hldzhhldnvdmvns

РАЗОРВАННАЯ ЦЕПЬ
"Или не берись, или доводи до конца"
(Овидий)
Так же, как и в далеком детстве, мама написала мне печатными буквами подробный список — сколько, чего и по какой цене покупать.
Даже предупредить не забыла:
— Не потеряйся там, базар очень большой, свернешь не туда и заблудишься. За кошельком хорошенько смотри.
— Мама, мне сорок семь лет.
— Это в Москве тебе сорок семь, а в Стамбуле ты пятилетний.
— Ого, какой список. Мама, ты ж мне и сумку побольше дай и чтобы крепкая была.
— Не нужна тебе сумка, нечего надрываться. Там на базаре полно носильщиков. За пять лир что угодно до дома донесут, тем более и нести не далеко. Очень удобно.
— О, шикарный сервис.
— А ты как думал? Это же Европа, ну в смысле Азия, ну в смысле, ты понял…
Я понял и отправился на базар.
Накупил всего-всего: от клубники до гранат, исчерпал мамин список и стал присматриваться к носильщикам.
Их и вправду было немало, у каждого за спиной большая плетеная корзина, и каждый, напрягая жилы, громко пел свою отчаянную рекламную песню.
И тут, среди них я заметил тщедушного старичка. Такой он был старый кривоногий и худой, что казалось будто бы огромная корзина — его хозяйка, а не наоборот.
Вот я и решил дать деду подзаработать. Он обрадовался, засуетился, аккуратно нагрузил мои пакеты в корзину, причем — картошку и яблоки вниз, черешню наверх, все как положено, а как понял, что я ни бельмеса по-турецки, показал на пальцах пять лир, и как-то с трудом, совсем не лихо, погрузил корзину себе на горб. Я указал на ближайшую мечеть как ориентир моего дома, а тут, откуда не возьмись к деду подбежал маленький мальчик лет семи, с клюкой в руках. Похоже, что мальчик был деду даже не внуком, скорее правнуком.
Пошли. Я впереди, а дед чуть позади. Мой груз скрючил носильщика почти до самой земли. Так он и шел — одной рукой опираясь на плечо мальчика, а другой на свою клюку.
Мне почему-то стало очень стыдно, иду налегке как плантатор, а они… и зачем я пять кило картошки взял? Без нее было бы килограммов восемь, от силы десять и деда бы не так согнуло.
Метров через сто, дед что-то крякнул внуку и опустил корзину на землю.
Не успел я удивиться, как груз уже оказался на плечиках этого семилетнего олененка на тоненьких ножках.
У мальчика получалось еще хуже чем у дедушки. И как такое случилось, что между дедом и мальчиком не хватало целых два звена, два поколения здоровых и крепких мужиков? Куда они исчезли? Не было никаких сомнений, что у этого деда на всем белом свете есть только этот мальчик, а у мальчика — этот совсем дряхлый дед.
Вот только один уже давно не может, а другой еще не в состоянии таскать огромную корзину. Выглядели они и вправду как разорванная цепь.
Я решил прекратить это издевательство над людьми, протянул деньги и сказал:
— Окей, финиш, тыщикулер.
Дед помог мальчику сесть на землю и удивленно начал тыкать пальцем в сторону мечети, мол, какой "окей"? Мы ведь еще полдороги не дошли.
Я махнул рукой и опять сказал — "окей", протягивая деньги.
Дед грустно пожал плечами, аккуратно вынул из корзины пакеты, надменно отодвинул от себя мою руку с деньгами, надел корзину, обнял мальчишку и поплелся обратно в сторону базара.
И тут я понял, что ужасно оскорбил их своей жалостью, ведь они не нищие, а честные работяги с огромным чувством собственного достоинства. И не важно, что дед, может быть, еще Ататюрка помнит и уже давно не в состоянии таскать тяжелые корзины. Принципы дороже денег.
Я быстро догнал горе-носильщиков, опять сказал "окей" и показал на свои пакеты и на мечеть.
Так они уставшие и мокрые и тащились до самого моего дома, то и дело подменяя под корзиной и поддерживая друг друга. Еще и мне улыбаться успевали, не переживай, мол, все под контролем, мы уж как-нибудь дойдем.
Заплатил я им вдвое больше.
Дед хотел было отказаться, но потом все же согласился, ведь чаевые — это прихоть клиента.
Они еще долго потом сидели на ступенях нашего подъезда. Отдыхали. Я даже холодной воды им вынес...