Иностранец
От автора: описанные события не имеют никакого отношения к героями известного мультфильма. Да и вообще, произошли они совсем по другому поводу. Прошу не путать, и не сравнивать.
– И чьих же ты будешь, касатик? – Фредерик открыл один глаз и обнаружил себя лежащим в каком–то лесу.
Ещё он обнаружил то, что лес какой–то незнакомый, деревья, да и трава какие–то другие, не такие как у него на родине. Так же он обнаружил, что солнце, всегда такое ласковое и тёплое, почему–то не греет вообще. Но это ладно, и потерпеть можно. Хуже было то, что ещё он увидел старую–престарую бабку, которая как раз и задала ему этот дурацкий вопрос:
«С ума сошла, карга старая. – подумал Фредерик и закрыл глаз в надежде на то, что карга уйдёт. Ругаться ему почему–то не хотелось».
Но не тут–то было! Старуха не уходила. Немного помолчав она приняялась что–то быстро–быстро бормотать. По тону её бормотания Фредерик понял: старуха его жалеет. Правда, Фредерик не понял всвязи с чем. Причитая:
– И кто же тебя, бедненького так раскрасил? – старуха подняла Фредерика с земли и положила, как оказалось, в сплетённую из тонких веток сумку.
– Пойдём. – продолжала бормотать старуха. – Домой пойдём. Дома оно всё лучше нежели чем на земле валяться. Отмою тебя, а то, стыд да срам, какой разукрашеный.
В сумке было темно. Сначала бабка прикрыла Фредерика какой–то тряпкой, а потом вообще,крышкой закрыла. Поэтому, ну природа у него такая, Фредерик сразу успокоился, проще говоря, уснул.
***
Очнулся, ну или проснулся Фредерик, потому что ощутил на себе свет. Приоткрыв один глаз он увидел, что лежит на гладко выструганных досках.
«Стол наверное. – подумал Фредерик и чтобы не раскрывать себя вот так, сразу, снова закрыл глаз».
Здесь было не в пример теплее, не то что там, в лесу. Фредерик слегка подумав решил, что он находится в каком–то помещении, и что тепло наверняка исходит от горящего очага. Да и ветра нет совсем, что тоже как нельзя лучше подтверждает предположения Фредерика.
– Смотри, Иннокентий, какое чудо–юдо я в лесу нашла. – услышал он голос старухи.
«Так, – снова заработала мысль. – стало быть кроме бабки здесь ещё кто–то есть. Интересно, кто?».
– Попугай. – промурлыкал тот, когдо бабка назвала Иннокентием.
Судя по мурлыкающим интонациям Фредерик догадался, это кот. Догадался, и сразу обеспокоился: попугаи с котами не очень–то ладили. Вот и с этим, мало ли что у него на уме? Но вспомнив о присутствии бабки Фредерик успокоился: было понятно, бабка его если уж и не успела полюбить, то жалеет, однозначно, а значит в обиду не даст.
– Попу…, чего? – удивлённо спросила бабка.
– Попугай! – мяукнул Иннокентий. – Называются они так.
– Это что, – продолжала удивляться бабка. – пугают всех что ль?
– Наверное пугают. Они орать очень громко умеют, и голоса разные копируют.
– Жулики что ль?
– Скорее всего. – согласился Иннокентий.
Дабы сразу охладить пыл бабки и кота, хрен их знает кто такие, Фредерик крикнул:
– Карррамба! – и сел на лапы.
Действительно, Фредерик оказался сидящим на столе. Перед собой он увидел старуху, ту самую, внимательно его разглядывающую. Глаза у старухи были какие–то необычные: весёлые, взгляд пронзительный и одновременно какой–то безумный. Да и цвет её глаз был не по старушечьи ярко голубым. А ещё Фредерик увидел сидящего на столе здоровенного кота угольно–чёрного цвета со светящимися ярко–жёлтыми глазами. Кот рассматривал Фредерика скорее как–то насмешливо, хотя тоже внимательно.
– Пират. – обращаясь к бабке грустно сказал кот Иннокентий.
– Кто, кто? – опять не поняла бабка.
– Разбойник, если по нашему. Только он на воде разбойничает, а так, один в один.
– Звать–то тебя как? – спросил кот Иннокентий.
– Фредерик! – растопырив перья на груди гордо ответил попугай.
– Хведя, значит. – задумчиво протянула старуха переиначив имя Фредерик ближе к местным реалиям и обратившись к коту спросила. – Поди одно мясо жрёт? Вон клювище какой!
– Нее, бабуль. – авторитетно замурлыкал кот Иннокентий. – Он фруктами, ягодами питается. Орехи любит.
– Орехи, говоришь? – опять задумчиво протянула старуха.
– Откуда будешь? – спросил Иннокентий.
– Помощник командора Чёртова борода! – продолжая топорщить перья на груди гордо ответил Фредерик ставший Хведей. – В Карибском море работаем.
– Иностранец. – вздохнул Иннокентий.
– Бусурманин что ли? – похоже, старуха не знала слова иностранец и сказанное Хведей перевела по своему. – Ну что ж, и бусурмане по земле право ходить имеют. Что ж поделаешь? – грустно вздохнула она.
Из сказанного Хведя толком ничего не понял, но топорщить перья перестал, только попеременке смотрел своими большими глазами то на старуху, то на Иннокентия. Правда, Фредерик–Хведя, не будь дураком, попутно, хоть и тайком, осматривал помещение в котором оказался.
Без сомнения – хижина, правда какая–то странная. Не из камня, и не из тростника и не из пальмовых листев, как у него на родине, а из толстенных брёвен. Окна маленькие, но это ладно, мелочи, и какие–то мутные, стекло что ли такое? Чуть ли не половину хижины занимал очаг, правда тоже какой–то не такой, странный какой–то. Очаг был очень большой, и что удивительно, Фредерик заметил, на этом очаре не иначе как спали: на нём было устроено что–то типа лежанки, по каким–то шукрам и тряпкам догадался. По стенам были развешаны пучки каких–то сушёных растений, какие–то предметы непонятного назначения, и ещё что–то чего Фредерик ни разву в своей пиратской жизни не видел.
***
Тут бабка поднялась из–за стола и обращаясь к Иннокентию сказала:
– Ладно, вы тут побалайкайте, а я пойду, землянички да орехов нашему гостю наберу. Бусурманин ты, али не бусурманин, всё одно, кушать хочется.
Взяв с лавки ту самую сумку, сплетённую из прутьев, старуха открыв противно скрипнувшую дверь вышла из хижины. Фредерик–Хведя остался один на один с котом Иннокентием, что его не особо радовало.
– Да не бойся ты, – словно угадав мысли Хведи промурлыкал Иннокентий. – я птиц не трогаю, мне сметаны хватает.
Знаешь, – видимо только что спомнив усмехнулся он. – было дело, ворону поймал, видать охотничий инстинкт во мне проснулся. Поймал, ну и что? Орёт, хоть уши затыкай. Обгадила всего, да и сама непонятно чем воняет. Короче, выпустил. Правда, хвост ей выдрал, а чтобы не орала и не гадила. – немного помолчав Иннокентий вдруг, как бы вспомнив, спросил. – А как ты в наши края попал?
– Не знаю. – если бы у Фредерика–Хведи были бы плечи он наверняка ими пожал бы, а так пришлось ограничится словами.
– А кто такой, этот самый, как его? Чёртова борода. – продолжал тешить своё любопытство Иннокентий.
