СОРОКАЛЕТИЕ

В двадцать сорокалетие нам кажется старостью, в тридцать – зрелостью, в сорок – юностью.
Хотя, вообще-то, сорокалетие, как опасная бритва у горла: ты её не видишь, но она может как побрить, так и зарезать.

Помнится, когда юбилей приблизился ко мне вплотную и стал неотвратимым, как снисходительная улыбка доктора, я взъерепенился.

– Что же ты хочешь? – успокаивала супруга, размазывая по моему лицу омолаживающий крем. – Время берёт своё.
– Врёшь, не возьмёшь! – цедил я сквозь зубы.
Глаза мои при этом невольно слезились.
В последнее время с ними вообще творилось что-то не ладное: они избегали зеркал и заискивали перед молодыми девушками, старательно подмечая в их скользких взглядах малейшие крохи внимания.
– У меня есть купоны в магазин «Здоровье», – продолжала супруга. – Хочешь, купим тебе ортопедические стельки?
– О, да! И бублик под геморрой!
– Можно и бублик...
– Похоронить меня не терпится? Не выйдет! – выкрикнул я и, бросившись в ванную, стал яростно тереть полотенцем лоб и щёки.
– Где твои купоны? – рычал я при этом. – Давай их уже сюда!
– Что ты надумал?
– Что я надумал? Ха-ха-ха! – изобразил я раскат сатанинского хохота и устремился в магазин.

Тот встретил меня прохладой и лживой учтивостью. Молоденькая продавщица, скользнув пустым взглядом, поинтересовалась:
– Вам помочь?
Я задумался.
– Давайте пройдём к стеллажам! – предложила она, приняв моё раздумье за неуверенность. – Смотрите, вот здесь ортопедические подушки, между прочим, стопроцентный латекс. Тут силиконовые супинаторы. Электромассажёры. Подкладки для удобного сидения, если у вас... ну, вы меня понимаете...
– Нет! – вспыхнул я. – Не понимаю! Чего вы мне тут всякую дрянь подсовываете? Где у вас спорттовары, чёрт возьми?!
Девушка в растерянности отступила, указывая пальцем вправо.

В отделе спорта меня встретил юноша. Длинные роскошные волосы, загорелое лицо, рекламная улыбка, выточенная на токарном станке мускулатура.
«Над людьми глумятся, сволочи!» – подумал я, и сказал развязно:
– А подскажи-ка, любезный, чем мы – молодёжь, нынче интересуемся? В смысле, что покупаем?
Парень замялся.
– Ну, кто чем, – говорит, – серфинг, бодибилдинг, скейтборды. А вам зачем?
– Да вот подразмяться решил, – поиграл я бицепсами.
– А-а, ну тогда купите себе эспандер.
– Пенсионерам будешь эспандер предлагать!
– Ещё у нас прекрасный выбор роликовых коньков... – растерянно пролепетал юноша, и я кивнул.

Когда-то, классе в пятом, я неплохо выписывал на «снегурках». Даже, помнится, в хоккее разок стоял между двумя консервными банками.
В общем, при слове «ролики» аромат далёкого детства вдруг защекотал мне ноздри.
– Ролики?! – говорю. – А показывай!
И перед моим взором, сверкая бортами, поплыли изящные роликовые бригантины.
– Вот это крепление, – наставлял юноша, чем-то щёлкая и на что-то надавливая. – Вот шнуровка. Вот силиконовые колёса, кстати, съёмные. Здесь стоппер...

Длинные черви шнурков закопошились в его пальцах, и вскоре моя нога окунулась в вязкую теплоту.
– Крутящийся момент вас интересует? Вам с каким сцеплением? Свободного скольжения или с рычажком?.. Для новичков или профессионалов? Широкие или узкие?
Непонятные термины сыпались из парня, как перхоть.
– Мне, – говорю, – с ветерком! Такие, чтоб вжик и там!
– Значит «Супер-экстрим», – понимающе закивал юноша.
– Во-во, – говорю, – их самых!

А дома разыгралась сцена в двух актах. В первом жена пыталась выбросить покупку на помойку. Во втором сказала:
– Чёрт с тобой, придурок! Убивайся!
– Я экстремист! – колотил я себя в грудь. – В смысле, экстремал!.. Убиваться? Ха-ха! Да я, может, только жить начинаю!
– О детях подумай!
– Дети! – кричу. – Смотрите и запоминайте: ваш отец экстремист!.. В смысле, экстремал! Кто со мной?
Со мной пошёл сынишка. Остальные, зевнув, разбрелись: кто в телевизор, кто в интернет.

Короче, вышли. Фонари яркие. Асфальт переливается. Я зачем-то потрогал его рукой, затем поднёс пальцы к носу.
– Хорошее сегодня сцепление, – говорю. – И вращательный момент что надо!

Сынишка уважительно покивал. А я, сев на бровку, приладил ролики.
– Ну, всё, – говорю, – теперь смотри, как папа сейчас...
Договорить я не успел, ибо ноги мои выстрелили, и копчик взорвался. То есть, взорвался, разумеется, я, копчик лишь явился тому предлогом.
– Папа! – взвизгнул сынишка и спрятался в ладошки.
– Всё нормально... – простонал я. – Падать тоже надо уметь. А я, как видишь, умею!
– Вот же скользкие, твари... – шептал я себе под нос, продвигаясь вдоль забора. – Суперэкстрим, мать их...

Сын плёлся рядышком, то и дело вопрошая:
– Помочь?
– Отстань! Я сам... – отмахивался я и, перебирая штакетины, столбы и деревья, продвигался по наклонной: от дома метров на пятьдесят, после чего перевёл дыхание.
Руки мои дрожали. Спина взмокла и явно помолодела.

Оглянувшись, я с тоской посмотрел на родимые окна. Оранжевый свет в них манил мягким креслом, тёплым чаем... Затем в калитке возник знакомый силуэт. На руках жены я различил младшенькую.
Мадонна с младенцем тянули шеи, лиц было не разобрать. Держась за дерево, я бодро помахал им рукой и посмотрел на дорогу, стекавшую вниз крутой серебристой лентой.
– Ну что, поехали?! – выкрикнул я сакраментальную гагаринскую фразу и, отпустив руки, шагнул в бездну...

Я рванул буквально с места. Ролики подхватили меня так стремительно, с такой невиданной лёгкостью, что сердце моё замерло, руки превратились в палки, ноги – в брёвна, а проклятый крутящийся момент всё увеличивался и увеличивался с каждой секундой.

Гул в ушах нарастал, и восходившая от пяток вибрация вскоре охватила всё моё тело; отчего широкие штанины затрепетали, будто крылья колибри, и я превратился в неуправляемый, слепо летящий снаряд.
Я нёсся, а сынишка за спиной что-то орал. Острая догадка, что, возможно, мне никогда не узнать, о чём он кричит, внезапно пронзила мне мочевой пузырь, и колибри, беспомощно облепив одеревеневшие бёдра, умерли...
Пролетая мимо супруги, я попытался напоследок сказать ей нечто очень-очень важное. Но из моего горла вырвалось лишь:
– Е-Ё-Ё-Ё-МА-А-А-Ё-Ё-Ё!

А навстречу мне полетели такие же обрывочные звуки, осмыслить которые я так и не сумел. На меня, будто разбойник из темноты, внезапно выпрыгнуло дерево, и я почувствовал сокрушительный удар, от которого тело моё, вдруг став невесомым, оторвалось от тверди и, немного попарив в воздухе, ощутимо брякнулось оземь!..

Так что сорокалетие, скажу я вам, надо ещё уметь пережить.



© Эдуард Резник