Владимир Кудрявцев. Вариации на вечную тему. Слово об Исламе Имрановиче Ильясове

Ислам Имранович Ильясов 7 июня 2024 года оставил этот мир Ислам Имранович Ильясов – профессор факультета психологии МГУ. Через 20 дней 27 июня он мог бы отметить свое 88-летие. И.И. Ильясов - великий знаток и мастер учения, мудрец, способный всякий раз занять позицию ученика, продолжавший на глазах студентов, аспирантов, сотрудников учиться у своих учителей. А как еще можно научить? Ислама Имрановича, как и всякого большого ученого, волновала вечная проблема: как передается через поколения, во времени истории и одной жизни, человеческий опыт, как он осваивается? И что он представляет собой по сути? Видовое и родовое. Что и как передают потомкам животные и люди В животном мире, по мере «усложнения жизни», далеко не все можно записать в наследственные программы поведения. Детеныши многое «высваивают» извне, подражая родителям. Пример из воспоминаний полярника-радиста челюскинца Эрнста Кренкеля, которой приводил в своей книге «Введение в психологию» (1977). П.Я. Гальперин. Белая медведица учит медвежонка прикрывать нос во время охоты на тюленя, чтобы не выделяться на снегу. И вот уже не детеныш - молодой зверь подкрадывается к лунке, где сидит тюлень, по-пластунски, действуя тремя лапами, одна служит для прикрытия черной точки (носа). Тюлень его не замечает. Но в прыжке не очень опытный охотник перепрыгивает через лунку на полметра. Спугнутый тюлень в мгновение ока исчезает. Что делает медведь? Чтобы не остаться голодным, он не пускается в поиск другой лунки и другого тюленя с надеждой, что тот зазевается, пока не повезет. Он начинает тренироваться, совершенствовать навык, дважды перепрыгивая через лунку. Начинает «работать над собой», заново учиться! Мама стремится передать успешный опыт и демонстрирует «образцы для подражания». А что дальше? Условия жизни где-то стабильны, где-то позволяют поддерживать желанный для вида и индивида гомеостаз, а где-то неповторимы в своей изменчивости. Дожидаться мутации? Кушать-то хочется сейчас! Медвежонок, конечно, мог наблюдать и неудачные пробы взрослых особей. Но в мамину «программу научения», состоящую из «образцов для подражания», они едва ли входили. По-настоящему учиться начинаешь сам, когда все сделал по образцу, но терпишь неудачу. В «ситуации разрыва» между тем, чему научили и тем, что нужно доучить, чтобы сделать. Тут подражать кому-то бесполезно. Только самому себе. Да, всякое научение (обучение), том числе, и у человека, начиная с младенческого лепета (в явном виде), включает элемент самоподражания. А это уже не совсем подражание. Правда, Л.С. Выготский считал, что подражание подражанию рознь, и нельзя недооценивать его роли в психическом развитии ребенка как социального существа. Вслед за ним, Е.Е. Шулешко, Л.Ф. Обухова, И.В. Шаповаленко и др. аргументировано настаивали на том, что существуют не только зеркальные, но и куда более сложные формы подражания, которые можно наблюдать в человеческом детстве… Оставим этот вопрос открытым. Передача родового человеческого опыта, по мнению И.И. Ильясова, предполагает совсем иные формы, а главное – содержание. Животное и по праву биологического наследования, и при жизни передает потомству готовые формы поведения, человек в виде культуры - складывающиеся, незавершенные. Культура транслируется в качестве опыта творчества, точнее, творческого потенциала человечества. В качестве опыта «создания новых форм поведения», что, по Выготскому, и характеризует психологическую природу творчества. Через этот опыт способы деятельности могут быть освоены только со всем остальным – проблемами, задачами, замыслами, целями, мотивами, смыслами, затруднениями, разрывами, которые с необходимостью вызвали их к жизни, прежде чем они приобрели общественное значение. В драме передаются не «морали», а извечные «напряжения» - конфликты человеческого бытия, испытывая которые вместе с переживанием катарсиса, люди (зрители) начинают чувствовать себя по-людски. Как бы сказал по этому поводу Ислам Имранович, «человек много чего усваивает». А меньше не может. Это - первое. Второе. Вспоминается парадокс Бертрана Рассела. Коллектив, общество, которое вмещает в себя «содержание всех библиотек», знает и больше, и меньше, чем индивид. Оно не знает хотя бы того, что заставило индивида обратиться именно к этой книге из миллиардов в его библиотеке. Притом что пытается предугадать целевую аудиторию читателей, ее спрос и отклик. С неизбежной погрешностью, - признавая устами поэта: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» Дело в том, что в освоении человеческого опыта, размышляет И.И. Ильясов, все большую роль начинают играть индивидуальные «вариации на тему», вплоть до того, что эта роль становится решающей. «Индивидуальные вариации» - не просто фон (условие) усвоения общечеловеческого опыта, а способ его порождения и передачи. Без этого трудно понять природу общественно-культурного опыта как опыта творчества, с освоением и преобразованием которого связывал главное в учении И.