И тут Хведю прорвало, как ту запруду по весне. Как будто боясь, что не успеет, что, да вплоть до того что язык отрежут, он принялся тараторить о своей полной опасностей и приключений жизни под предводительством командора Чёртова борода. Правда, время от времени из рассказа Хведи выходило, что на самом деле это он самый главный, а командор у него в помощниках. Но через пару предложений Чёртова борода снова занимал место главкома на капитанском мостике, а Хведя опять становился помощником, но неизменно первым и самым незаменимым.
***
Сколь ни был увлечён Фредерик–Хведя рассказом о своей, полной опасностей и приключений жизни всё–таки заметил, время от времени кот Иннокентий зевает во всю свою огромную пасть и не скрывает этого. Нет, совести у Хведи–Фредерика не было, скромности тоже, не полагаются пиратам такие вредные вещи. Тем не менее, видимо вспомнив что он в гостях, Хведя спросил у Иннокентия:
– Ты–то сам кто будешь?
– Кот учёный. – как–то просто ответил Иннокентий и опять зевнул.
«Никакого к себе уважения. – неодобрительно подумал Хведя об интонации с какой Иннокентий назвал себя учёным котом».
– А это как?
– А вот так! – опять зевнул Иннокентий и блестнул своими жёлтыми глазищами. – Знаю много. Бабке советы даю. В помощниках при ней состою.
– А бабка, кто она? – скорее из вежливости, чем из интереса спросил Хведя.
– Баба–Яга! – встав и выгув спину ответил Иннокентий. – Колдунья лесная! Самая главная!
– Вуду, что ли?! – вспомнив представителей нечистой силы из своих земель спросил Хведя.
– Сам ты вуду! – чуть ли не рявкнул в ответ Иннокентий. – Вуду твои в сравнении с нашей бабусей, дети малые!
«Ишь ты. – подумал Хведя. – А на вид и не скажешь».
– Сумасшедшая? – сам не зная почему кивнув в сторону двери спросил Хведя.
– Есть маленько. – опять улёгшись на стол лениво ответил учёный кот Иннокентий. – Сам должен понимать, возраст и всё такое.
Она, – Иннокентый тоже кивнул в сторону двери. – за порядком в лесу следит, а то, сам понимаешь, народ любит побезобразничать. За людьми тоже следит. Кому поможет, а кого изведёт, это уж она сама решает.
– А что? – удивился Фредерик–Хведя. – У вас и люди живут?
– А как же?! – в ответ удивился Иннокентий. – По деревням да городам живут, тоже побезобразничать любят. После покажу.
Фредерик не понял, что такое деревня, зато он хорошо знал, что такое город. Этого ему хватило.
***
И началась у Фредерика–Хведи жизнь, да такая, если кому рассказать, не поверят. Тогда, в первый день, бабка вернулась довольно–таки скоро. Вернулась, достала из своей большой, плетёной сумки две сумочки поменьше, тоже плетёные. В одной была какая–то красная ягода, а во второй без сомнения орехи. Правда таких орехов раньше Фредерик никогда не видел, но догаладлся, не дурак же в конце концов.
Достала это всё и поставила на стол перед Фредериком. А сама уселась напротив, подпёрла щёку ладонью и ни слова не говоря принялась смотреть как Фредерик–Хведя будет есть принесённое, понравится ли? Учёный кот Иннокентий попытался было прокомментировать принесённое Бабой–Ягой, но она посмотрела на него так, что тот в одно мгновение оказался на печке и тоже молча принялся наблюдать за Хведей.
Ну а Хведя, что Хведя? Сначала он попробовал ягоды. А что, очень даже вкусные, мягкие и сочные, не то что бананы. Потом дело дошло и до орехов. Вот тут–то Хведя чуть было не сошёл с ума от удовольствия, до чего они были вкусные.
Сразу вспомнилась жизнь на корабле. Да разве это жизнь в с равнении с жизнью здесь?! Издевательство! На корабле Фредерик в основном питался сугарями: благо клюв как топор, а то с голода помер бы. Фрукты, до которых Фредерик был большой охотник, хоть и вкусные, портятся самыми первыми, а сухари, которые страсть до чего невкусные, портятся самыми последними. Вот и живи, а хочешь, не живи. Выбирай, одним словом. К берегу–то подходили не так чтобы часто, в основном чтобы добычу верным людям продать, тогда и набирали всякой всячины в виде теж же фруктов. Но самые вкусные вещи заканчивались самыми первыми, потому что в основном портились, и оставались вещи самые невкусные – те же сухари. Ладно, ну их!
Фредерик–Хведя довольно–таки быстро расправился с принесёнными бабкой вкусностями, посмотрел на неё одним глазом, внимательно так посмотрел, как будто запоминал, перелетел со стола к стене и уселся на висящую там какую–то деревяшку.
Старуха довольно угукнула, словно сама только что налопалась до отвала, налила в миску учёному Иннокентию сметаны, мол, и о тебе помню, желтоглазый. А сама, к тому времени Иннокентий уже был у миски со сметаной, забралась на печную лежанку, повернулась лицом к стенке, и меньше чем через минуту звонко захрапела.
***
Так началось блаженство Фредерика–Хведи, и он блаженствовал изо всех сил, правда только желудком. А вот беспокойной душе пиратской было скучно, потому что заняться было совершенно нечем.
– К делу тебя надо приставить, а то от скуки загнёшься. – однажды, когда бабка в очередной раз пошла за ягодами да за орехами сказал Иннокентий.
« Вот что значит, учёный. – уважительно посмотрел на Иннокентия Фредерик–Хведя. – Даром что кот».
– Завтра бабка улетает, аж на три дня. – как ни в чём ни бывало продолжал учёный Иннокентий. – Пойдём, с местным обществом тебя познакомлю.
– Куда улетает? – встрепенулся Фредерик представив Бабу–Ягу летящей в небе подобно птице.
– Мероприятие у них, шабаш называется. – уважительно к мероприятию пояснил Иннокентий. – Явка строго обязательна.
– А что это? – Фредерику стало интересно, чем это помимо сбора ягод и орехов ещё занимается Баба–Яга?
– Ну как тебе сказать? – задумчиво промурлыкал учёный кот Иннокентий. – Вот у вас, когда пираты с разных кораблей вместе собираются, что они делают?
– Известно что! – хмыкнул Фредерик–Хведя. – Ром пьют, с женщинами развлекаются, дерутся между собой, но это когда рома напьются.
– И здесь тоже самое. – кивнул Иннокентий. Немного подумал и добавил. – Ну разве что с женщинами не развлекаются, а так, почти один в один.
– Неужели тоже пьют ром и дерутся? – представив пьяную и дерущуюся Бабу–Ягу ошалело спросил Фредерик.
– Ну ты, это, ты не сравнивай! – строго сказал Иннокентий. – Шабаш, как бы тебе это сказать, это как бы собрание всякой разной нечистой силы, понимаешь?
Фредерик кивнул, мол, понимаю и тут же опять полез с расспросами:
– А что, бабка, нечистая сила?
– Ещё какая! – с гордостью промурлыкал Иннокентий. – Почитай, самая сильная нечистая сила!
– Сильнее вуду?!
– Дались тебе эти вуду! – фыркнул Иннокентий. – Говорю же, дети малые твои вуду в сравнении с нашей бабкой.
– А общество твоё где?
– Завтра увидишь. – зевнул Иннокентий, после чего запрыгнул на лежанку как бы давая понять, что разговор закончен.
***
И точно. На следующий день, прямо с самого утра, бабка принялась суетиться. Она ббестолково металась по хижине, гремела посудой, перебирала пучки сушёных трав и ещё что–то непонятное, и всё время что–то бормотала себе под нос.
