РЕДКИЕ ВОЛОСЫ НА ГОЛОВЕ ШУРИКА ВСТАЛИ ДЫБОМ. ОН, НЕ ЦЕЛЯСЬ, МЕТНУЛ ТЯЖЕЛЕННЫЙ ЯЛОВЫЙ БОТИНОК В КРОВОПИЙЦУ..
Среди многочисленных достоинств крысиного племени есть один, который на протяжении веков не подвластен пониманию многим поколениям мореходов. Крысы беззаветно любят флот и стремятся туда всем своим крысиным существом с поразительной настойчивостью, несмотря на то, что упомянутые выше поколения моряков с той же настойчивостью их усердно истребляют. Они появляются на корабле с момента закладки и уходят с него лишь с его гибелью в бою или в мартеновской печи.
И ни одно хитроумное приспособление, которые тысячами изготавливают артели слепых и глухих для нужд флота, ни яды, ни газы не способны извести это живучее племя. Может, им хорошо в тёплой атмосфере морского товарищества, а может, им просто нравится путешествовать «на халяву» по всему миру, не затрачивая при этом особых усилий - это уже вопрос риторический.
Бороться с этой напастью и прекратить доступ вражьей силы на корабли можно разве что, заселив корабельные недра котами на стадии постройки. Но они, как известно, не очень любят есть резину и прочие изоляционные материалы, в отличие от грызунов.
Злодеи быстро сменили пищевую ориентацию и весело принялись поедать изоляцию корабельных кабелей. Причём наличие напряжения в этих кабелях их нисколько не беспокоило, а лишь добавляло вкусовых ощущений. Оказалось, что для них это дело - первое лакомство, почти как для олигарха чёрная икра.
Многие моряки всерьез думают, что при поступлении команды: «Всем покинуть корабль!» (Не дай бог, конечно!), хитрые зверьки первыми займут место в спасательных плотах и шлюпках, сами спустятся на воду, и, отдав концы, запустят двигатели и покинут погибающий корабль со всем его населением. И если люди считают себя на корабле хозяевами, то крысам на это ровным счётом наплевать. Они обитают там, куда ни один нормальный матрос не полезет даже за десять суток отпуска, а ночью они вообще царствуют безраздельно.
* * *
На флагмане Балтийского флота, носившим гордое революционное имя, от карася до годка ходило предание о том, что давным-давно, в славные пятидесятые годы, когда крейсер ещё являл собой чудо военно-морской науки, но кроме экипажа уже был заселён хвостатыми пассажирами, на самом высоком уровне было принято решение этих самых пассажиров истребить с предельной пролетарской ненавистью.
Командование крейсера, трезво пораскинув умом, пришло к общему мнению, что ни одно из существующих на тот момент антикрысиных средств к блицкригу не приведёт. Корабль на самом деле был огромен, и даже старожилы, просоленные и обветренные как скалы, не знали все его закутки и шхеры досконально. Посему отцы-командиры, воспитанные на романтических произведениях литературы о морском быте предков и собственном опыте, приняли решение взрастить, так сказать, в своей среде «крысиного волка». Лишь это древнее, как мир, средство многие века считалось панацеей от крысиной напасти.
Для создания «своей среды» боцман, который и был назначен руководителем этой операции, выделил металлическую бочку, которая была установлена в одном из изолированных помещений машинного отделения корабля. В бочку были посажены шесть, именно шесть, не больше ни меньше, отборных, а потому отнюдь не малых размеров представителей враждебного племени. Из древней легенды следовало, что без пищи крысы со временем начнут поедать своих более слабых соплеменников.
Победивший в этой суровой битве экземпляр станет настоящим каннибалом и ничем, кроме своих сородичей, питаться больше никогда не будет. Через некоторое время проголодавшийся зверь выпускался в свою естественную среду обитания и устраивал среди своих соплеменников настоящую резню. Свои же, понимая, что им уготована учесть еды, должны были от страха стремительно сойти на берег.
Вся процедура была проделана в полном соответствии с древним преданием. Но как всегда, без странностей не обошлось. Когда пришло время выпускать голодного монстра осваивать охотничьи угодья в недрах корабля и произошло то, от чего у моряков, услышавших эту историю от своих сослуживцев, да ещё и в тёмном кубрике, волосы на всех местах дыбом вставали.
Выпущенный сиделец не торопился уходить. Он как-то вразвалочку прошёлся по плитам машинного отделения, как будто понимая, что люди его никогда больше не тронут.
