Заблудшие

Душа номер 0098816-12 была на взводе. Она бродила по камере из угла в угол, пытаясь успокоить себя, но это не помогало. К тому же, маячившая узница сильно раздражала свою сокамерницу – душу номер 0218650-23.
– Долго ещё? – не выдержала, наконец, двадцать третья.
– А тебе-то что? – огрызнулась двенадцатая. – Сколько захочу, столько и буду ходить.
– Я о другом. Долго ещё тебе сидеть?
Двенадцатая, уже приготовившаяся к тому, чтобы дать отпор сокамернице, бросила на неё злобный взгляд, но всё же ответила в более спокойном тоне:
– Семьдесят восемь лет.
– Всего-то? – хмыкнула двадцать третья. – Мне сто шестьдесят выписали, а отсидела я всего тридцать шесть.
– Ужас какой, – вздрогнула двенадцатая, – чего ты там натворила?
– А это уже не твоё дело. Как будто тебя сюда за красивые глазки посадили.

Двенадцатая промолчала. А что можно было ответить? Сокамерница права – все они сидят здесь не просто так и чем страшнее преступления, совершенные ими там, на земле, тем дольше заключенные души не могут вернуться обратно, в новое тело и начать новую жизнь. Души – создания бессмертные, а вечность, как известно, обладает замечательным свойством превращать любое, самое ужасное происшествие в мелкую неприятность. Поэтому и выбор наказаний для провинившихся душ не широк – разве что запереть ее в четырех стенах на какой-то срок, который, впрочем, все равно рано или поздно закончится. Поэтому большинство душ относятся к таким наказаниям легкомысленно и даже с иронией – забери у океана тонну воды, он этого даже не заметит. Но двенадцатая думала иначе.

Она сделала еще несколько кругов по камере и, остановившись в центре, пристально посмотрела на сокамерницу.
– Я собираюсь бежать, – понизив голос, произнесла она.
Двадцать третья бросила удивленный взгляд на душу, а затем громко рассмеялась.
– И куда ты пойдешь, дурочка?
Двенадцатая в один миг оказалась у койки и, склонившись над сокамерницей, затараторила ей на ухо:
– Вернусь в Мир, на пару лет затеряюсь среди заблудших, затем что-нибудь придумаю.

Заблудшими в «душевных» кругах называли тех, кто по каким-то причинам не захотел покидать Мир после гибели их оболочки. Тех, кто навечно остался среди живых бесплотной тенью, без возможности начать новую жизнь. Отношение к ним было соответствующее – над ними посмеивались и считали, мягко говоря, слегка сумасшедшими. Кто же в здравом уме променяет вечное движение жизни на такое жалкое существование?

– Бред, – фыркнула двадцать третья, – заблудшие сдадут тебя.
– Да брось, этим страдальцам ни до кого нет дела.
– Ну, смотри сама. Я не в деле.
– Я тебе и не предлагаю.
Двадцать третья пожала плечами и отвернулась к стенке.
– Тебе решать, но я бы не советовала этого делать, – буркнула она и закрыла глаза.

Когда двадцать третья проснулась, кроме неё в камере никого не было.

Люди испокон веков хотели научиться видеть всё, что находится по ту сторону их реальности. К счастью, это невозможно. К тому же разум считанных единиц смог бы осознать и выдержать всё, что они увидели и услышали бы на той стороне.

Центральная улица города была наполнена звуками – голоса людей, шум моторов, цокот каблуков по тротуару смешивались в неразборчивый гул, который обычно и называют голосом города. Двенадцатая слышала больше – привычные для человека шумы разбавлялись тяжкими вздохами, стонами и причитаниями заблудших, бродивших по Миру среди людей, которые их совершенно не замечали.

Высмотрев в толпе подходящую жертву, двенадцатая сорвалась с места и через мгновение оказалась рядом с душой, бредущей по тротуару.

– Эй.
Душа не откликнулась.
– Слышишь?
– А?
Она подняла потеряный взгляд на двенадцатую.
– Как вечность?
– Бесконечна, – равнодушно ответила душа на стандартное приветствие.
– Твоя? – без предисловий перешла двенадцатая к сути разговора, ткнув пальцем в спину впереди идущей женщины, за которой неотрывно следовал заблудший.
– Моя, – грустно вздохнула он в ответ.
– Красивая оболочка... Ты, наверное, хочешь снова оказаться с ней?
– А кто же не хочет?
– Могу тебе в этом посодействовать.
В глазах заблудшего загорелся интерес.
– И как?
– Совершенно безболезненно. Даже смерти ждать не придется. Но нужна твоя помощь. Хочешь снова оказаться рядом с любимой?

***
Женщина открыла дверь квартиры и, переступив через порог, уперлась взглядом в фотографию, висевшую на стене коридора. На ней был изображен улыбающийся мужчина, а нижний правый угол фото был наискосок перетянут черной ленточкой.