Фредерик–Хведя с Иннокентием наблюдали за бабкиной суетой с лежанки куда сразу же переместились как только та начала метаться по хижине. Тут они сообразили верно, а чтобы ненароком не задела, ничего же не соображает, видно же. Правда, суетилась бабка недолго. Внезапно, как будто кто–то команду подал, она подошла к лежанке, почесала Иннокентия за ухом, погладила Фредерика по голове и сказала:
– Я тут ненадолго отъеду. – глядя яркими, молодыми глазами на Фредерика сказала она. – Но ты, Хведя, не переживай, голодным не останешься. Покуда меня не будет тебе пропитание Леший будет доставлять, Иннокентий его знает.
Ну а ты, – на этот раз бабка просто погладила Иннокентия по голове. – сам знаешь что и где, чай не впервой. Ну а я дня через три вернусь, может через четыре.
После этого потеряв в Фредерику и Иннокентию всякий интерес бабка опять принялась суетиться, правда, суетилась недолго.
Вдруг, Фредерик чуть с лежанки не свалился, стоявшая у стены высокая деревянная колода, выдолбленная изнутри как бы подпрыгнула, чуть поднялась и медленно вылетела на середину хижины. Тоже самое сделала и метла, которая стояла рядом с колодой.
Уж чего–чего, а увидеть такое Фредерик нисколько не ожидал, да что там не ожидал, даже подумать не мог. Он несколько раз сидел на этой самой колоде, даже пару раз спал сидя на ней, но чтобы она умела летать, это уж слишком. Да и сам факт, как говорится, не для слабонервных. Фредерик видел, да что там видел, сам был участником десятков абордажных схваток, а это вам не орехи щёлкать, но чтобы такое!
Бабка залезла в колоду, взяла в руки подлетевшую метлу и вдруг оглушительно свистнула, точь–в–точь как командор Чёртова борода перед абордажем. Колода поднялась выше, дверь распахнулась настежь и бабка вылетела из хижины.
– Покедова! – крикнула она пролетая порог.
– Ну дела! – чуть ли не заикаясь от удивления пролепетал Фредерик–Хведя.
– А ты вуду, вуду… – довольный произведённым на Фредерика впечатлением промурлыкал Иннокентий.
***
На следующий день, в день бабкиного отлёта решили никуда не ходить, учёный кот Иннокентий и пират Фредерик–Хведя отправились в гости к местной общественности.
– Ты пойми, – объяснил тогда Иннокентий. – бабка, она же старенькая, память вся в дырках. Вдруг как забудет что, вернётся, а тебя нету. Она тогда здесь такой тарарам устроит, всем тошно станет. Уж очень ты ей нравишься, полюбила она тебя, видишь как заботится?!
Выбравшись из хижины Фредерик–Хведя с удовольствием полной грудью вдохнул хоть и прохладный зато свежий, непонятно чем пахнущий воздух. Ведь он, ну получилось так, с тех пор как бабка его нашла, подобрала и принесла к себе ни разу из хижины не выходил, бабка строго следила, мол, потеряется, ищи его потом. Следом появился Иннокентий:
– Пошли. – сказал он и не оглядываясь направился к ближайшим кустам.
Разумеется Фредерик за ним не пошёл, ещё чего, он полетел. Через секунд пять он обогнал Иннокентия и приблизительно угадав направление, в котором двигался Иннокентий, полетел туда. Сначала летел так: отлетит немного, сядет на какую–нибудь ветку и дожидается, когда Иннокентий подойдёт. Но вскорости ему это надоело, потому что Иннокентий шёл медленно, даже важно, одним словом, никуда не спешил.
Обозвав Иннокентия карррамбой Фредерик полетел вперёд справедливо решив: заблудиться он не заблудится, если что, назад вернётся. Довольно–таки скоро он вылетел из леса, впереди протиралось поле, разумеется деревья на нём не росли. И тут Фредерик, уж на что мастер летать, чуть на землю не грохнулся. У кромки леса, развалившись, хоть и на холодном, но всё равно солнышке его дожидался учёный кот Иннокентий.
– Ты, это, как это ты?! – опустившись рядом с Иннокентием удивлённо спросил Фредерик.
– Уметь надо. – невозмутимо ответил Иннокентий.
– Тоже что ли нечистая сила? – вспомнив рассказы учёного кота о бабке спросил Фредерик.
– Есть маленько. – важно ответил Иннокентий, встал, и опять, не спеша, направился в поле.
***
То, что Иннокентий называл непонятным словом деревня на самом деле оказалось обыкновенным пуэбло, селением, только на местный лад, разумеется. Хижины были точно такие же как и у бабки, из толстых брёвен, только размерами побольше. Ну и рядом с хижинами стояли наверное тоже хижины, только размерами поменьше и без окон.
Деревенские коты Иннокентия уважали, а скорее всего боялись, ну это без разницы. По этой причине Иннокентий имел неограниченный доступ к деревенским кошкам, никто не препятствовал. Правда, стоит сказать, замужних кошек в деревне не было, все были свободными и как бы ничьими. Так что свобода в отношениях с прекрасным кошачьим полом была обеспечена не только Иннокентию, но и всем котам вообще.
А вот с курями ситуация была, как раз, наоборот противоположная. Все они, без исключения, состояли под надзором как бы хозяина, петуха. Да что там! Посмотри на курицу! Клюв раззявила, хлазами лупает и квохчет чего–то – дура дурой! Такая, если без присмотра, обязательно куда–то забурится и чёрти чего натворит. Потому петухи внимательно за ними и следили, оберегали, стало быть.
Но эту несправедливость Иннокентий, разумеется, при помощий корефанов – деревенских котов решил. Петухам было разъяснено, двоим даже пришлось хвосты повыдирать, что Фредерик, он же Хведя, ихний старший родственник. Почему так странно выглядит? А потому что в дальних землях, откуда вообще все птицы родом, живёт. Иностранец, одним словом.
***
Обещанное Иннокентием общество встретило Фредерика–Хведю, ну и разумеется Иннокентия, за одним из крестьянских дворов, это Иннокентий потом объяснил, сразу за загородкой из жердин, у чем–то засеянного огорода. Было оно, общество, представлено котами и кошками в количестве с десяток, но Фредерик на них особого внимания не обратил, а потому даже поленился сосчитать. Внимание Фредерика привлекла та часть общества, которая состояла из петухов в количестве пяти штук и курей, числом десятка с полтора.
Петухи выглядели важно: гребни набок, перья на хвостах дугой загуты, правда, Фредерик это заметил, у двоих петухов перьев на хвостах не было вообще. Ну нету и нету, может это у них мода такая, Фредерик и к отсутствию перьев в хвостах тоже отнёсся легкомысленно. А вот куры…!
«Куры, они ж все дуры! – пронеслось в голове Фредерика. – Ты глянь, прямо стих получился».
Куры здесь были раза в полтора больше, солиднее, так что ли, чем у него на родине. Ну прямо как бочонки с ромом, не то что у них там: тощие какие–то, телосложением чем–то на Фредерика похожие. А эти, эти совсем другое дело: дородные, задницы большие, короче, Фредерику куры очень понравились.