Зверь остановился перед отверстием в трубе вентиляции и повернул к своим тюремщикам голову с огромными жёлтыми резцами. Его тёмные глаза горели такой злобой и ненавистью, что некоторые слабохарактерные присутствующие пулей бросились вверх по трапу, матерясь и сметая всё на своём пути.
Выразив присутствующим своё полное презрение, крысиный волк с трудом протиснулся в вентиляционный короб и исчез. Больше его никто и никогда не видел, но среди матросов корабля его с этих пор почтительно именовали не иначе, как товарищ Крысюк.
Вредоносных зверьков не убавилось, легендарное средство не сработало! Всё-таки в морских рассказах велика доля романтики. Спустя некоторое время многие стали замечать, что зверьки стали как-то организованней, и предположили, что вместо крысиного волка взрастили крысиного короля.
Крайним, которого по старой флотской традиции назначили и наказали, оказался начальник медслужбы, который, как не странно, совсем не огорчился списанию на берег. Вслед за доктором на пенсию попросился и боцман крейсера. Старого мичмана, который был ветераном корабля, долго уговаривали послужить ещё, хотя бы на берегу, для воспитания у молодого поколения балтийских матросов чувства патриотизма и гордости за нашу советскую Родину, но моряк отказался наотрез.
Открывшаяся позже правда была горька. Старика затеррорезировал товарищ Крысюк, и никакие средства, включая даже битое стекло, не спасали каюту боцмана от целенаправленного разора.
И тут наконец-то до многих дошло, что война проиграна и победили в ней враги.
Новый начальник медицинской службы, пришедший на смену репрессированному, был молод, горяч и инициативен. Он предложил способ борьбы, казавшийся самым радикальным и эффективным. Соответствующий рапорт был подан по команде. Уже было махнувшее рукой на создавшуюся безнадёжную ситуацию руководство, согласилось с предложением начмеда и даже воспряло духом. Как и всё гениальное, предложение доктора было простым, но требовало привлечение большого количества заинтересованных народных масс. Красоту метода офицеры корабля оценили после краткой лекции медика.
- Чтобы матрос не паразитировал на могучем теле военно-морского флота во время целенаправленного уклонения от выполнения своих непосредственных служебных обязанностей, его надо увлечь чем-нибудь общественно-полезным, простимулировать героя перед строем сослуживцев по результатам деятельности и, по возможности, не только морально...
Проще говоря, любой член экипажа, добывший сто зверьков, и предъявивший в доказательство своих побед сто хвостов побеждённых грызунов, приказом командира корабля поощрялся отпуском на родину сроком в десять суток. Вот тут-то экипаж обуял настоящий охотничий азарт, и моряки познали вкус победы! Крысам была объявлена вторая мировая война, которая длилась с переменным успехом долгие десятилетия и со временем ставшая неотъемлемой традицией крейсера.
Периодические выходы в море превращали корабельные вентиляторы и прочие механизмы в мясорубки, что на некоторое время ещё более снижало поголовье хвостатых. Но крейсер выходил в море всё реже и реже, а матросы с приближением демобилизации борзели и становились ленивее день ото дня. Охотится на супостатов им уже было не положено по сроку службы.
Дорогое это удовольствие - поддержание постоянной боеготовности такого огромного корабля. Со временем красавец-крейсер окончательно прирос к причалу, и, по словам шутников, вообще стоял на постаменте из отходов своей жизнедеятельности. Этакий дебаркадер с пушками, обросший водорослями, а не гроза вражеских побережий.
Потрёпанное техникой и крысобоями вражье племя восстановилось молниеносно.
* * *
Восьмидесятые годы прошлого века...
В Афганистане творятся странные дела, и руководству страны явно не до флота.
В славном месяце июле на крейсер прибыли на первую корабельную практику три роты курсантов военно-морского инженерного училища, что заметно уплотнило жизненное пространство экипажа, состоящего из шестисот человеческих душ и невообразимого количества серых квартирантов.
Вводный инструктаж проводил старший помощник командира корабля на правах руководителя всего корабельного хозяйства. Старпом был немногословен и быстро покончил с приветствиями и оглашением официальной части, которая представляла собой выжимку из правил и инструкций под соусом Устава корабельной службы.
Курсанты, в отличие от матросов, пытались получить высшее образование и поэтому всё схватывали на лету. Очень быстро все поняли, куда не стоит ходить и совать пальцы, где и как можно справить естественные потребности, и, главное, где в ближайший месяц надо будет делать приборку.
После вступительного слова старпом перешёл к лирическому отступлению, которое, судя по всему, было ему гораздо ближе.