– Миша, Миша... – вздохнула женщина. – Как же мне тебя не хватает.
Переодевшись, женщина занялась домашними делами. Поужинав и приняв ванну, она направилась в спальню. Ее взгляд снова упал на фотографию. Каждый вечер, перед тем, как отправиться спать, она желала ему спокойной ночи. Но сегодня что-то было не так. Этот ритуал вдруг показался ей глупым и даже немного странным. Она еще раз взглянула на фото мужа и молча прошла мимо. Всю ночь она ворочалась и не могла уснуть, а когда ей все же удавалось погрузиться в зыбкую дрёму, ей виделись кошмары, от которых она вздрагивала и просыпалась.

Утром женщина сидела на кухне перед остывшей чашкой кофе, уставившись в одну точку. Придя в себя, она встала из-за стола, подошла к фотографии и сняла ее со стены, положив на комод лицом вниз.

***
Заблудший с ужасом наблюдал за происходящим. Он еще ни разу не видел такого дикого зрелища – ни в жизни, ни после. Перед ним за столом сидела его любимая женщина, но от ровного свечения ее родной души не осталось и следа. Более того, часть ее родной души находилась снаружи, а двенадцатая, кряхтя и сопя, пыталась занять освободившееся место.
– Нога застряла... – прошипела двенадцатая и посмотрела на заблудшего. – Чего ты стоишь? Отрывай потихоньку, а я буду медленно пролезать в тело.
– А это точно безопасно? – растерялся он.
– Я же тебе всё рассказала. Если всё сделаем правильно, никто ничего не заметит. Я, так уж и быть, доживу жизнь этой оболочки, а у вас будет время побыть вдвоем в этом Мире. Формально эта женщина будет живой, поэтому никто наверху не будет искать твою зазнобу. Да что же такое! Теперь я застряла. Ты будешь помогать?
Заблудший нерешительно шагнул вперёд.

***
Весь день у женщины все валилось с рук. Её отрешенность от этого мира заметили даже на работе.
– Лен, ты не заболела? – участливо поинтересовалась коллега во время обеденного перерыва.
– Да что-то... – женщина провела ладонью по лбу, – сама не своя сегодня.
– Понимаю, – сочувствующе вздохнула коллега, – всё никак не можешь смириться с уходом Миши? Лен, а может возьмешь отпуск и...
– Да хватит уже! – вдруг стукнула кулаком по столу женщина. – Миша, Миша... Других разговоров нет?
Коллега захлопала ртом и, ничего не сказав, вернулась на свое рабочее место, оттуда бросая на Лену недоуменные взгляды.

***
– Отлично. Осталось от груди оторвать кусочек и всё. Здесь прям серьёзно приклеено, – произнесла двенадцатая и пошевелила пальцами, примеряя своё новое тело. – Давай, дёрни посильнее.
Заблудший с трепетом взял в свою ладонь руку любимой души и нежно провел по ней пальцами.
– А это точно...
– Да рви уже!
Он выдохнул и, ухватившись покрепче, дёрнул душу на себя.

***
Женщина шла домой по ночному городу. Ее взгляд был спокойным, на губах играла лёгкая улыбка, а походка была лёгкой и воздушной. Поднявшись в квартиру, она первым делом подошла к комоду и, схватив фотографию в рамке, направилась на кухню.
– Вот и всё, – хмыкнула она и, открыв мусорное ведро, протянула руку, чтобы бросить в него фото.
Её взгляд упал на лицо улыбающегося мужа и в груди что кольнуло. Рука вдруг онемела и перестала слушаться. Женщина нахмурилась и снова попробовала расцепить пальцы, но ничего не вышло. Она отступила на шаг и осмотрелась по сторонам, а затем снова шагнула к ведру. Боль внутри разгоралась огнём. Женщина скривилась и приложила руку к груди, присев на корточки.
– Вот же мразь! – злобно рявкнула она, глядя на фотографию. Мир в ее глазах поплыл и она рухнула на пол.

***
Двадцать третья, лёжа на койке, наблюдала за двенадцатой, угрюмо сидевшей на полу камеры.
– Нагулялась?
Двенадцатая ничего не ответила, лишь бросив злобный взгляд на сокамерницу.
– Сколько добавили?
– Сотню.
– Как и мне в своё время, – двадцать третья кивнула, встала с койки и потянулась.
Двенадцатая, только сейчас осознав смысл её слов, удивленно уставилась на душу.
– Что?! Ты тоже убегала?
– Было дело. Но пока я бродила по Миру, поняла одну важную вещь и сама вернулась обратно.
– И какую же?
Двадцать третья присела на корточки напротив сокамерницы и заглянула в её глаза.
– Очень простую. Только одна штука может заставить душу стать заблудшей и навсегда остаться в Мире. Это любовь – самая могущественная сила, которая есть в нём. И она же создаёт новые оболочки, в которые мы можем раз за разом возвращаться.
Двенадцатая пожала плечами.
– Не знаешь, а я знаю, – продолжила двадцать третья, – поэтому нельзя трогать ни заблудших, ни их людей. Их чувства, как нити связывают наши миры, понимаешь? Не будет их, не станет и нас.
Она поднялась и снова легла на койку. Несколько минут в камере царила тишина, затем двадцать третья тихо произнесла:
– Вот поэтому я тебя и сдала.