***
Стыд и срам конечно, но жизнь, да ещё на пиратском корабле, с кем угодно такие фокусы проделает, что только держись. Это к тому, да вообще–то никакой это и не грех, просто–напросто Фредерик имел слабость, которая выражалась к неравнодушному отношению к курам, которых пираты брали с собой в виде живых продуктов питания, припасов. Те, в смысле куры, сидели в клетках и чувствовали себя очень даже неплохо не подозревая о своей участи. Как–то раз пираты, смеха ради, запустили Фредерика в одну из клеток. А что, оказалось, очень даже хорошо получилось, не сплоховал Фредерик, хоть и под истеричный пиратский хохот. Дальше, больше, и в конце концов у Фредерика это вошло, так сказать, в привычку, стал он иногда даже требовать о товарищей по пиратскому ремеслу в человеческом обличье, чтобы они его помещали в ту или иную клетку, к курам. Пираты, хоть и гоготали как сумасшедшие, просьбу Фредерика всегда исполняли, а куры, а что куры? Мнением курей никто не интересовался. Разумеется Фредерик не стал пересказывать это пришедшему лицезреть гостя иностранного обществу. Да и вообще, скромнее надо быть, так думал Фредерик–Хведя.
Нее, разумеется Фредерик рассказывал о своёй бурной и героической пиратской жизни: и бабке рассказывал, и учёному коту Иннокентию, как обоим, так и по отдельности, но это было не то. Иннокентий, тот только жмурился, зевал, а то и вообще дремал, а бабка, та смотрела на Фредерика–Хведю ярко–голубыми молодыми глазами, и Фредерик видел, его рассказы ей, как до прошлого понедельника.
Здесь же, среди общества, дело совсем другое. Сейчас деревенское общество для Фредерика было даже с большой буквы – Обществом, потому что слушало его рассказ о вольной, полной опасностей пиратской жизни, правда, ни хрена ему не верило. Да и как, сами посудите, можно поверить в существование моря и плавающих по нему кораблей, если, почитай, все представители Общества самое большое количество воды, которое они видели за раз, была лужа после дождя. Они даже речки и то не видели, не говоря уж об озере.
Но тут на помощь пришёл Иннокентий – не даром же кот учёный. По ходу рассказа Фредерика–Хведи он принялся пояснять вещи для Общества непонятные как будто с иноземного, незнакомого языка на местный, понятный всем переводил:
– Море, – перебив Фредерика промурлыкал Иннокентий. Фредерик благодарно замолчал. – это как… Видите за огородом поле, а дальше лес?
Общество повернуло голову в сторону огорода и поля с лесом за ним. Повернуло, посмотрело и согласно закивало головами, поняли значит.
– И со всех других сторон деревни тоже поля и леса. Знаете?
Общество опять закивало головами, знаем, мол.
– Так вот, – довольный приведённым примером продолжал Иннокентий. – море, это тоже самое только вместо полей и лесов вода, везде и кругом вода. Понятно?
Общество опять, теперь уже по привычке, в знак понимая закивало головами, хотя было видно: ни хрена они не поняли, а может быть не поверили, но это без разницы.
Дальше Фредерик принялся рассказывать о корабле, на котором плавал по этому самому морю и отважно нёс тяжёлую, и опасную службу.
– Корабль? – опять перебил Фредерика Иннокентий. – Видели корыто в котором хозяйка стирает бельё? – Общество опять закивало головами. – А избу видите?
Общество даже не стало поворачивать головы в сторону избы, уж что–что, а про избу знали все.
– Так вот. Корабль, он очень похож на корыто, только большое. Корабль, он, вот если поставить вместе сто изб, такой вот большой корабль, только выглядит как корыто.
Фредерик удивлённо вылупил на Иннокентия свои, и без того большие, глаза, мол, зачем врать–то? Но Иннокентий в ответ лишь зевнул. После Фредерик уже собралася было, уже начал рассказывать об абордажных схватках, даже успел рассказать как он капитану захваченного корабля глаз выклевал, но неожиданно для него Иннокентий, сверкнув, посмотрел на него своими жёлтыми, не выклеванными глазами как бы говоря: хватит с них, всё равно ничего не поймут. Фредерик согласился со взглядом Иннокентия хоть рассказать об абордажах очень хотелось. Ну а дальше, дальше началась, так сказать, культурная программа.
***
Коты, как сговорились, быстренько прогнали прочь петухов, а потом и сами, сопровождаемые кошками, скрылись среди сараев. И наступило блаженство…
Куры, они как увидели Фредерика, так сразу клюывы пораскрывали, глазами хлоп–хлоп, крылья порастопырили – дуры дурами, зато на всё согласные. А после Фредерикова рассказа они были согласные, да они сами не знали на что они были согласные.
Разврат?! Скажете тоже! Ну какой же это разврат?! Разврат, это когда ты со всей душой и почитай что всем телом, а вокруг собратья по пиратскому ремеслу стоят, стоят и гогочут, ни стыда, ни совести. А здесь, здесь для разврата и условий–то нет, здесь для другого, для отдохновения души и тела все условия созданы.
Иннокентий, вот молодец кот учёный, не иначе своих приятелей подговорил, что они так дружно петухов наладили куда подальше. Никого вокруг нет, совсем никого! Рай, да и только! Только не зевай и не ленись! А Фредерик и не зевал, и не ленился. Дело, зря его дурным называют, не иначе по неграмотности, много времени не требовало. А Фредерик и не переживал, он малось времени брал количеством, количеством кур. А те, да всё нормально, чуть ли не сами под Фредерика лезли. Потом же, которые уже, вернее, которых Фредерик уже.., никуда не уходили, стояли, смотрели, не иначе добавки ждали.
Короче, всё, лучше не придумаешь. Фредерик уже уставать помаленьку начал, но пока что не сдавался, когда ещё на тебя такое счастье обрушится?! А счастье, в кавычках, взяло да и обрушилось, причём совершенно внезапно.
Внезапно, у Фредерика было такое чувство буто ему в голову кто–то со всего маху гвоздь забил. Почему именно гвоздь? А потому что Фредерик не раз видел как корабельный плотник эти гвозди во всякие деревяшки забивает. Вот и с Фредериком также. Сначала был дикий грохот в голове, а потом наступило «ничего».
Догадались? Правильно. Это один из петухов, тех кооторым хвосты повыдирали, подрался тихонечко к блаженствующему Фредерику и со всего маху клюнул его в темечко. Фредерик упал без чувств на землю, куры в панике разбежались, а довольный собой и востановленной справедливостью петух отправился по своим делам, не иначе новые перья на хвосте отращивать.
***
«Ничего», оно потому такое что ты его не видишь, не замечаешь, потому что как бы нет его. Сколько времени Фредерик пребывал среди этого «ничего» никто не скажет, потому что никто в тот момент за ним не наблюдал.
А потом появилсь бабка, ну, Баба–Яга. Правда появилась какая–то странная, не такая как у себя в хижине. От бабки разило табачным и ромовым перегаром и она на чём свет ругала Фредерика:
– Фредерик! Тысяча чертей тебе в пузо! Фредерик! Ты чего разлёгся?!
Фредерик открыл один глаз и, всё правильно, обнаружил себя лежащим на столе в каюте командора Чёртова борода. А Баба–Яга каким–то чудом превратилась в командора и продолжала ругаться, вернее, теперь уже ругался командор Чёрная борода.
– Фредерик! Пока ты тут, как пустая фляга, валялся на столе мы выстрелили против ветра! Понимаешь?! Против ветра! А потом восемь часов гнали купца. – восторженно рычал Чёртова борода. – Ребята уже приготовили абордажные крючья! Уже подходим. Будет потеха!
Фредерика как будто холодной водой окатили. Он сразу же забыл и про бабку, и про кота Иннокентия, и про курей забыл, будь они неладны!
