Денис Драгунский о первом законе диалектики
Талант – вопрос количества. Мораль – тоже. По первому вопросу высказался французский писатель Жюль Ренар: "Талант не в том, чтобы написать одну страницу, а в том, чтобы написать их триста". О, да! Нет ничего смешнее и жальче, чем юное дарование, носящееся по редакциям и тусовкам с двумя рассказами общим объемом с эту колонку.
А по второму вопросу высказался опыт веков. Начиная от древнего греческого наставления "Meden agan!" (ничего слишком) – и заканчивая стихами современного поэта:
Когда убили одного, все спрашивали: кто? кого? когда? с какою целью? солдат ли? офицер ли? Когда убили десять лиц, все вслух позорили убийц, запомнив благосклонно убитых поименно. Когда убили сто персон, никто не спрашивал имен – ни жертв, ни убивавших, а только – наших? ваших? Когда убили миллион, все погрузились в смертный сон, испытывая скуку, поскольку сон был в руку. (Александр Величанский, 1940-1990)
Можно еще короче: "Гибель одного человека – трагедия, гибель миллионов – статистика". Эту фразу Анатолий Рыбаков в "Детях Арбата" приписал Сталину. Хотя именно в такой форме она прозвучала у Ремарка в "Черном обелиске" (1956). Оригинал тоже немецкий – Курт Тухольский написал это в 1932 году. Правда, у него не миллионы, а всего-то "сто тысяч мертвецов". Впрочем, филологические разыскания никак не меняют сути дела – моральная оценка многих ситуаций загадочным образом связана с количественным аспектом происходящего. "Украдешь железнодорожный рельс – попадешь в тюрьму; украдешь всю железную дорогу – попадешь в Конгресс" – этот старинный американский афоризм говорит о том же самом.
Наверное, это диалектика. Переход количества в качество. Скачок, после которого презренный жулик становится уважаемым предпринимателем.
Бывают странные петли. Убил одного человека – это может быть случайность, обстоятельства, совпадение множества факторов, состояние аффекта или острый психоз, наконец. Убийца становится чуть ли не "жертвой обстоятельств". Убил несколько десятков человек – жестокий маньяк, выродок, "как его только земля носит". Убил несколько тысяч – "он просто выполнял приказ". То есть в моральном смысле безопаснее всего находиться на самых краях распределения – там, где совсем мало, и там, где очень много (и жертв, и денег, и написанных книг, и социального капитала, и чего хотите).
Количественный переход может сыграть с человеком роковую шутку. Особенно в имущественных делах.
Когда-то очень давно, еще при советской власти, у меня был приятель, которому были нужны деньги. Деньги всем нужны, что тут странного? Но у него – как он сам считал – был особый случай. Деньги ему нужны были отнюдь не для того, чтобы не умереть с голоду. И не для какого-то срочного дела. Ему был нужен постоянный источник дохода. Он мечтал жить свободно, не надрываться из-за копейки. Потому что у него были очень интересные и перспективные идеи в области экономической теории. Он думал: было бы у него, скажем, 250 рублей в месяц просто так, в виде ренты какой-нибудь – он бы засел в библиотеке и лет через пять написал бы великий трактат, новый "Капитал"!
Дело было примерно в 1980 году, как уже поняли уважаемые читатели и читательницы. Двести пятьдесят – это в то время была приличная зарплата. Не бог весть что, но и не надо особо ужиматься. Да, но где взять такую ренту?
Единственный законный способ, думал мой приятель – "срочный вклад" в сберкассе: 3% годовых. Значит, чтоб получать 250 в месяц, то есть три тысячи в год, сколько надо положить на счет? Правильно, сто тысяч советских рублей. А где их взять? В восьмидесятом-то году? Нигде. Как их заработать? Никак. Академик, директор НИИ, получал в то время 1000 рублей. А министр и того меньше.
Но потом настали девяностые. Он, этот мой товарищ, долго не мог решиться уйти из науки в бизнес. Но подумал: ведь нужен всего-то один миллион долларов. Почему? Да потому, что его можно положить в тот же Сбербанк под 7% (тогда была такая ставка) – и иметь семьдесят тысяч баксов в год. Минус налог, тогда налог был не то что сейчас – итого, почти четыре тысячи в месяц. Просто так, как бы с неба!
Ах да. Налоги-то и с миллиона платить надо, так что заработать надо примерно миллион четыреста. И все. Свобода.
Хорошо. Заработал. Кажется, без особого криминала.
Везет он деньги в банк, кладет их на депозит и думает: черт, так это еще целый год ждать, когда настанет эта райская жизнь! А то в кармане буквально копейки остались. Ладно, хорошо. Надо еще годик потрудиться.
Год прошел.
Вот оно, счастье! В смысле, фигушки с маслицем. Нужна квартира нормальная. Что за маразм, жить в панельной "двушке" и получать четыре штуки баксов в месяц? На что их тратить? На книги? У него даже приличного кабинета не было, куда хороший книжный шкаф поставить. Четыре штуки – это, конечно, здорово, но квартиру не купишь. Про машину, одежду и любимую девушку и говорить нечего.