- На нашем славном корабле, носящем имя великой революции, каждый, повторяю, каждый член экипажа, уничтоживший сто вредоносных грызунов и представивший начальнику медицинской службы сто хвостов в качестве доказательства поощряется краткосрочным отпуском продолжительностью в десять суток.
До этого момента молчавший курсантский коллектив пришёл в движение и одобрительно загудел. Курсанты во все времена любили всяческие авантюры и проказы, особенно, если им за это ничего не было. А тут такое развлечение, да ещё и отпуск за это!
- Так как на период практики вы являетесь членами экипажа, то, думаю, ваш ротный командир не откажется поддержать эту давнюю традицию нашего корабля, и не будет возражать, - старший помощник красноречиво посмотрел на ротного. Командир роты капитан-лейтенант Левон Грантович Варданян тактично промолчал.
Открывавшимися перспективами досрочно улизнуть с практики особенно заинтересовался курсант роты первого факультета Толик Морковкин, крепко сбитый парнишка невысокого роста из маленького провинциального городка, с узловатыми, как у хлебороба, руками, отличавшийся неимоверной природной силой и такими странностями характера, по причине которых одноклассники не особенно стремились иметь Толика в своей компании.
В нежном возрасте пионер Морковкин играл на горне различные сигналы и с упоением гремел на барабане, и, соответственно, на межшкольных конкурсах строя и песни гордо маршировал впереди своего пионерского звена. Став чуть постарше, продолжал стучать на ударной установке в школьном вокально-инструментальном ансамбле.
Окончив школу, выпускник Морковкин решил заняться более серьёзным делом и поступил в военно-морское училище, но и там продолжал периодически постукивать. Его частенько замечали входящим в мрачные двери особого отдела училища. Толик категорически отвергал все домыслы и догадки однокурсников, публично утверждая, что с особистом они просто земляки, и ходит он в особый отдел просто попить чаю. В общем, парень был не лишён здоровых амбиций, твёрдо решив дослужиться до адмиральских погон.
Молодой крысолов оперативно изготовил из выпрошенных у боцмана фанерок и стальных проволок капканы и ловушки, и даже умудрился где-то раздобыть настоящий охотничий капкан для охоты на бобра, который считал своим главным богатством.
Самой крупной добычей ловца, не смотря на узкую специализацию его деятельности, стал ни в чём не повинный мичман из БЧ-2. Никто уже и не вспомнит, с какого перепуга потерпевший шарахался ночью по низам, да ещё и при фрагментарном освещении. Присев в полутёмном коридоре завязать развязавшийся шнурок, он услышал странный щелчок, сразу после которого что-то стремительно вцепилось ему в нижнюю часть левой ягодицы, при этом стянув в жгут все окололежащие кожи.
Мичман служил давно, голос имел низкий, чуть с хрипотцой, закалённый в боях и походах, а если уж гонял своих подчинённых, то вообще гудел, как маневровый тепловоз. Во всяком случае, после попадания в капкан одной из заповедных частей своего организма, вместо хриплого рыка с элементами пламенного призыва, от которого работницы торговли и общепита млели и аж приседали, а потом, томно прикрыв глаза, пытались сорвать с себя некоторые части своих одежд, раздался фальцет на грани визга.
Страдания и стоны мичмана были безмерно реалистичны и напоминали вымученное пение известного певца, которому для усиления эффекта прищемили дверью крайнюю плоть. На некоторое время мичман от боли и непонимания её причин потерял способность ориентироваться во времени и пространстве. Потом, собрав всю свою волю в кулак, как ракета рванул в сторону лазарета, подгоняя себя периодически воплями вперемешку с простонародными отборными выражениями в адрес неведомого охотника.
При этом капкан болтался из стороны в сторону, причиняя страдальцу адские муки. Раненому была оказана медицинская помощь в полном объёме, причём присутствовала вся медицинская служба крейсера в полном составе, поднятая по тревоге. Мичман был настоящий мужчина, и во время всей процедуры освобождения из плена и последующих хирургических манипуляций лишь сдавленно стонал и глухо матерился, обещая найти зверолова и жестоко ему отомстить.
На следующий день все офицеры корабельной медслужбы, включая стоматолога, бурно обсуждали подробности ранения мичмана, пересыпая обычные слова медицинскими терминами на латыни, от чего остальные офицеры корабля смотрели на них с большим уважением.
Пришедший на место охоты ещё до побудки Толик не нашёл своё любимое орудие лова, искренне огорчился, и, сняв с уцелевших капканов умерщвлённых за ночь грызунов, принялся радостно расчленять побеждённых врагов на кнехте, прямо на верхней палубе, как мясник свиные туши на разделочной колоде в мясном магазине. Толик кряхтел от усердия и яростно потел, несмотря на свежий утренний ветерок.