– Карррамба! – закричал он, вскочил и перелетел к командору Чёртова борода на плечо.
– И чьих же ты будешь, касатик? – Фредерик открыл один глаз и обнаружил себя лежащим в каком–то лесу.
Ещё он обнаружил то, что лес какой–то незнакомый, деревья, да и трава какие–то другие, не такие как у него на родине. Так же он обнаружил, что солнце, всегда такое ласковое и тёплое, почему–то не греет вообще. Но это ладно, и потерпеть можно. Хуже было то, что ещё он увидел старую–престарую бабку, которая как раз и задала ему этот дурацкий вопрос:
«С ума сошла, карга старая. – подумал Фредерик и закрыл глаз в надежде на то, что карга уйдёт. Ругаться ему почему–то не хотелось».
Но не тут–то было! Старуха не уходила. Немного помолчав она приняялась что–то быстро–быстро бормотать. По тону её бормотания Фредерик понял: старуха его жалеет. Правда, Фредерик не понял всвязи с чем. Причитая:
– И кто же тебя, бедненького так раскрасил? – старуха подняла Фредерика с земли и положила, как оказалось, в сплетённую из тонких веток сумку.
– Пойдём. – продолжала бормотать старуха. – Домой пойдём. Дома оно всё лучше нежели чем на земле валяться. Отмою тебя, а то, стыд да срам, какой разукрашеный.
В сумке было темно. Сначала бабка прикрыла Фредерика какой–то тряпкой, а потом вообще,крышкой закрыла. Поэтому, ну природа у него такая, Фредерик сразу успокоился, проще говоря, уснул.
***
Очнулся, ну или проснулся Фредерик, потому что ощутил на себе свет. Приоткрыв один глаз он увидел, что лежит на гладко выструганных досках.
«Стол наверное. – подумал Фредерик и чтобы не раскрывать себя вот так, сразу, снова закрыл глаз».
Здесь было не в пример теплее, не то что там, в лесу. Фредерик слегка подумав решил, что он находится в каком–то помещении, и что тепло наверняка исходит от горящего очага. Да и ветра нет совсем, что тоже как нельзя лучше подтверждает предположения Фредерика.
– Смотри, Иннокентий, какое чудо–юдо я в лесу нашла. – услышал он голос старухи.
«Так, – снова заработала мысль. – стало быть кроме бабки здесь ещё кто–то есть. Интересно, кто?».
– Попугай. – промурлыкал тот, когдо бабка назвала Иннокентием.
Судя по мурлыкающим интонациям Фредерик догадался, это кот. Догадался, и сразу обеспокоился: попугаи с котами не очень–то ладили. Вот и с этим, мало ли что у него на уме? Но вспомнив о присутствии бабки Фредерик успокоился: было понятно, бабка его если уж и не успела полюбить, то жалеет, однозначно, а значит в обиду не даст.
– Попу…, чего? – удивлённо спросила бабка.
– Попугай! – мяукнул Иннокентий. – Называются они так.
– Это что, – продолжала удивляться бабка. – пугают всех что ль?
– Наверное пугают. Они орать очень громко умеют, и голоса разные копируют.
– Жулики что ль?
– Скорее всего. – согласился Иннокентий.
Дабы сразу охладить пыл бабки и кота, хрен их знает кто такие, Фредерик крикнул:
– Карррамба! – и сел на лапы.
Действительно, Фредерик оказался сидящим на столе. Перед собой он увидел старуху, ту самую, внимательно его разглядывающую. Глаза у старухи были какие–то необычные: весёлые, взгляд пронзительный и одновременно какой–то безумный. Да и цвет её глаз был не по старушечьи ярко голубым. А ещё Фредерик увидел сидящего на столе здоровенного кота угольно–чёрного цвета со светящимися ярко–жёлтыми глазами. Кот рассматривал Фредерика скорее как–то насмешливо, хотя тоже внимательно.
– Пират. – обращаясь к бабке грустно сказал кот Иннокентий.
– Кто, кто? – опять не поняла бабка.
– Разбойник, если по нашему. Только он на воде разбойничает, а так, один в один.
– Звать–то тебя как? – спросил кот Иннокентий.
– Фредерик! – растопырив перья на груди гордо ответил попугай.
– Хведя, значит. – задумчиво протянула старуха переиначив имя Фредерик ближе к местным реалиям и обратившись к коту спросила. – Поди одно мясо жрёт? Вон клювище какой!
– Нее, бабуль. – авторитетно замурлыкал кот Иннокентий. – Он фруктами, ягодами питается. Орехи любит.
– Орехи, говоришь? – опять задумчиво протянула старуха.
– Откуда будешь? – спросил Иннокентий.
– Помощник командора Чёртова борода! – продолжая топорщить перья на груди гордо ответил Фредерик ставший Хведей. – В Карибском море работаем.
– Иностранец. – вздохнул Иннокентий.
– Бусурманин что ли? – похоже, старуха не знала слова иностранец и сказанное Хведей перевела по своему. – Ну что ж, и бусурмане по земле право ходить имеют. Что ж поделаешь? – грустно вздохнула она.
Из сказанного Хведя толком ничего не понял, но топорщить перья перестал, только попеременке смотрел своими большими глазами то на старуху, то на Иннокентия. Правда, Фредерик–Хведя, не будь дураком, попутно, хоть и тайком, осматривал помещение в котором оказался.
Без сомнения – хижина, правда какая–то странная. Не из камня, и не из тростника и не из пальмовых листев, как у него на родине, а из толстенных брёвен. Окна маленькие, но это ладно, мелочи, и какие–то мутные, стекло что ли такое? Чуть ли не половину хижины занимал очаг, правда тоже какой–то не такой, странный какой–то. Очаг был очень большой, и что удивительно, Фредерик заметил, на этом очаре не иначе как спали: на нём было устроено что–то типа лежанки, по каким–то шукрам и тряпкам догадался. По стенам были развешаны пучки каких–то сушёных растений, какие–то предметы непонятного назначения, и ещё что–то чего Фредерик ни разву в своей пиратской жизни не видел.
***
Тут бабка поднялась из–за стола и обращаясь к Иннокентию сказала:
– Ладно, вы тут побалайкайте, а я пойду, землянички да орехов нашему гостю наберу. Бусурманин ты, али не бусурманин, всё одно, кушать хочется.
Взяв с лавки ту самую сумку, сплетённую из прутьев, старуха открыв противно скрипнувшую дверь вышла из хижины. Фредерик–Хведя остался один на один с котом Иннокентием, что его не особо радовало.
– Да не бойся ты, – словно угадав мысли Хведи промурлыкал Иннокентий. – я птиц не трогаю, мне сметаны хватает.
Знаешь, – видимо только что спомнив усмехнулся он. – было дело, ворону поймал, видать охотничий инстинкт во мне проснулся. Поймал, ну и что? Орёт, хоть уши затыкай. Обгадила всего, да и сама непонятно чем воняет. Короче, выпустил. Правда, хвост ей выдрал, а чтобы не орала и не гадила. – немного помолчав Иннокентий вдруг, как бы вспомнив, спросил. – А как ты в наши края попал?
– Не знаю. – если бы у Фредерика–Хведи были бы плечи он наверняка ими пожал бы, а так пришлось ограничится словами.
– А кто такой, этот самый, как его? Чёртова борода. – продолжал тешить своё любопытство Иннокентий.