В общем, вышло, что ему позарез нужен второй миллион. И третий тоже. А лет через десять он всей душой ощутил, что умрет или сойдет с ума, если у него будет миллиарда. Интересные и перспективные идеи в области экономической теории, с чего все начиналось, давно забыты.
Никуда не денешься.
Сначала человек делает деньги, потом деньги делают человека, а в конце концов деньги делают деньги, а человек пристегнут к процессу.
"Деньги, как водка, делают человека чудаком", – писал Чехов.
Верно. Но надо лишь уточнить – не сами деньги, а их количество.
Помните чудесный фильм Стэнли Крамера "Этот безумный мир"? Четверо авантюристов и один капитан полиции наперегонки ищут спрятанный погибшим преступником портфель, в котором 350 тысяч долларов. Фильм 1963 года – то есть это как два-три миллиона в наше время. Наконец, полицейский опережает всех, и у него в руках заветный портфель. Он открывает его, чтоб убедиться, что деньги там – видит эти пачки банкнот и… и лишается рассудка. Умный добрый солидный немолодой полицейский (его играл 60-летний Спенсер Трейси) – как юный глупый воришка, бежит неизвестно куда, прижимая к груди эту несусветную сумму. Мое! Не отдам! А в уме у него, наверное, громоздятся искристые глыбы фантазий. Новый дом. Новая машина. Даже две, три машины. Вилла у моря. Путешествие в Европу в каюте люкс. Дорогое образование для внуков. Безбедная старость. Эх.
Вряд ли бы он свихнулся, если бы в портфеле лежала тысяча долларов. Или даже десять тысяч. Есть, наверное, какая-то пороговая величина, которая лишает рассудка.
Бывают менее масштабные, но гораздо более подлые случаи.
Не раз и не два доводилось мне слышать вот такие жалобы женщин:
"Жили с мужем очень хорошо. Двое детей. Оба работали. Квартирка, правда, маленькая. Стали копить. Копили пять лет. Деньги держали не в банке, а дома, по старинке, в жестяной банке из-под печенья. Накопили на первый взнос по ипотеке (в другой истории – аж на квартиру; в третьей – на доплату, чтоб эту продать и новую просторную купить). И тут муж говорит: "Даша, мы разводимся. Я тебя больше не люблю. У меня новая судьба намечается". Уходит и деньги с собой забирает. Все! До последней сотенки! И вот я осталась одна, в старой квартире, с двумя детьми и жиденькими алиментами. И чувство, что меня не просто бросили как женщину, как жену, но еще и обокрали как делового партнера…"
Думаете, он на самом деле ее разлюбил? На самом деле влюбился в молодую лаборантку с соседней кафедры?
Дудки-с. Он просто однажды открыл эту жестяную банку – и тугие оранжевые свертки ослепили его. Искристые глыбы фантазий о новой жизни в новой квартире, с новым костюмом и новой женой. Не исключено, что кто-то из его приятелей скажет: "Эк ловко же ты, Иван Петрович, управился! Молодец!" И это будет тот же человек, который искренне запрезирает друга, который спер у жены из кошелька пятьсот рублей. Скажет: "Ваня! Ну ведь грязно же. Фу!" Спереть пятьсот рублей – грязно. Спереть пять миллионов – ловко. Ну а пятьдесят и более – вообще высокий класс.
Диалектика количества и качества проявляется и в общественном сознании.
Французские социологи еще в позапрошлом веке открыли секрет влиятельности прессы. Особенно когда у газеты большой тираж. В уме читателя происходит некое смещение точек зрения – и ему начинает казаться, что это не публицист сообщает свое мнение ста тысячам читателей, а сто тысяч хором говорят это. Количество само по себе убеждает.
Если какую-то весьма причудливую мысль высказывает один, десять, сто человек – это бред, чушь, это для психиатров.
Если тысяча или десять тысяч – причуды маргиналов, не надо обращать внимания.
Миллион-два-три – альтернативное общественное течение, которое необходимо учитывать при разработке того, сего, пятого и десятого.
Если же некую причудливую мысль разделяют миллионов двадцать или пятьдесят – то это новая национальная идея. Держись, псих-маргинал-оппозиционер – сметут.
Не то чтобы я призывал к вящей скромности в денежных вопросах и к рьяному индивидуализму в вопросах социально-политических. Нет. Богатые тоже бывают совестливыми, и большинство тоже бывает право.
Но надо помнить древний девиз: "Ничего слишком". Не надо упиваться ни материальным могуществом, ни радостным чувством единения с большинством. Потому что Бог будет нас судить поодиночке. Каждого в отдельности. Независимо от его политической лояльности и количества денег, неважно – стыренных или честно заработанных.
А если кто не верует в Бога – то в могиле ему будет еще скучнее.
Еще одиночее, простите за такое неловкое слово.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.