Ю.Ф.Очевидное, но вероятное
- Ну что же, дружок, опять нам довелось встретиться?
- Поверьте, начальник, не виноват я ни в чем! Ну выпил я с ребятами бутылку, потом еще красненького крепленого добавили. В чем же тут вина?
- А что ты ни в чем не повинного прохожего бутылкой по голове ударил, так это что же, не в счет?
- Да он сам был виноват, начальник. Он же первый начал. Стояли мы спокойненько в парадном, выпивали тихо-мирно в черед из горла, а он приставать начал - дескать, зачем пьянство разводите в общественных помещениях и всякое такое. А я сам травмированный, у меня на днях жена ушла и детишек забрала вот нервы и не выдержали. Вы уж извините, начальник, больше это никогда не повторится!
- Я, между прочим, от тебя эти заверения не впервой слышу. В третий или четвертый раз мы с тобой уже на эту тему беседуем, не так ли?
- Да признаю я свою вину, начальник. А за чистосердечное - снисхождение. Вот, разрази меня гром, если еще хоть раз нарушу!
- Ну вот что. В прошлые разы я проявлял к тебе снисхождение. Уж больно мне твою жену жалко было - она ко мне с детишками приходила, умоляла, рыдала. Но и у закона есть свои пределы гуманности. На этот раз придется тебе пятнадцать суток на физических работах потрудиться. Может, это послужит тебе уроком, одумаешься, образумишься.
- Ваша воля, начальник. Только уж больно это строго - за пустяк целых пятнадцать суток.
- Скажи еще спасибо, что в суд не передаем. А сейчас беседа окончена. В дежурке оформят - и на работу.
...Рабочий день кончился. Опершись на инструмент, он посмотрел в потемневшее, усыпанное мириадами звезд небо, тяжело вздохнул и размечтался:
- Как это несправедливо у нас получается! Вот смотрю я на далекие звезды и так рассуждаю: взять, к примеру, хоть вот ту планетку, которая следующая от нас в сторону Солнца, забыл название. Так там, небось, с пьющими жителями этак жестоко не обращаются. Наоборот, может, кто выпивает, тех привечают, за выдающихся деятелей считают, награды дают. Эх, хорошо бы туда на ракете махнуть. Может, первой бы фигурой там стал, всепланетной знаменитостью. А тут...
Он еще раз печально вздохнул, вяло шевельнул хвостом, седьмым, считая сверху, зеленым щупальцем горестно поскреб правую чешуйчатую голову, и тяжелая, мутная темно-синяя слеза, выкатившаяся из его девятого, если считать слева, глаза, бесшумно упала на ярко-оранжевую траву и тускло блеснула в неверном свете Фобоса и Деймоса...
Богословский Никита