И тут Хведю прорвало, как ту запруду по весне. Как будто боясь, что не успеет, что, да вплоть до того что язык отрежут, он принялся тараторить о своей полной опасностей и приключений жизни под предводительством командора Чёртова борода. Правда, время от времени из рассказа Хведи выходило, что на самом деле это он самый главный, а командор у него в помощниках. Но через пару предложений Чёртова борода снова занимал место главкома на капитанском мостике, а Хведя опять становился помощником, но неизменно первым и самым незаменимым.
***
Сколь ни был увлечён Фредерик–Хведя рассказом о своей, полной опасностей и приключений жизни всё–таки заметил, время от времени кот Иннокентий зевает во всю свою огромную пасть и не скрывает этого. Нет, совести у Хведи–Фредерика не было, скромности тоже, не полагаются пиратам такие вредные вещи. Тем не менее, видимо вспомнив что он в гостях, Хведя спросил у Иннокентия:
– Ты–то сам кто будешь?
– Кот учёный. – как–то просто ответил Иннокентий и опять зевнул.
«Никакого к себе уважения. – неодобрительно подумал Хведя об интонации с какой Иннокентий назвал себя учёным котом».
– А это как?
– А вот так! – опять зевнул Иннокентий и блестнул своими жёлтыми глазищами. – Знаю много. Бабке советы даю. В помощниках при ней состою.
– А бабка, кто она? – скорее из вежливости, чем из интереса спросил Хведя.
– Баба–Яга! – встав и выгув спину ответил Иннокентий. – Колдунья лесная! Самая главная!
– Вуду, что ли?! – вспомнив представителей нечистой силы из своих земель спросил Хведя.
– Сам ты вуду! – чуть ли не рявкнул в ответ Иннокентий. – Вуду твои в сравнении с нашей бабусей, дети малые!
«Ишь ты. – подумал Хведя. – А на вид и не скажешь».
– Сумасшедшая? – сам не зная почему кивнув в сторону двери спросил Хведя.
– Есть маленько. – опять улёгшись на стол лениво ответил учёный кот Иннокентий. – Сам должен понимать, возраст и всё такое.
Она, – Иннокентый тоже кивнул в сторону двери. – за порядком в лесу следит, а то, сам понимаешь, народ любит побезобразничать. За людьми тоже следит. Кому поможет, а кого изведёт, это уж она сама решает.
– А что? – удивился Фредерик–Хведя. – У вас и люди живут?
– А как же?! – в ответ удивился Иннокентий. – По деревням да городам живут, тоже побезобразничать любят. После покажу.
Фредерик не понял, что такое деревня, зато он хорошо знал, что такое город. Этого ему хватило.
***
И началась у Фредерика–Хведи жизнь, да такая, если кому рассказать, не поверят. Тогда, в первый день, бабка вернулась довольно–таки скоро. Вернулась, достала из своей большой, плетёной сумки две сумочки поменьше, тоже плетёные. В одной была какая–то красная ягода, а во второй без сомнения орехи. Правда таких орехов раньше Фредерик никогда не видел, но догаладлся, не дурак же в конце концов.
Достала это всё и поставила на стол перед Фредериком. А сама уселась напротив, подпёрла щёку ладонью и ни слова не говоря принялась смотреть как Фредерик–Хведя будет есть принесённое, понравится ли? Учёный кот Иннокентий попытался было прокомментировать принесённое Бабой–Ягой, но она посмотрела на него так, что тот в одно мгновение оказался на печке и тоже молча принялся наблюдать за Хведей.
Ну а Хведя, что Хведя? Сначала он попробовал ягоды. А что, очень даже вкусные, мягкие и сочные, не то что бананы. Потом дело дошло и до орехов. Вот тут–то Хведя чуть было не сошёл с ума от удовольствия, до чего они были вкусные.
Сразу вспомнилась жизнь на корабле. Да разве это жизнь в с равнении с жизнью здесь?! Издевательство! На корабле Фредерик в основном питался сугарями: благо клюв как топор, а то с голода помер бы. Фрукты, до которых Фредерик был большой охотник, хоть и вкусные, портятся самыми первыми, а сухари, которые страсть до чего невкусные, портятся самыми последними. Вот и живи, а хочешь, не живи. Выбирай, одним словом. К берегу–то подходили не так чтобы часто, в основном чтобы добычу верным людям продать, тогда и набирали всякой всячины в виде теж же фруктов. Но самые вкусные вещи заканчивались самыми первыми, потому что в основном портились, и оставались вещи самые невкусные – те же сухари. Ладно, ну их!
Фредерик–Хведя довольно–таки быстро расправился с принесёнными бабкой вкусностями, посмотрел на неё одним глазом, внимательно так посмотрел, как будто запоминал, перелетел со стола к стене и уселся на висящую там какую–то деревяшку.
Старуха довольно угукнула, словно сама только что налопалась до отвала, налила в миску учёному Иннокентию сметаны, мол, и о тебе помню, желтоглазый. А сама, к тому времени Иннокентий уже был у миски со сметаной, забралась на печную лежанку, повернулась лицом к стенке, и меньше чем через минуту звонко захрапела.
***
Так началось блаженство Фредерика–Хведи, и он блаженствовал изо всех сил, правда только желудком. А вот беспокойной душе пиратской было скучно, потому что заняться было совершенно нечем.
– К делу тебя надо приставить, а то от скуки загнёшься. – однажды, когда бабка в очередной раз пошла за ягодами да за орехами сказал Иннокентий.
« Вот что значит, учёный. – уважительно посмотрел на Иннокентия Фредерик–Хведя. – Даром что кот».
– Завтра бабка улетает, аж на три дня. – как ни в чём ни бывало продолжал учёный Иннокентий. – Пойдём, с местным обществом тебя познакомлю.
– Куда улетает? – встрепенулся Фредерик представив Бабу–Ягу летящей в небе подобно птице.
– Мероприятие у них, шабаш называется. – уважительно к мероприятию пояснил Иннокентий. – Явка строго обязательна.
– А что это? – Фредерику стало интересно, чем это помимо сбора ягод и орехов ещё занимается Баба–Яга?
– Ну как тебе сказать? – задумчиво промурлыкал учёный кот Иннокентий. – Вот у вас, когда пираты с разных кораблей вместе собираются, что они делают?
– Известно что! – хмыкнул Фредерик–Хведя. – Ром пьют, с женщинами развлекаются, дерутся между собой, но это когда рома напьются.
– И здесь тоже самое. – кивнул Иннокентий. Немного подумал и добавил. – Ну разве что с женщинами не развлекаются, а так, почти один в один.
– Неужели тоже пьют ром и дерутся? – представив пьяную и дерущуюся Бабу–Ягу ошалело спросил Фредерик.
– Ну ты, это, ты не сравнивай! – строго сказал Иннокентий. – Шабаш, как бы тебе это сказать, это как бы собрание всякой разной нечистой силы, понимаешь?
Фредерик кивнул, мол, понимаю и тут же опять полез с расспросами:
– А что, бабка, нечистая сила?
– Ещё какая! – с гордостью промурлыкал Иннокентий. – Почитай, самая сильная нечистая сила!
– Сильнее вуду?!
– Дались тебе эти вуду! – фыркнул Иннокентий. – Говорю же, дети малые твои вуду в сравнении с нашей бабкой.
– А общество твоё где?
– Завтра увидишь. – зевнул Иннокентий, после чего запрыгнул на лежанку как бы давая понять, что разговор закончен.
***
И точно. На следующий день, прямо с самого утра, бабка принялась суетиться. Она ббестолково металась по хижине, гремела посудой, перебирала пучки сушёных трав и ещё что–то непонятное, и всё время что–то бормотала себе под нос.
