефицит субъектности Можно выделить три аспекта изучения одаренности и, соответственно, практической работы с одаренными людьми, одаренными детьми. Первые два – традиционны. Первый аспект – выявление и оценка (диагностика) одаренности. Второй – создание условий для развития одаренности в образовании. Прекрасно, что взрослые ищут и находят одаренных детей. Замечательно, что для них открывают детские сады и школы, группы и классы. Отрадно, что больше 20 лет назад у нас разработана содержательная «Рабочая концепция одаренности». Можно приветствовать сам факт наличия в России специальной федеральной программы поддержки детской одаренности. Конечно, в таких случаях есть риск впасть в «кампанейщину». Мы порой возводим типовые оранжереи для выращивания одаренности, используя усредняющие, а иногда и просто инвалидные методы для оценки творческих достижений. Не рассчитанные на фиксацию уникальности этих достижений, в основе которых может лежать, например, так называемая «латентная» (скрытая) одаренность. И получаем в оранжерейных условиях примерно один и тот же набор психологических проблем, которые испытывают дети. Но это – «техническая» проблема, которую можно решить в «рабочем порядке». Нельзя! Ведь при этом в стороне чаще всего остается третий аспект изучения и поддержки одаренности. Он связан с принятием ребенком собственной одаренности. Я так это и называю – «дар принять дар». Ребенок ведь сам по себе не подозревает о собственной одаренности. Это взрослое сообщество «приподнимает» его, «ставит на табуреточку», с которой он демонстрирует ему свои достижения. Под восторги и овации, к которым очень скоро начинает чувствительно прислушиваться (это, как вы знаете, свойственно и ребенку, и «таланту»). И со временем стремится оправдать взрослые ожидания. А если аплодисменты чуть жиже? Если в один прекрасный момент вокруг «табуреточки» никто не собрался? Это для него – драма и, возможно, травма на всю жизнь. А ведь творчество невозможно без одиночества. Это потом взрослый выносит на всеобщий суд результаты своего «затворничества в творчестве». А ребенок нуждается в постоянной оценке, детство – вообще, начиная с младенчества (как это показала М.И. Лисина), эпоха ожидания оценки. Часто – в виде стремления оправдать взрослые ожидания, как их способен почувствовать и понять сам ребенок. Как одаренному ребенку стать… «соловьем» Ёса Бусона: Вот и люди ушли, А он все поет – Соловей на ветке Одаренные дети, одаренные люди сами для себя становятся неподъемными камнями или создают такие камни, которые не в силах поднять. Одаренные дети часто «не успевают сами за собой»: в своем детском (порой инфантильном) личностном развитии – за собственными «взрослыми» («сверхвзрослыми») достижениями. Этот разрыв имеет тенденцию закрепляться и становится более резким с возрастом. Б. Пастернак, по сути, констатировал именно эту ситуацию: «Талантов много. Духу нет». «Как личность я куда крупнее своего таланта» – признания наподобие этого, принадлежащего Сальвадору Дали, крайне редки. В нем звучит не гипертрофированно завышенная, а вполне адекватная самооценка, характеризующая нормальное соотношение «человеческого в человеке». Личность больше отдельного достижения или даже всей совокупности самых ее выдающихся достижений. В «избыточных» эффектах ее развития – секрет новых достижений. Да и прежних – до конца не разгаданный, в принципе не разгадываемый. Быть талантливым «просто». Чуть сложнее сделать так, чтобы талант был принят другими. Но самое сложное – принять свой талант самому. Судьба таланта предрешается именно на этой инстанции. Необходима новая расстановка приоритетов в поддержке одаренности. Развивающих образовательных программ сейчас много, но само по себе их введение не снимает главной проблемы. Той, которую я обозначил выше: дар принять дар – свой или чужой. Здесь возникают вопросы, ответы на которые мы пока только нащупываем: 1. В чем своеобразие «социальной ситуации» (Л.С. Выготский) одаренного ребенка? 2. В чем специфика «личностного профиля» одаренного ребенка? 3. Как сделать так, чтобы растущая личность не находилась в изнурительном «соревновании» с собственными достижениями? 