Лишённые хвостов тушки зверьков летели за борт на радость местным бакланам, которые азартно пикировали на добычу, как бомбардировщики на беззащитный караван торговых судов. Скорее всего, в результате бурной деятельности Анатолия Морковкина они стали плотоядными, как птеродактили.
Хвосты складировались в отдельную кучку и перевязывались бечёвкой по десять штук. Охотник за хвостами был увлечён своим делом так же, как индеец - охотник за скальпами, быстрым, профессиональным движением снимающий их с голов, побеждённых бледнолицых, и поэтому не заметил стремительное приближение командира роты.
Коротко рассказав о направлении исчезновения главного богатства Толика и его причинах, ротный подытожил сказанное фразой, которая поначалу очень огорчила курсанта Морковкина.
- Будет тебе отпуск, крысолов, три дня «Ура!» кричать будешь! - сложил руки за спиной и гордо ушёл контролировать подъём своих бойцов.
Трезво рассудив, что капитан-лейтенант не оспорит приказ капитана первого ранга, Толик моментально воспрял духом, и, подобрав связки хвостов, удалился в кубрик своего взвода
.
* * *
Надо сказать, что гонять крыс во время ночного отдыха моряков вменялось в обязанность дневальным по кубрикам. По ночам животные вообще страх теряли и ходили строем везде, где им хотелось. Самым эффективным оружием против ночной крысиной наглости был тяжёлый матросский ботинок, который в среде служивых называется «гадом». В умелых руках метко выпущенный снаряд становился страшным оружием, и если не убивал зверька наповал, то уж оглушал точно, после чего жертва добивалась индивидуально.
Но случалось всякое, дневальные иногда кемарили в полглаза, и тогда крысы резвились по полной программе, явно позволяя себе лишнее.
В одну из ночей случилась страшная история, леденящая кровь. В спящем кубрике появился крысиный вурдалак. Дневальным в ту ночь стоял Шурик Маслов. Он уже не обращал внимания на веселящуюся крысиную молодёжь, которая играла в догонялки на едва прикрытых тонкими одеялами курсантских телах. Прицельно метнуть ботинок в этом случае было невозможно, а вот разбудить спящего, и нарваться на многоэтажный разбор семейного положения вахтенного можно было гарантированно.
И Шурик уснул. Но сон военнослужащего краток и тревожен. Выключившись буквально на несколько минут, он почувствовал во сне что-то нехорошее и усилием воли открыл глаза. В паре метров от него на укладке из робы одного из курсантов сидела крыса средних размеров и аккуратно держалась лапками за нос одноклассника дежурного по кубрику.
Острыми, как бритва резцами она царапнула кожу на носу спящего и с видимым удовольствием слизывала выступившие капельки крови. Редкие волосы на голове Шурика встали дыбом. Он, не целясь, метнул тяжеленный яловый ботинок в кровопийцу. Вампир с визгом улетел в переборку. Спящий товарищ, которому тоже досталось, правда, вскользь, подскочил на своей койке, врезавшись головой в верхний ярус. По спящему кубрику пошла цепная реакция.
Дневальный в это время, рыча, как специально обученная такса, добивал вурдалака. Узнав о причинах внезапного подъёма, население кубрика немного успокоилось, и большинством голосов рекомендовало покусанному немедля бежать в лазарет к дежурному врачу.
- И не забудь спросить у доктора, сам ты после этого вампиром не станешь? А то мы к твоему возвращению осиновый кол заточим! - со смехом напутствовали жертву вампира остающиеся.
- Шурик, сходи с ним, а то он по пути половину корабля перекусает! - продолжало веселиться население. За переборкой раздалась недовольная ругань матросов.
- Опять кадеты спать не дают! Эй, заткнитесь там! - постепенно все успокоились и продолжили ночевать.
Шурик проводил своего покусанного одноклассника до санчасти, рассказал дежурному врачу всё, что видел. Постоял сочувственно в дверях из солидарности к больному, пока доктор обрабатывал ранки и ссадины, и ушёл лишь после того, как молодой и очень ответственный старлей-хирург решил для подстраховки сделать страдальцу профилактический укол.
Возвращаясь обратно в свой кубрик по слабо освещённому корабельному коридору, Шурик заметил напряжённую фигуру могучего крысолова Толика. Он стоял в неестественной позе, подняв руки к коробу вентиляции, вытягивая оттуда какую-то верёвку, при этом пыхтя и кряхтя, как мастер перетягивания каната на тренировке.