Фредерик–Хведя с Иннокентием наблюдали за бабкиной суетой с лежанки куда сразу же переместились как только та начала метаться по хижине. Тут они сообразили верно, а чтобы ненароком не задела, ничего же не соображает, видно же. Правда, суетилась бабка недолго. Внезапно, как будто кто–то команду подал, она подошла к лежанке, почесала Иннокентия за ухом, погладила Фредерика по голове и сказала:
– Я тут ненадолго отъеду. – глядя яркими, молодыми глазами на Фредерика сказала она. – Но ты, Хведя, не переживай, голодным не останешься. Покуда меня не будет тебе пропитание Леший будет доставлять, Иннокентий его знает.
Ну а ты, – на этот раз бабка просто погладила Иннокентия по голове. – сам знаешь что и где, чай не впервой. Ну а я дня через три вернусь, может через четыре.
После этого потеряв в Фредерику и Иннокентию всякий интерес бабка опять принялась суетиться, правда, суетилась недолго.
Вдруг, Фредерик чуть с лежанки не свалился, стоявшая у стены высокая деревянная колода, выдолбленная изнутри как бы подпрыгнула, чуть поднялась и медленно вылетела на середину хижины. Тоже самое сделала и метла, которая стояла рядом с колодой.
Уж чего–чего, а увидеть такое Фредерик нисколько не ожидал, да что там не ожидал, даже подумать не мог. Он несколько раз сидел на этой самой колоде, даже пару раз спал сидя на ней, но чтобы она умела летать, это уж слишком. Да и сам факт, как говорится, не для слабонервных. Фредерик видел, да что там видел, сам был участником десятков абордажных схваток, а это вам не орехи щёлкать, но чтобы такое!
Бабка залезла в колоду, взяла в руки подлетевшую метлу и вдруг оглушительно свистнула, точь–в–точь как командор Чёртова борода перед абордажем. Колода поднялась выше, дверь распахнулась настежь и бабка вылетела из хижины.
– Покедова! – крикнула она пролетая порог.
– Ну дела! – чуть ли не заикаясь от удивления пролепетал Фредерик–Хведя.
– А ты вуду, вуду… – довольный произведённым на Фредерика впечатлением промурлыкал Иннокентий.
***
На следующий день, в день бабкиного отлёта решили никуда не ходить, учёный кот Иннокентий и пират Фредерик–Хведя отправились в гости к местной общественности.
– Ты пойми, – объяснил тогда Иннокентий. – бабка, она же старенькая, память вся в дырках. Вдруг как забудет что, вернётся, а тебя нету. Она тогда здесь такой тарарам устроит, всем тошно станет. Уж очень ты ей нравишься, полюбила она тебя, видишь как заботится?!
Выбравшись из хижины Фредерик–Хведя с удовольствием полной грудью вдохнул хоть и прохладный зато свежий, непонятно чем пахнущий воздух. Ведь он, ну получилось так, с тех пор как бабка его нашла, подобрала и принесла к себе ни разу из хижины не выходил, бабка строго следила, мол, потеряется, ищи его потом. Следом появился Иннокентий:
– Пошли. – сказал он и не оглядываясь направился к ближайшим кустам.
Разумеется Фредерик за ним не пошёл, ещё чего, он полетел. Через секунд пять он обогнал Иннокентия и приблизительно угадав направление, в котором двигался Иннокентий, полетел туда. Сначала летел так: отлетит немного, сядет на какую–нибудь ветку и дожидается, когда Иннокентий подойдёт. Но вскорости ему это надоело, потому что Иннокентий шёл медленно, даже важно, одним словом, никуда не спешил.
Обозвав Иннокентия карррамбой Фредерик полетел вперёд справедливо решив: заблудиться он не заблудится, если что, назад вернётся. Довольно–таки скоро он вылетел из леса, впереди протиралось поле, разумеется деревья на нём не росли. И тут Фредерик, уж на что мастер летать, чуть на землю не грохнулся. У кромки леса, развалившись, хоть и на холодном, но всё равно солнышке его дожидался учёный кот Иннокентий.
– Ты, это, как это ты?! – опустившись рядом с Иннокентием удивлённо спросил Фредерик.
– Уметь надо. – невозмутимо ответил Иннокентий.
– Тоже что ли нечистая сила? – вспомнив рассказы учёного кота о бабке спросил Фредерик.
– Есть маленько. – важно ответил Иннокентий, встал, и опять, не спеша, направился в поле.
***
То, что Иннокентий называл непонятным словом деревня на самом деле оказалось обыкновенным пуэбло, селением, только на местный лад, разумеется. Хижины были точно такие же как и у бабки, из толстых брёвен, только размерами побольше. Ну и рядом с хижинами стояли наверное тоже хижины, только размерами поменьше и без окон.
Деревенские коты Иннокентия уважали, а скорее всего боялись, ну это без разницы. По этой причине Иннокентий имел неограниченный доступ к деревенским кошкам, никто не препятствовал. Правда, стоит сказать, замужних кошек в деревне не было, все были свободными и как бы ничьими. Так что свобода в отношениях с прекрасным кошачьим полом была обеспечена не только Иннокентию, но и всем котам вообще.
А вот с курями ситуация была, как раз, наоборот противоположная. Все они, без исключения, состояли под надзором как бы хозяина, петуха. Да что там! Посмотри на курицу! Клюв раззявила, хлазами лупает и квохчет чего–то – дура дурой! Такая, если без присмотра, обязательно куда–то забурится и чёрти чего натворит. Потому петухи внимательно за ними и следили, оберегали, стало быть.
Но эту несправедливость Иннокентий, разумеется, при помощий корефанов – деревенских котов решил. Петухам было разъяснено, двоим даже пришлось хвосты повыдирать, что Фредерик, он же Хведя, ихний старший родственник. Почему так странно выглядит? А потому что в дальних землях, откуда вообще все птицы родом, живёт. Иностранец, одним словом.
***
Обещанное Иннокентием общество встретило Фредерика–Хведю, ну и разумеется Иннокентия, за одним из крестьянских дворов, это Иннокентий потом объяснил, сразу за загородкой из жердин, у чем–то засеянного огорода. Было оно, общество, представлено котами и кошками в количестве с десяток, но Фредерик на них особого внимания не обратил, а потому даже поленился сосчитать. Внимание Фредерика привлекла та часть общества, которая состояла из петухов в количестве пяти штук и курей, числом десятка с полтора.
Петухи выглядели важно: гребни набок, перья на хвостах дугой загуты, правда, Фредерик это заметил, у двоих петухов перьев на хвостах не было вообще. Ну нету и нету, может это у них мода такая, Фредерик и к отсутствию перьев в хвостах тоже отнёсся легкомысленно. А вот куры…!
«Куры, они ж все дуры! – пронеслось в голове Фредерика. – Ты глянь, прямо стих получился».
Куры здесь были раза в полтора больше, солиднее, так что ли, чем у него на родине. Ну прямо как бочонки с ромом, не то что у них там: тощие какие–то, телосложением чем–то на Фредерика похожие. А эти, эти совсем другое дело: дородные, задницы большие, короче, Фредерику куры очень понравились.