4. Каким должно быть психологически оптимальное отношение взрослого сообщества в целом к детской одаренности? Понять и принять собственный дар – вот та задача, осознание и решение которой в первую очередь требует активного участия психолога в жизни одаренного ребенка. Но иногда спасительно минимальное вмешательство взрослых в судьбу (именно в судьбу!) одаренного ребенка. Иногда взрослые начинают творить кумира из одаренного ребенка. А в итоге он становится кумиром только для самого себя. Оставаясь ребенком. И начинаются драмы. У Платона гений – это «безумие поэтов», у великого антрополога Якова Рогинского (в дневниках) – «управляемое безумие». Что ребенку – взрослому творцу это не всегда бывает по силам. Галерея не самых счастливых (хотя кто знает?) великих судеб тому подтверждение. Ребенка захватывает творчество. «Цель творчества – самоотдача». А что возвращается, что остается себе? Парадокс, но одаренных детей характеризует то, что и остальных – дефицит субъектности. Но одаренные дети испытывают его острее, поскольку захвачены мощным потоком собственного творчества, а удержаться в нем, тем более управлять им не способны. А «обычные» взрослые не только не в силах, более того, ужесточают испытание своими ожиданиями. Иные сценарии Но есть и иные случаи, влекущие за собой более счастливые сценарии развития. Приведу пример. Лично мне известны два случая, один из которых произошел на Кавказе, а другой – в Средней Азии. Они почти идентичны. Два аульских мальчика учились в специальной математической школе, но в разное время – в 1960-е и в 1970-е гг. Расскажу про одного: пятнадцатилетний мальчик – совершенно обычный, но решал задачки по математике совершенно каким-то особым образом, хитроумным способом. Слава богу, учительница оказалась опытной и мудрой и не бросилась его переучивать. Просто сообщила – не могла не сообщить – «куда следует»: в РОНО. Представители РОНО поднялись в горы, но ни в чем разобраться не смогли. Тогда «дело передали» в республиканское министерство. А уж оно – «переделегировало» его в Москву. Оттуда, из математической школы при МГУ, приехали представители и забрали мальчика. Позднее выяснилось, что он решал математические задачи с отцом, колхозником, который не знал о том, что требует программа, и, видимо, тоже имея какие-то задатки математических способностей, поощрял сына, когда тот решал их своими «методами». Впоследствии мальчик окончил и математическую школу, и мехмат МГУ. В итоге стал доктором физико-математических наук. Вполне успешный, состоявшийся в жизни человек, с судьбой без каких-либо особых коллизий. Мальчику повезло. До 15 лет никто не подозревал о его одаренности. Один из многочисленной семьи, он успел прожить и пережить нормальное аульское детство с играми, развлечениями, джигитовкой, сельскохозяйственным трудом. Правда, все доброжелательно относились к его математическим интересам. Простая, но мудрая семья, умная учительница… Его приняли, и он себя принял – безусловно, по Роджерсу. Представьте себе, если бы это был не сельский, а городской ребенок. Все могло сложиться иначе при константе в виде его математических способностей. Дар принять дар – свой или чужой – особый. Талант – это магнит внутри, который притягивает великие подсказки. Но талант – еще и внутренний реактор, который работает на пределе. А если еще не научился, если еще слишком молод, чтобы уметь им управлять… Ну а когда талант сверхмощен, то ни годы, ни опыт, ни даже мудрость не оберегут от взрыва. Толстой «взорвался» перед самой смертью, не найдя лада с самим собой – пошел искать его по окрестностям. Надеясь не повторить судьбу своего героя Ивана Ильича, который умер в разладе с самим собой. Что говорить о юных гениях? Для неокрепших духовных сил собственный гений часто неподъемен. И взрывоопасен. Вундеркиндская планида – часто планида взрыва. Дух не поспевает за ростом таланта. А, например, художница Надежда Рушева, которую все так и запомнили девочкой, не успела «взорваться». Просто не дожила до «взрыва». И, похоже, ее дух и дарование были ровесниками. То, до чего дошел великий Хокусай в рефлексиях преклонных лет, для Надежды было данностью впечатлений: «Я живу жизнью тех, кого рисую. Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести...» В школе она не нуждалась, а потому и не получала ее. Она с самого начала непринужденно играла в рисование, как играли великие мастера, правда, прежде пройдя многолетние штудии. А тяга к иллюстрированию высокой, сложнейшей литературы (от «Войны и мира» до «Мастера и Маргариты») тоже характерна для зрелого духа. Большие художники, и не все, к этому приходят далеко не сразу. Она была в ладу с собой. И работала не «на взрыв». На разрыв, на разрыв аорты. Он и произошел, когда 17-летняя десятиклассница, мечтавшая не о «большом искусстве» (как многие вундеркинды) – всего лишь о мультипликации, которую обожала, собиралась в школу. Фантазировать о том, что могла бы создать Надежда Рушева, доживи она до своего седьмого десятка, бессмысленно. Это можно было бы увидеть только ее глазами. Как водяные знаки, которые проступают на чистом листе бумаге. Колонка Владимира Кудрявцева в электронной газете "Вести образования"