- Толик, ты что, решил надёргать кабелей и сделать из них муляжи хвостов? Думаешь, начмед не разберётся? - шутка не произвела на охотника никакого впечатления, кажется, что он её вообще не слышал от напряжения.
- Шурик, помоги! - только и смог прохрипеть он в ответ.
И тут дневальный увидел причину нечеловеческих усилий сослуживца. Из отверстия в трубе вентиляции свисал огромных размеров, никак не менее полуметра, голый крысиный хвост. Кормовая оконечность грызуна мохнато занимала всю площадь отверстия, а сам хвост у места выхода из неё имел в диаметре сантиметра три, не меньше! Там же просматривались характерные признаки пола зверька, тоже весьма внушительных размеров.
От удивления Шурик застыл с открытым ртом, не в силах пошевелиться и принять решение. Хотя о чём тут было думать! Решение было принято на уровне подсознания, в результате чего мышцы сработали автоматически, воплотив команду подкорки мозга в могучий прыжок. Шурик повис на руках Толика, обхватив ногами его талию.
Так они висели некоторое время, и ничто не могло заставить настоящего охотника ослабить мёртвую хватку хвоста пойманного зверя. Шурик имел математический склад ума, в отличие от товарища-практика, и моментально просчитал ситуацию.
- Слышь, Толик, а зверёк по ту сторону скважины явно размером с бобра, судя по его причиндалам, - прошептал он на ухо крысолову: А если этот хомячок выпадет и на нас набросится? Мы с тобой на пару килограмм полтораста весим, а ему хоть бы хны! - выдал весь расклад Шурик.
- Саня, он, кажется, нас поднимает! - с ужасом в голосе прохрипел Толик. И в самом деле, ребятам показалось, что зверь миллиметр за миллиметром подтягивает их обоих вверх.
- Толик, ослабляй хватку, сделаем вид, что он победил. Мы сползём по хвосту, а он от радости что победил, помчит к себе в шхеру, - предложил выход из положения Шурик.
- А если это сам товарищ Крысюк? - не унимался Толик. Охотничий азарт явно побеждал здравый смысл.
- Нечего думать, он нас сейчас в вентиляцию затащит и сожрёт, сползай давай! - прошипел в ответ Шурик и первым разжал руки. Ему явно хватило впечатлений за одну ночь.
Толик разжал свои клешнеобразные руки, красные от усилий, и ребята с грохотом рухнули на палубу. Безумных размеров хвост исчез в коробе вентиляции, затем оттуда послышался дикий визг и громкий топот. Курсантов как пружиной подбросило вверх, и они вихрем бросились к дверям в противоположных сторонах коридора.
* * *
Утром всё курсантское население узнало подробности ночной охоты. Несколько ночей потрясённый Толик не охотился и почти всё время шхерился и отсыпался. Во сне он что-то бормотал и метался, явно продолжая погоню за товарищем Крысюком.
Через несколько дней он пришёл в себя окончательно и довёл список охотничьих трофеев до заветной сотни. В сопровождении свидетелей из числа таких же озабоченных охотой, но менее удачливых, он гордо предъявил результаты своей ночной деятельности в виде аккуратных связок начальнику медицинской службы корабля, который в его присутствии написал рапорт на имя командира крейсера. Ему, в самом деле, объявили перед строем десять суток отпуска, но спустя два дня всех курсантов построили на причале перед кораблём и объявили окончание корабельной практики и начало двухнедельного визита в бригаду морской пехоты.
Командир роты, пряча ехидную улыбку под роскошными усами, объяснил несчастному всю сложность ситуации. На крейсере, мол, уже не успеть, а в морской пехоте - ну, дык, ёлы-палы, это же совсем другая свадьба! Зато как содержательно время провели, товарищ курсант! И, главное, с пользой для военно-морского флота. Так что примите устную благодарность командования и идите с миром собирать вещи.
Толик поблагодарил армянское радио за добрую шутку и на том успокоился. Правда за ним долго ещё тянулась слава человека, который лично видел и даже держал за хвост, пытаясь поймать, часть тела товарища Крысюка.
Краткий словарь специальных терминов.
Кубрик - на корабле место обитания матросов.
«Годок» - на флоте матрос по третьему году службы.
«Карась» - на флоте матрос по первому году службы.
Первый факультет - в Высшем военно-морском инженерном училище им. Дзержинского готовил специалистов по ядерным реакторам.
© Кирилл Щетинин-Ланской