***
Стыд и срам конечно, но жизнь, да ещё на пиратском корабле, с кем угодно такие фокусы проделает, что только держись. Это к тому, да вообще–то никакой это и не грех, просто–напросто Фредерик имел слабость, которая выражалась к неравнодушному отношению к курам, которых пираты брали с собой в виде живых продуктов питания, припасов. Те, в смысле куры, сидели в клетках и чувствовали себя очень даже неплохо не подозревая о своей участи. Как–то раз пираты, смеха ради, запустили Фредерика в одну из клеток. А что, оказалось, очень даже хорошо получилось, не сплоховал Фредерик, хоть и под истеричный пиратский хохот. Дальше, больше, и в конце концов у Фредерика это вошло, так сказать, в привычку, стал он иногда даже требовать о товарищей по пиратскому ремеслу в человеческом обличье, чтобы они его помещали в ту или иную клетку, к курам. Пираты, хоть и гоготали как сумасшедшие, просьбу Фредерика всегда исполняли, а куры, а что куры? Мнением курей никто не интересовался. Разумеется Фредерик не стал пересказывать это пришедшему лицезреть гостя иностранного обществу. Да и вообще, скромнее надо быть, так думал Фредерик–Хведя.
Нее, разумеется Фредерик рассказывал о своёй бурной и героической пиратской жизни: и бабке рассказывал, и учёному коту Иннокентию, как обоим, так и по отдельности, но это было не то. Иннокентий, тот только жмурился, зевал, а то и вообще дремал, а бабка, та смотрела на Фредерика–Хведю ярко–голубыми молодыми глазами, и Фредерик видел, его рассказы ей, как до прошлого понедельника.
Здесь же, среди общества, дело совсем другое. Сейчас деревенское общество для Фредерика было даже с большой буквы – Обществом, потому что слушало его рассказ о вольной, полной опасностей пиратской жизни, правда, ни хрена ему не верило. Да и как, сами посудите, можно поверить в существование моря и плавающих по нему кораблей, если, почитай, все представители Общества самое большое количество воды, которое они видели за раз, была лужа после дождя. Они даже речки и то не видели, не говоря уж об озере.
Но тут на помощь пришёл Иннокентий – не даром же кот учёный. По ходу рассказа Фредерика–Хведи он принялся пояснять вещи для Общества непонятные как будто с иноземного, незнакомого языка на местный, понятный всем переводил:
– Море, – перебив Фредерика промурлыкал Иннокентий. Фредерик благодарно замолчал. – это как… Видите за огородом поле, а дальше лес?
Общество повернуло голову в сторону огорода и поля с лесом за ним. Повернуло, посмотрело и согласно закивало головами, поняли значит.
– И со всех других сторон деревни тоже поля и леса. Знаете?
Общество опять закивало головами, знаем, мол.
– Так вот, – довольный приведённым примером продолжал Иннокентий. – море, это тоже самое только вместо полей и лесов вода, везде и кругом вода. Понятно?
Общество опять, теперь уже по привычке, в знак понимая закивало головами, хотя было видно: ни хрена они не поняли, а может быть не поверили, но это без разницы.
Дальше Фредерик принялся рассказывать о корабле, на котором плавал по этому самому морю и отважно нёс тяжёлую, и опасную службу.
– Корабль? – опять перебил Фредерика Иннокентий. – Видели корыто в котором хозяйка стирает бельё? – Общество опять закивало головами. – А избу видите?
Общество даже не стало поворачивать головы в сторону избы, уж что–что, а про избу знали все.
– Так вот. Корабль, он очень похож на корыто, только большое. Корабль, он, вот если поставить вместе сто изб, такой вот большой корабль, только выглядит как корыто.
Фредерик удивлённо вылупил на Иннокентия свои, и без того большие, глаза, мол, зачем врать–то? Но Иннокентий в ответ лишь зевнул. После Фредерик уже собралася было, уже начал рассказывать об абордажных схватках, даже успел рассказать как он капитану захваченного корабля глаз выклевал, но неожиданно для него Иннокентий, сверкнув, посмотрел на него своими жёлтыми, не выклеванными глазами как бы говоря: хватит с них, всё равно ничего не поймут. Фредерик согласился со взглядом Иннокентия хоть рассказать об абордажах очень хотелось. Ну а дальше, дальше началась, так сказать, культурная программа.
***
Коты, как сговорились, быстренько прогнали прочь петухов, а потом и сами, сопровождаемые кошками, скрылись среди сараев. И наступило блаженство…
Куры, они как увидели Фредерика, так сразу клюывы пораскрывали, глазами хлоп–хлоп, крылья порастопырили – дуры дурами, зато на всё согласные. А после Фредерикова рассказа они были согласные, да они сами не знали на что они были согласные.
Разврат?! Скажете тоже! Ну какой же это разврат?! Разврат, это когда ты со всей душой и почитай что всем телом, а вокруг собратья по пиратскому ремеслу стоят, стоят и гогочут, ни стыда, ни совести. А здесь, здесь для разврата и условий–то нет, здесь для другого, для отдохновения души и тела все условия созданы.
Иннокентий, вот молодец кот учёный, не иначе своих приятелей подговорил, что они так дружно петухов наладили куда подальше. Никого вокруг нет, совсем никого! Рай, да и только! Только не зевай и не ленись! А Фредерик и не зевал, и не ленился. Дело, зря его дурным называют, не иначе по неграмотности, много времени не требовало. А Фредерик и не переживал, он малось времени брал количеством, количеством кур. А те, да всё нормально, чуть ли не сами под Фредерика лезли. Потом же, которые уже, вернее, которых Фредерик уже.., никуда не уходили, стояли, смотрели, не иначе добавки ждали.
Короче, всё, лучше не придумаешь. Фредерик уже уставать помаленьку начал, но пока что не сдавался, когда ещё на тебя такое счастье обрушится?! А счастье, в кавычках, взяло да и обрушилось, причём совершенно внезапно.
Внезапно, у Фредерика было такое чувство буто ему в голову кто–то со всего маху гвоздь забил. Почему именно гвоздь? А потому что Фредерик не раз видел как корабельный плотник эти гвозди во всякие деревяшки забивает. Вот и с Фредериком также. Сначала был дикий грохот в голове, а потом наступило «ничего».
Догадались? Правильно. Это один из петухов, тех кооторым хвосты повыдирали, подрался тихонечко к блаженствующему Фредерику и со всего маху клюнул его в темечко. Фредерик упал без чувств на землю, куры в панике разбежались, а довольный собой и востановленной справедливостью петух отправился по своим делам, не иначе новые перья на хвосте отращивать.
***
«Ничего», оно потому такое что ты его не видишь, не замечаешь, потому что как бы нет его. Сколько времени Фредерик пребывал среди этого «ничего» никто не скажет, потому что никто в тот момент за ним не наблюдал.
А потом появилсь бабка, ну, Баба–Яга. Правда появилась какая–то странная, не такая как у себя в хижине. От бабки разило табачным и ромовым перегаром и она на чём свет ругала Фредерика:
– Фредерик! Тысяча чертей тебе в пузо! Фредерик! Ты чего разлёгся?!
Фредерик открыл один глаз и, всё правильно, обнаружил себя лежащим на столе в каюте командора Чёртова борода. А Баба–Яга каким–то чудом превратилась в командора и продолжала ругаться, вернее, теперь уже ругался командор Чёрная борода.
– Фредерик! Пока ты тут, как пустая фляга, валялся на столе мы выстрелили против ветра! Понимаешь?! Против ветра! А потом восемь часов гнали купца. – восторженно рычал Чёртова борода. – Ребята уже приготовили абордажные крючья! Уже подходим. Будет потеха!
Фредерика как будто холодной водой окатили. Он сразу же забыл и про бабку, и про кота Иннокентия, и про курей забыл, будь они неладны!
– Карррамба! – закричал он, вскочил и перелетел к командору Чёртова борода на плечо.