И. Ильясов. Маленький Ислам Ильясов с родителями. Фото: dzen.ru В интервью классику гештальтпсихологии Максу Вертгеймеру его друг Альберт Эйнштейн признавался: специальную теорию относительности мог создать другой физик (известно, что Анри Пуанкаре стоял как никто близко к этому), а вот общая – факт моей биографии. Что знают об этом изучающие физику? И знают ли они физику Эйнштейна? Другой пример. Литературовед проф. Е.В. Жаринов в своих лекциях обращает внимание на то, что кинорежиссер Стэнли Кубрик, создавая в 1968 году свою «Космическую одиссею 2001 года», вдохновлялся философией Ницше. Этого Кубрик сам не скрывал, но в понимании фильма упустили критики и зрители, видимо, считая деталью. Ближе к финальной части главный герой Дэйв Боумен стремительно стареет, готовится к смерти, но, в итоге, превращается в странное существо «Звездное дитя», которое взирает из Космоса на Землю. «Звездное дитя» Кубрика и есть Сверхчеловек Ницше. Сюжет инициации – смерти и нового рождения в новом качестве. Инструмент превращения – один из четырех таинственных черных прямоугольных монолитов, артефактов инопланетного происхождения, которые фигурируют в фильме. Первый, – прибыв на Землю в древности, наделил австралопитеков умением пользоваться орудиями созидания и разрушения, вплоть до уничтожения, убийства себе подобного. Так «просто» примат превратился в «просто» человека, которого однажды одиссея заведет в космос, где ему предстоит обрести свою «сверхчеловеческую» сущность. Цикл превращений «человеческого» неожиданно продолжил Стив Джобс, поклонник фильма Кубрика. Образ черного монолита он перенес в свой iPad, который замыслил еще в начале 80-х, и теперь каждый может прикоснуться к этому символу человеческих трансформаций. Классический, хрестоматийный, засмотренный до дыр фильм открывается в оптике неожиданного смыслового поля, которое объединяет в истории Кубрика с Ницше, Джобсом и, конечно, с Гомером. И в нашем понимании. Всего лишь смысловая вариация, связанная с деталями индивидуальной биографии автора, – и новое значение, без которого невозможно понять произведение уже в «старом»! «Индивидуальные вариации на тему родового» - сквозной сюжет культурно-исторической и деятельностной психологии, но именно И.И. Ильясов сделал его центральным, и в исследовании природы учения. Труд внутренней сборки Что общего между учением (с умением, по Давыдову, и свободой, по Роджерсу) и… джазом? Ислам Ильясов ведь был превосходным джазовым саксофонистом. Высшая свобода вариации – импровизация – выдает лишь прочное и глубокое владение темой. Но в чем прочность и глубина? В сериале 'Good Girls Revolt' (про жизнь в 60-х) одна героиня говорит подруге о джазе: «Эта музыка не пытается тебя куда-то унести, а наоборот, пытается отыскать себя, суть себя самой». Она права, джаз, действительно, - «вещь для себя». Не в смысле закрытости для понимания, какой-то эзотеричности или элитарности. Дюк Элингтон, Телониус Монк, Джон Колтрейн или Бадди Рич все делают очень понятно, с музыкальной точки зрения. Порой образцово понятно. На слух. Можно взять ноты. Но попробуйте так сыграть. Придется заменить собой гениев с темой, которая, к тому же, не играется одинаково. Через джаз не нужно продираться, джазу бессмысленно прекословить. Надо лишь покорно принять на себя его волну, но так, чтобы оседлать, воспользовавшись ее же силой, как делают серфингисты. И тогда волна не унесет, а найдет «суть самой себя» в оседлавшем. Джаз и есть своего рода серфинг в музыке. Кто кем (чем) управляет? Волна серфингистом? Серфингист волной? Серфингист управляет собой на волне – не в противоречие, но и не в угоду ее «сути». Так и с подлинным учением, в котором ребенок становится учащимся, а не обучаемым со стороны. Тем, кого в традиции, идущей от Д.Б. Эльконина, В.В. Давыдова и В.В. Репкина принято называть субъектом учебной деятельности. А для того, чтобы не «потонуть» в деятельности (которая тут же утратит смысл учебной), нужно «собрать себя» в ее материале. И тогда необходимый материал сам соберется вокруг тебя. Внешне это может выглядеть как импровизация, за которой скрывается труд «внутренней сборки». И именно импровизация покажет, «какая у нас сегодня тема». Джазовый трубач Майлз Дэвис говорил, что в импровизации не бывает ошибок. Психолог Василий Давыдов утверждал, что учение не знает ошибок, ибо его смысл в том, чтобы ошибаться. Художник Сальвадор Дали и вовсе считал, что «ошибка – это от Бога». Божья помощь, которая со временем приходит на смену учительской. А джаз – это еще и исследование. Исследование себя таким, каким ты можешь быть только в джазе. И невозможен вне джаза. Как и учение – исследование немыслимого в себе без учения. Ибо учение не просто заставляет мыслить, а превращает мысль в образ жизни. За свободой духа, в котором переплетено горское и горнее, деликатным, сдержанным артистизмом души, легкой интеллигентной иронией, органичностью в «общении и обобщении», великодушной простотой, равновеликой открытостью мысли «вширь» и «вглубь», заботой, ответственностью и нежностью чувств, несовместимостью с любым диктатом (учительским или начальственным) – во всем, что было присуще Исламу Имрановичу Ильясову, - чувствовалась виртуозность «владения темой». Вечной темой жизни.